Тени Лордэна - Алессандр Рюкко

а раз я не рыцарь, не охотник на чудищ и не охранник какого-нибудь гильдейского торговца, то с моим арсеналом могли возникнуть некоторые проблемы. Однако что-то придумывать мне не пришлось, так как меня быстро навели на нужных людей, которые пообещали мне провезти через таможню что угодно за соответствующую плату. Таким вот нехитрым образом вся моя незаконная поклажа оказалась надёжно спрятанной в бочонке с молодыми яблоками.

О нашем пути до Лордэна мне рассказать нечего, всё прошло тихо, а вот интересные дела начались сразу после въезда за городские ворота. Когда караван остановили для досмотра и подсчёта пошлины, твой белобрысый дружок, капитан Тисдо, подскочил к телегам и увёл Киданса куда-то в сторону казарм. Чем они там именно занимались, я не знаю, пришлось сидеть смирно и ждать, но когда Киданс вернулся, то кроме чёрного ларца у него в руках была ещё небольшая стопка бумаг, среди которых была ещё вот эта карта. Да, я забрал её после его убийства и нашёл помеченное здание. Это старый двухэтажный дом, немного западнее Квартала Страстей. Впрочем, я и до этого уже разок бывал возле него, последовав за свечением хрусталя. И, судя по яркости свечения, этих тварей там немало, так что соваться туда крайне опасно.

После таможни демоны пошли к конюшням, чтобы нанять небольшую повозку для своей поклажи, ну, а я, не дожидаясь, когда караван прибудет до рынка, тайком вытащил своё оружие из бочонка и сбежал, пока с меня не стали требовать дополнительной платы, просто потому что могут. Втроём они доехали до того постоялого двора — «Золотого тельца», где они разделились, причём Сентин с Эртелом были явно недовольны таким поступком купца. Я, конечно же, не мог слышать их слов, так как наблюдал издалека, но их лица и позы в достаточной передавали смысл их речей. Подозреваю, что дело было в его демонической подружке-эльфийке; мужик хотел шикануть перед девицей и провести с ней ночь на мягких перинах, а не на колючей соломенной подстилке. В общем, пока прислуга затаскивала сундук с его шмотьём по лестнице, а сам Киданс сторговывался за номер, я тихонько зашёл во двор и дал одному из мальчишек на конюшне пяток медяков, чтобы он мне потом сказал, в какую именно комнату заселился этот бородатый дьявол. Я сперва побаивался, что вообще не смогу с ним поговорить, но парнишка вполне себе говорил на ломаном эльфийском, по всей видимости, нахватавшись от заезжих гостей. Так ещё я надеялся подкупить его лишь наливным яблоком, но паренёк как-то да смекнул всю важность дела и понял, что сможет стрясти с меня больше чем кислый фрукт. Он ведь не стал признаваться хозяину, что подозрительный незнакомец выспрашивал его об убитом? Нет? Значит, что он достаточно умён, чтобы держать язык за зубами. Далёко пойдёт, паршивец.

Мне казалось, что после долгого пути купец захочет немного отдохнуть, посидеть на заднице в кресле или поваляться в кровати в компании бутылки вина и с набитым до отвала брюхом, мне самому этого ох как хотелось, но едва я успел обойти постоялый двор со всех сторон и приглядеться к его зданию, как эта сволочь вышел из дверей гостиницы с чёрным ларцом подмышкой и направился в гномий банк. Что же мне ещё оставалось делать? Пришлось со всей своей поклажей вновь переться вслед за ним, а затем ждать у ворот, так как меня бы туда точно не пустили за отсутствием приличных одежд и толстого кошелька. Зато ему гномы были очень рады, если зашёл он туда в унылом и жалком одиночестве, то выпроваживала его целая свита, будто бы он был каким корольком. Наперебой тараторили ему что-то, кланялись как умалишённые, а он всё лыбился и неохотно отмахивался от их внезапной любви. Чёрный ларчик он оставил у них, а сам забежал на рынок, где прикупил брошь для волос, вроде бы это была лилия, и словно маленькая радостная собачонка помчался к вашему театру. Там он долго бродил под окнами, по какой-то причине не решаясь войти, пока его наконец-то не заприметила эта лесовичка. Подозреваю, что эти отродья каким-то образом могут чувствовать друг друга на расстоянии. Это бы многое объяснило.

Вероятно, что в тот момент в театре проходила какая-то репетиция, потому что эта зеленоглазая бестия совсем ненадолго выскочила на улицу только для того, чтобы упасть в объятия Вольлфуда. Я наблюдал за их мимолётным свиданием от начала и самого конца, и в моей голове всё никак не укладывалось, как эти проклятые твари могли быть столь неподдельно, столь искренне и так по-человечески влюблены. Поговаривают, что нередко одержимых одолевает неудержимая похоть, переплетённая с жаждой насилия, от чего их собрания принимают вид диких кровавых оргий, но эти двое… Они были просто счастливы… вот и всё. Нет, конечно же они как следует прилипли друг к другу, невинностью и робостью там точно не пахло, но ничего действительно грязного и тёмного в том не было. В тот момент я даже усомнился в правильности того, что намеревался с ними сделать. Я увидел в них обычных людей, а не кровожадных чудовищ… Но свет покоившегося под рубахой хрусталя быстро напомнил мне всё былое, и я ожесточил своё сердце, чтобы не дать им себя обмануть. Кому как не мне знать, сколь сильно может перемениться грозный, безжалостный, проливший реки невинной крови душегуб, попав в руки любимой женщины. К тому же демоны не жалеют нас, мы в ответ не станем жалеть их, о чём тут ещё можно думать?

Как у них закончилось свидание, то я решил оставить слежку за Вольфудом и немного понаблюдать за эльфийкой. Мне всё же хотелось удостоверится, что она тоже была демоном, так как, пока купец был рядом, хрусталь не мог дать мне ясный ответ. Тогда же я разузнал, где была её собственная комнатка в здании театра, и прикинул то, как её можно будет прикончить. Я даже подумывал начать именно с неё, чтобы немного сбить с толку демонов и заставить Киданса охотится на меня, но мне слишком уж хотелось покопаться в его вещах и может быть разузнать, что же было в том ларце, так что я всё же решил сделать именно его своей первой жертвой.

Я ненадолго вернулся к «Золотому Тельцу», чтобы получить от мальчишки сведения и без лишней спешки наметить парочку путей для проникновения. Обычно я бы последил за ними ещё пару деньков, а потом бы пробрался к нему глубокой ночью, но что-то мне