Подземелье ведьм - Кир Булычев

По улице изредка проходили люди, некоторые раскланивались с нами. Были они старомодны и казались актерами из старинной пьесы.

— Интересно, — произнес Сенечка, — а до спонсоров все люди так жили?

— По-разному, — сказала Ирка. Я понял, что и она толком не знает, как жили люди.

Из двери вышла с подносом хозяйка кафе.

Она поставила посреди нашего стола большую сковороду с яичницей, расставила тарелки и разложила вилки и ножи. Она собиралась уйти, но тут увидела, как Сеня уже старается подцепить вилкой край яичницы.

Вдруг милая женщина густо покраснела и прошептала:

— Вы с ума сошли! Не трогайте! Не смейте!

Удивленный Сенечка спрятал руки под стол, решив, что женщину испугали его перепонки. Но причина ее волнения заключалась в другом.

Женщина удивленно взмахнула пухлыми ручками:

— Вы что, первый раз в ресторане?

— Чем мальчик вас рассердил? — спросил я.

— Куда он вилкой тычет, а? Он что, копию захотел испакостить? А где я новую достану, я вас спрашиваю? Меня же без копий закроют!

— А что же нам есть? — спросила Ирка.

— Сейчас я хлеб принесу, — ответила пухлая дамочка. — А если кто голодный, то могу чаю дать, с овсянкой. От меня голодными не уйдете, не то что из «Савоя». Там только копии — вы представляете!

Я протянул руку и потрогал яичницу. Яичница была холодной и скользкой. Она была сделана из пластика.

— Но зачем вы нас обманываете? — удивился я. — Ведь вы же деньги все равно за яичницу возьмете?

— Не за поросенка же брать! Я вам его не носила.

— Кого вы обманываете?

— Я никого не обманываю! — Пухлая женщина была в гневе. — Я выполняю распоряжение Управления общественного питания Аркадии, которое гласит: «В случае нехватки пищевого продукта или товара приказано заменять его соответствующим муляжом с внешним правдоподобием».

— Но зачем?

— А если оттуда посмотрят? — спросила хозяйка кафе, понизив голос и движением головы показав на башню.

— Ясно, — сказала Ирка, которая соображает быстрее меня, — несите кашу и чай. Не тронем мы вашу яичницу. А у вас большая нехватка?

— И не говорите! Всего не завозят!

Поклонившись, хозяйка с облегчением отошла от нашего столика. Она принесла холодную липкую овсянку и теплую воду — чай, затем остановилась у стены и стала глядеть на нас, не отрываясь. Встретив мой вопросительный взгляд, она произнесла:

— Приходится смотреть. На прошлой неделе тарелку унесли. А что касается чашек, то это просто катастрофа. Нет, я никого не обвиняю, но такой дефицит чашек, что люди идут на преступление. Правда?

— Мы приезжие, — сказал я мрачно. Овсянка была недосоленной, невкусной, словно приготовленной из опилок.

— Знаем мы таких приезжих, — ответила хозяйка кафе.

Взяла эта женщина с нас за невкусный завтрак по шесть рублей — почти все деньги, что нам дал возница.

— В конце концов, — сказала Ирка, — это даже смешно. Ты что, в самом деле поверил, что в нашей стране может быть счастливый город?

Я не ответил.

— А зачем она яйца обещала? — спросил Сенечка.

— Потому что она играет в кафе, — сказала ему Ирка.

И я подумал, что она права. Ведь мы же в городе, который придуман и сделан спонсорами, а спонсорам вряд ли есть дело, счастливы ли на самом деле жители этого города.

«Гастроном «Изобилие» — увидел я вывеску над первым этажом другого дома.

Туда входили люди с пустыми сумками, а выносили полные. Сами сумки были очень красивы: на них были изображены всяческие продукты.

Передняя стена магазина была прозрачной, а внутри горел яркий свет, так что он был похож на аквариум, в котором плавали рыбки.

Мы стояли снаружи, не заходя в магазин, и смотрели, как люди входят в гастроном, подходят к витринам, рассматривают лежащие там товары.

Мне захотелось рассмотреть магазин изнутри, и я предложил моим спутникам составить мне компанию.

Небольшая очередь из прилично одетых по моде Счастливого города людей стояла возле витрины, в которой лежали колбасы разной толщины и цвета. Продавщица в белом переднике и белой кружевной наколке с милой улыбкой отвешивала колбасу.

— Что это? — Сенечка никогда в жизни не видел колбасы. Я же был старше его и один раз угощался колбасой в школе гладиаторов.

— Сейчас я тебе куплю, — сказал я, — и попробуешь. Это колбаса.

Передо мной стоял пожилой мужчина в длинном зеленом пальто и серой мягкой шляпе. Он обернулся, услышав мои слова.

— Вы приезжие? — спросил он мягким, вежливым голосом.

— Да, мы здесь недавно, — сказал я, а Ирка улыбнулась, не разжимая губ. Мужчина потрепал Сенечку по затылку.

— Сегодня не совсем удачный день, — сказал он. — Завтра завезут любительскую и останкинскую колбасу. Мне конфиденциально сообщили. Так что я на вашем месте купил бы завтра.

— Тим! — Сенечка дернул меня за рукав. — А там колбаса ненастоящая лежит. — Он показал на витрину. — Она нарисованная.

Наши соседи по очереди сделали вид, что ничего не слышали, но Сенечка продолжал настаивать, и тогда старуха в мантилье попросила меня:

— Велите, пожалуйста, вашему мальчику помолчать. Он может доставить всем неприятности. Нам бы этого не хотелось.

— Сеня! — приказал я.

Я видел, как люди, чья очередь подошла, показывали на какой-нибудь из колбасных муляжей, лежавших в ярко освещенной витрине, но продавщица в наколке с милой улыбкой отрезала небольшой кусок от единственного толстого колбасного батона, лежавшего перед ней. Когда подошла очередь пожилого мужчины в зеленом пальто, он протянул продавщице квадратный клочок бумаги, и ему также отрезали кусок колбасы.

Неприятное предчувствие овладело мною.

Оно оказалось правильным.

— Ваш талон, — сказала продавщица, занеся нож над батоном колбасы.

— У нас есть деньги, — сказал я.

Ирка молчала. Сенечка высовывал нос, заглядывая за прилавок.

— Я сказала — талон! — повысила голос продавщица.

Но улыбка не исчезла с ее лица.

— Граждане, не задерживайте, — произнес кто-то сзади.

Почтенная старуха в мантилье оттолкнула Ирку и стала оттеснять меня от прилавка.

Мужчина в зеленом пальто, который задержался, обнюхивая кусок колбасы, доставшийся ему, сказал наставительно:

— Мы же не можем делиться колбасой с каждым приезжим.

— Но мы тоже хотим кушать! — сказал Сенечка.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});