Иисус, не знавший Христа - Вадим Черный

Некоторые тезисы Павла не могут быть совмещены с Евангелиями иначе как чудесами интеллектуальной эквилибристики. Он вполне однозначно пишет в Гал3:1–3: "Вы, глупые галаты!… Перед вашими глазами был выставлен напоказ Иисус распятый!" Понятно, если Павел имел в виду Дионисия. Что же до Иисуса, то все прочие упоминания описывают его распятие в Иерусалиме.

Павел имел представления об Иисусе, весьма отличные от распространенных впоследствии. В достоверных перикопах, Павел не упоминает о сотворенных Иисусом чудесах или о его миссионерстве и учении. Возможно, что чудеса были, по мнению Павла, настолько естественны и обычны для мало-мальски приличного учителя, что не стоили упоминания. Более вероятным представляется другое объяснение: Иисус Павла до воскрешения был просто человеком (1Кор15:44–45), даже без святого духа, и поэтому не творил чудеса. Если бы Павел действительно считал Иисуса инкарнацией, то в самом очеловеченном виде вряд ли бы отнял у него способность совершать сверхъестественные действия. Это, кстати, соответствует и гностической концепции, по которой сверхъестественные способности приобретаются именно с пробуждением — воскресением.

Иисус Павла пришел, был отвергнут и погиб для искупления: классический образ Мудрости, имеющийся как в иудаизме, так и в языческих религиях, и развитый гностиками. Иисус Павла либо ничего больше не делал, либо все его действия рассматривались как настолько подчиненные идее жертвы, что были несущественны для описания.

Возвышенные эпитеты Иисуса у Павла не представляли собой ничего особенного. Vermes упоминает, что титул "Господь" применялся у иудеев ко многим святым. "Сын человеческий" — обычное обозначение человека в Писании. Впрочем, чудеса Иисуса также имеют аналогию у пророка Елисея.

Предположение о тотальной фальсификации событий миссии Иисуса не противоречит и историческим упоминаниям. Плиний Младший (в письме к императору Траяну) и Светоний (описывая изгнание Клавдием иудеев из Рима из-за стычек с христианами) не описывают ничего большего, чем наличие, видимо, небольшой секты верующих в Христа. Не упоминаются ни Иисус, ни истоки христианства, ни исторические обстоятельства его миссии.

Тацит (рассказывая про обвинение Нероном христиан в поджоге Рима), объясняет читателю, что секта ведет свое начало от Христа, который был казнен прокуратором Понтием Пилатом при императоре Тиверии. Очевидно, что рассказы христиан были бы наиболее естественным источником информации Тацита об их секте. Но в начале 2 в. это знал уже любой христианин. На показания христиан указывает и неверный титул Пилата: прокуратор, а не префект. Ничто не намекает на то, что Тацит для выяснения такого незначительного обстоятельства изучал архивы (сохранившиеся ли после Иудейской войны?)

Тексты Иосифа Флавия об Иисусе общепризнанны как фальсификация: хотя бы потому, что грубо вставлены в связный контекст, не соответствует позиции ортодоксального иудея Флавия, а также не упоминаются ранними читателями, даже Юстином в его полемике против тезиса иудеев о том, что христиане выдумали Иисуса. Впервые на свидетельство Флавия ссылается Евсевий, известный своими фальсификациями, и проходит более столетия, прежде чем его снова цитируют: исправленные копии должны были разойтись. Стиль свидетельства копирует Евсевия, а не Флавия.

Целый ряд других текстов, более или менее абсурдных (упоминается даже Евангелие от Пилата) однозначно признаются фальсификациями.

Если Павел испытал откровение в пустыне, преобразившее его путь, то почему же в дальнейшем, когда он составлял Послания — теологическую основу христианства, — то излагал собственное мнение, а не получил откровения? Если в пустыне он был отправлен благовествовать, то почему же не знал, что и как благовествовать, и вынужден был сам придумывать логические цепочки? Впрочем, все описания явления Иисуса Павлу в пустыне различаются между собой, что весьма уменьшает доверие к нем. Помимо утверждений самого Павла, отсутствуют какие-либо подтверждения его права на установление тезисов, тем более прямо противоречащих утверждениям Иисуса.

Из Посланий восстанавливается картина человека, одержимого страстями, патологического лжеца, возможно — душевнобольного, и уж точно плохо знакомого с иудаизмом. Допуская, что Павел проповедовал откровение, необходимо будет признать, что позиция святого духа постоянно менялась в зависимости от внешних обстоятельств.

Иисус обещал апостолам, что им будет дано, как и что говорить, святой дух будет вещать через них. Через Павла святой дух проповедовал необычайно искаженными цитатами греческого перевода Библии.

Теологические ошибки (включая противоречия) Павла некорректно объяснять его ролью как миссионера, а не теолога. Павел претендует на проповедь откровения. Он указывает конгрегации путь спасения. Аудитория вправе рассчитывать, что его доктрина, по меньшей мере, в основных вопросах, не разработана им самим (есть гораздо более интересные философы), но получена им в виде откровения. Но неужели в откровении ничего не было сказано о соблюдении заповедей? Как и о многих других вопросах, важных для спасения? Если было откровение проповедовать, то неплохо бы Павлу знать, и что именно проповедовать, а не оказываться перед необходимостью вымученно строить и доказывать собственные доктрины. Причем, в обоснование доктрин Павел обычно даже и не ссылается на откровение. Вероятно, это было бы недостаточно убедительно для его аудитории.

В 2Кор12 Павел пишет, что часто испытывал откровения. Впрочем, тут же 2Кор12:7: "чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений…" То есть, их наблюдали многие христиане, и Павел должен был сказать, что его видения лучше других, "чрезвычайны". Поэтому не было смысла описывать (фальсифицировать) полученные им откровения — набор таких же, и даже более увлекательных, мог запросто придумать рядовой христианин. 1Кор14:5: "Желаю, чтобы вы все говорили языками; но лучше, чтобы вы пророчествовали…" — Павел согласен с тем, что христиане сами придумывают пророчества, и призывает их к этому. Кстати, низкий статус пророчеств характерен для мистерий: в них все посвященные рассматриваются как обладающие даром пророчествования.

Вряд ли кто-то будет серьезно оспаривать, что здесь мы имеем дело с массовым экстазом и вызванными им галлюцинациями или снами, а не пророчеством. Отметим, что в иудаизме пророчество обращено к людям и, соответственно, не излагается на непонятных языках (бормотанием), что было так популярно у (притворявшихся) ранних христиан. 1Кор14:2-13: "кто говорит на яыке, тот говорит не людям, а Б…. назидает себя… пророчествующий превосходнее того, кто говорит языками, разве он притом будет и изъяснять… говорящий на языке, молись о даре истолкования".

Собственно, метод Павла резко отличается от евангельского. Иисус учил, "как власть имеющий" — то есть, декларативно, без ссылок на авторитетных учителей и обоснований. Павел же не объявляет доктринальные тезисы, но пытается обосновать их. Безусловно, он бы прибег к методу Иисуса, если бы знал его. До появления Евангелий в греческой культуре такой метод был невозможен.

Павел использует в посланиях стиль, отличный от обычного в иудейской традиции. Он обращается ко многим людям, к конкретной общине. Трудно сказать, является ли этот стиль функциональным (Павел писал именно письма) или подражанием театрализованным представлениям в греческой культуре.

Многочисленные противоречия у Павла, доходящие до абсурда и вызванные, в лучшем случае, невнимательностью, делают сомнительными любые попытки обнаружить у него целостную теологию. Практически любое воззрение, приписываемое Павлу, можно опровергнуть его же собственным тезисом. Апологеты создали эвфемизм: Павел был миссионером, а не теологом. Совсем не теологом, добавим мы. Что, впрочем, не помешало церкви активно использовать Павла для построения традиции.

Павел едва ли считал себя иудейским сектантом. Матфей и Иаков, похоже, считали христианство правильным иудаизмом. С их точки зрения, иудеи должны были принять Иисуса, а язычники — обратиться к иудаизму. Павел же привлекал прозелитов в совершенно отдельную религию, практически без надежной связи с иудаизмом.

Его восхваление иудеев в Римлянам носит сугубо конъюнктурный характер. В других местах он постоянно пишет о христианах как таковых, об их превосходстве над всеми прочими. Вне сомнения, пытаясь обратить иудеев, Павел говорил то, что им хотелось услышать. Язычникам он то же самое повторить уже не мог.

Упоминания Павла о том, что он соблюдает Закон, наверняка неправдивы. Живя среди язычников, он реально не мог его блюсти. Здесь и вопросы субботы, и чистоты, и кашрута. Никакой технически доступной возможности исполнять эти правила у Павла не было.