Жизнь после Пушкина. Наталья Николаевна и ее потомки [только текст] - Татьяна Рожнова

Что же касается присутствовавших на свадьбе, то, как писала А. П. Арапова, «кроме самых близких, братьев и сестер с обеих сторон, не было ни одного приглашенного».

То есть надо полагать, что со стороны Натальи Николаевны были лишь сестра Александрина, братья Дмитрий, Сергей и, вероятно, вернувшийся из-за границы Иван Гончаров. Возможно, что все они были со своими женами. Присутствовали, очевидно, и тетушка де Местр с мужем, а также опекун детей Пушкина граф Строганов с супругой.

Трудно сказать, присутствовала ли на свадьбе их дочь Идалия — троюродная сестра Натальи Николаевны, которая была вынуждена поддерживать с нею светские отношения.

Напомним, что Идалия Полетика в недавнем прошлом была возлюбленной Ланского, и это давало повод злым языкам пустить в свет расхожий каламбур о том, что он «сменил Политику на Поэзию».

Со стороны Петра Петровича Ланского на свадьбе, вероятно, были его братья Павел и Александр, когда-то служившие вместе с ним в Кавалергардском полку, а также и сестры: Мария, Наталья, Елизавета. Приехали ли родители с обеих сторон — неизвестно, поскольку родители Натальи Николаевны уже на протяжении 12 лет жили розно: отец — в Москве, мать — в Яропольце, а из родителей Петра Петровича если и могла приехать, то только мать, Елизавета Романовна Ланская, урожденная Лепарская[177]. Его отец — Петр Сергеевич Ланской (1752–1805), действительный статский советник, давно скончался и был похоронен на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры вместе с братом Сергеем Сергеевичем Ланским (1761–1814), в общей ограде, где на могилах были установлены две полуколонны с вазами и стихотворными эпитафиями.

|

Итак, 16 июля 1844 года Натали Пушкина вышла замуж за генерала Ланского, и на ее изящной руке вновь засияло обручальное кольцо[178]. А месяц спустя, 27 августа, ей исполнилось 32 года. Впереди была новая жизнь. Жизнь вблизи того, кто сможет защитить и сберечь ее детей, избавив их от сиротства. Жизнь в любви, покое, уважении и достатке.

Не приходится сомневаться в том, что Ланской знал о Наталье Николаевне больше, чем она о нем, — слишком приметна была Пушкина на фоне остальных. Будучи однополчанином Дантеса, Ланской знал ему цену, знал о его наклонностях, имел достаточно оснований на свое, особое о нем мнение. Не будем забывать, что многие годы рядом с Ланским была Идалия Полетика, и их возможные обсуждения дуэльной истории и роли Дантеса в ней не исключены.

Долгие раздумья зрелого человека со своим опытом беды, его частые беседы с Натальей Николаевной накануне принятия решения способствовали тому, что свою половину пути навстречу ей Петр Петрович прошел неторопливо, обстоятельно и бесповоротно. По словам А. П. Араповой, «…он никогда не решился бы дать свое безупречное имя женщине, в чистоту которой он не верил бы так же безусловно, как в святость Бога»{851}.

Ланской понимал, что Дантес, униженный категорическим «нет!» Натальи Николаевны, стрелял не только в Пушкина, он стрелял и в нее, в ее молодость и красоту. Стрелял в ее детей. В каждого. Лишив отца — стрелял в их детство…

Ланской — единственный из претендентов, кто, полюбив Наталью Николаевну, принял детей Пушкина: и потому что это — ее дети, и потому что это — дети Пушкина. Он, как и Наталья Николаевна, знал цену Поэту, судьба которого, его слава, жизнь и трагическая кончина не могли не затронуть сердца просвещенного человека.

Отдавая дань гениальной прозорливости Александра Сергеевича, его умению проникнуть в суть вещей и явлений, нельзя не отметить, что Пушкин давно, может быть, сразу, в отличие от многих, разгадал тайные и подлые построения Дантеса и Геккерна. Он хорошо знал коварство врага, он только не имел средств для борьбы с ним. Самопожертвование — единственное оружие Поэта. И он использовал его до конца.

Видя хитрого ловчилу Геккерна насквозь, Пушкин не мог быть слепым в своей любви к Наталье Николаевне, такой открытой и искренней. Искренней как в сердечной смуте, так и в исповедальном раскаянии… Он никогда не подозревал ее. Нет. Он просто любил ее, поэтому верил, понимал и всегда был «готов умереть за нее», как писал он сам еще в 1830 году. Об этом свидетельствуют и его сокровенные письма к ней: сначала — невесте, после — жене.

Как заметила Долли Фикельмон, Наталья Николаевна — «Это образ, перед которым можно оставаться часами, как перед совершеннейшим созданием творца»{852}.

П. П. Ланской, поднявшись до высот Пушкинской «мадонны», сумел встать рядом и вровень, стать достойным мужем и отцом ее детей. Разумеется, навсегда осталось загадкой, из чего вызревала их любовь. Его сердце, раздавленное предательством другой, и в свои сорок пять не утратило способности и желания любить.

…Наталья Николаевна отдала руку и сердце Ланскому, и за спиной постепенно стихало «жужжанье клеветы», и «правды чистый свет», который она несла в себе все эти годы, озарил их новый общий дом.

Уже будучи женой другого, на протяжении всей своей жизни Наталья Николаевна оставила за собой право по пятницам, то есть в день кончины Пушкина, облачаться в траур и соблюдать строгий пост. Говоря иными словами, выходя замуж за Ланского, она не переставала быть вдовою Пушкина. Величина, мощь и значение Поэта на весах истории были так огромны, что однажды, смертельно раненный, уронив свой гений на чашу этих весов, он стремительно вознес ее, свою избранницу, на такую высоту, с которой она сияла всем, обозреваемая, обсуждаемая и осуждаемая более, чем кто-либо другой в эпоху Пушкина.

Это была ее прижизненная… да и посмертная судьба…

* * *

«Русский дворянский и графский род Ланских (в старину — Лонских) происходит будто бы из Польши, предки их уже во 2-й половине XVI века владели обширными поместьями».

С конца XVIII века на северной окраине Петербурга значительная территория за Черной речкой принадлежала этому старинному роду. Больше ста лет Ланские владели этим дачным пригородом столицы. С 1863 года на карте Петербурга появилась «Ланская дорога», позднее получившая название «Ланское шоссе».

В начале XX века Ланское шоссе служило северной границей города, и не случайно Ланской мост через Черную речку раньше назывался Пограничным. Помимо улицы и моста Ланской именовалась и железнодорожная станция, сохранившая свое наименование и поныне.

Отец П. П. Ланского — Петр Сергеевич, был одним из восьми сыновей Сергея Артемьевича Ланского. Его брат Василий Сергеевич, умерший в 1831 г., был сподвижником Кутузова, затем в 1813 г. — президентом временного правительства Царства Польского, с 1823 по 1827 г. управлял Министерством внутренних дел, был членом Государственного Совета. Братья Павел и Сергей были сенаторами. Брат Степан Сергеевич Ланской дослужился до звания гофмаршала, а его сыну Сергею в апреле 1861 г. при увольнении с министерского поста был пожалован титул графа. Он был «человек без твердой воли» и «должен был оставить министерство, когда противоположные течения начали брать верх»{853}.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});