Ленин. Спаситель и создатель - Сергей Кремлев

Ленин прочёл около 60 лекций, включая курс политэкономии, аграрный вопрос, теорию и практику социализма, курс философии и материалистического понимания истории… Занятия продолжались до конца августа 1911 года, после чего слушатели разъехались на нелегальную работу в Россию[542].

Подробные сведения о школе в Лонжюмо мы находим в документах охранки, опубликованных после Октября 1917 года. В последнем их издании ("Большевики: Документы по истории большевизма с 1903 по 1916 г. бывш. Моск. Охранного Отд-ния. 3-е изд. М., Политиздат, 1990) характеристика школы и состава лекторов, слушателей, описание курсов и т. д. занимает 15 страниц, начиная со 120-й.

Там, к слову, указывается, что "17 сего (1911 г. – С.К.) августа чтение лекций было прекращено ввиду полного истощения всех имевшихся в распоряжении школьной комиссии средств", и что «на путевые расходы отъезжавших было роздано в среднем до 200 франков на человека».

Провокатор Бряндинский, "осветивший" школу московской охранке, отметил даже, что два раза устраивались групповые выезды: "первый раз 14 июня в Париж на национальный праздник (день взятия Бастилии. – С.К.)… и второй раз в Версаль", при этом первый раз «на выпивку» было израсходовано до 150 франков, а второй раз «лишь 60–70 франков».

Бряндинский оказался объективным информатором и отметил, что "при расходовании партийных денег на личные потребности каждым из школьников в отдельности соблюдалась экономия" и лишь "при тратах целой группой особенно не стеснялись". Впрочем, 150 франков один раз на компанию человек в тридцать, многие из которых приехали из подполья и должны были уехать в подполье – это не так уж и много.

Интересные воспоминания о школе в Лонжюмо оставила и Крупская, на которой лежала организация переписки слушателей с родными. Из колоритных воспоминаний Надежды Константиновны (в деталях подтверждаемых донесением Бряндинского) видна дружная, товарищеская атмосфера в этой французской деревне в 15 километрах от Парижа – не очень уютной, не курортной, но удобной тем, что там не жило никого из русских. Для слушателей-"нелегалов" это было обстоятельством существенным.

"Занимались много и усердно, – писала Крупская. – По вечерам иногда ходили в поле, где много пели, лежали под скирдами, говорили о всякой всячине. Ильич тоже иногда ходил с ними"…

Столовались Ульяновы вместе со слушателями. Хозяйство взяла на себя Катя Мазанова, жена рабочего, бывшего вместе с Мартовым в ссылке в Туруханске, а потом нелегально работавшего на Урале. Ходили слушатели босыми – стояла страшная жара, а они, как на подбор, "гимназиев не кончали".

В Лонжюмо приехали рабочие А. И. Догадов из Баку, "плехановец" (впоследствии большевик) И. Д. Чугурин и из Киева, металлист И. С. Белостоцкий из Питера, москвич-кожевенник И. В. Присягин, Я. Д. Зевин из Екатеринослава, А. И. Иванова, поляк Э. Прухняк, польский социал-демократ С. Ю. Копец, С. Искрянистов…

Вольнослушателями числились Г. К. Орджоникидзе ("Серго"), И. И. Шварц ("Сёма", "Семён"), Б. А. Бреслав ("Захар").

Разными оказались их судьбы…

Скажем, Яков Зевин (1884–1918) начинал как меньшевик-партиец, с 1912 года стал большевиком, после Февральской революции работал в Моссовете, занимал пост комиссара труда в Бакинской коммуне и в 1918 году был расстрелян в числе 26 бакинских комиссаров.

Серго Орджоникидзе стал в СССР крупнейшим партийным и государственным деятелем…

Занимали ответственные посты после Октября 1917 года и другие бывшие слушатели…

А вот что написала Крупская о судьбе выпускника школы С. Искрянистова ("Василия"):

"Он очень хорошо занимался, но держался как-то странно, сторонился всех… Он был очень дельным работником, в течение ряда лет занимал ответственные посты. Бедовал здорово. На фабрики и заводы его, как "неблагонадёжного", никуда не брали, и он с женою и двумя детьми очень долго жил на очень маленький заработок своей жены – ткачихи. Как потом выяснилось, Искрянистов не выдержал и стал провокатором. Стал здорово выпивать. В Лонжюмо не пил. Вернувшись из Лонжюмо… покончил с собой. Раз вечером прогнал из дому жену и детей, затопил печку, закрыл трубу, наутро нашли его мёртвым. Получил он за свою работу какие-то гроши, числился провокатором меньше года"[543].

Увы, бывало и так.

В июне 1911 года Ленин собрал в Париже совещание членов ЦК, живущих за границей. В этом совещании принял и член ЦК от Социал-демократии Королевства Польского и Литвы "Юзеф" – Феликс Дзержинский. "Поляки" до этого работали достаточно обособленно, и Ленин провёл отдельное совещание с представителями польской социал-демократии, на котором обменялся с Дзержинским записками, где оба соглашались, что меньшевиков-"голосовцев" надо из партии исключать. В историю партии этот обмен вошёл как "Договор Ленина с Юзефом".

Положение в партии было, по прежнему, сложным. Достаточно сказать, что Техническая комиссия, созданная на июньском совещании и состоявшая в большинстве своём из примиренцев, в конце июля 1911 года отказалась выдавать средства на дальнейшую работу школы в Лонжюмо, почему, собственно, в середине августа школу и пришлось закрывать.

Предыстория самого совещания была тоже не из простых… В уставе ЦК, принятом на Январском пленуме ЦК 1910 года, было записано, что в случае провала более половины Русского бюро ЦК необходимо созвать пленум ЦК. В середине мая 1911 года Ленин писал в Заграничное бюро ЦК (ЗБЦК):

"Беки потеряли на центральной работе после пленума четырёх членов ЦК (Мешковский + Иннокентий + Макар + Линдов). Меки – ни одного, ибо ни один не работал!! …Они посылали ЦК в Россию, «чтобы он там провалился»! Они дождались провала всех беков. Они сохранили всех не работавших и фиктивных меков"[544].

ЗБЦК, где ленинцы оказались в меньшинстве, созыв пленума оттягивало, рассчитывая подтянуть в Париж ещё ряд соглашателей, и Ленин собрал вместо пленума совещание. Оно открылось 28 мая (10 июня) 1911 года и продолжалось до 4(17) июня.

На V съезде РСДРП – последнем "общем" съезде всех фракций РСДРП, был избран ЦК из 15 членов ЦК и 24 кандидатов в члены ЦК. Увы, полностью собрать ЦК никогда возможности не было не только потому, что многим было сложно приехать из России, но и потому, что часть членов ЦК находилась в России под арестом, в заключении или в ссылке. Приходилось прибегать к кооптации, то есть – к довыборам кого-то в ЦК не съездом и даже не пленумом ЦК, а группой членов ЦК. В результате состав ЦК видоизменялся, большинство получала то одна, то другая фракция, и ни одна не желала уступать другой…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});