Ахульго - Шапи Казиев

– Цела твоя красавица.

– А где она там? Пушки-то опять бьют.

– То-то и плохо, что бьют, – кивнул Аркадий.

– А синеглазая твоя в глубокой пещере прячется, под землей.

– А-а-а! – обрадовался Ефимка, а затем добавил: – А меня ротный высек.

– За что же?

– Да приметил, шайтан его побери, как я в пушки, в дула, стало быть, камней накидал… – рассказывал Ефимка.

– Зачем же ты это сделал? – спросил Аркадий.

– Ведь ты, я припоминаю, сам при артиллерии состоял.

– А чтобы не стреляли, – объяснил Ефимка.

– Нешто хорошо по детям палить, да еще разными калибрами?

– Плохо, – согласился Аркадий.

– А еще хуже, когда детей берут в заложники.

– Во-во, – по взрослому кивал Ефимка.

– Был тут у нас один, самого Шамиля сын.

– Был? – насторожился Аркадий.

– Давеча в Шуру отправили с санитарным обозом, в особом экипаже, с охраной – сообщил Ефимка.

– Не врешь? – взял мальчишку за ворот Аркадий.

– Вот тебе крест! – Ефимка перекрестился.

– Сам видел. А с ним Джамала, старика этого из Чиркея, вроде как арестованного.

– Все-то ты знаешь, – прищурился Аркадий.

– Откуда?

– Да как выдали его с Ахульго, так я и приглядывал, ждал, пока подойти можно будет, – объяснял Ефимка.

– Потолковать с ним хотел, можно ли в Ахульго пробраться.

– Так бы он тебе и рассказал, – усмехнулся Аркадий.

– Выходит, можно пройти, раз ты сам оттуда явился?

– Да на что тебе туда ходить? – не понимал Аркадий.

– Девчонку спасти хочу, – признался Ефимка.

– Ишь ты, какой рыцарь! – удивился Аркадий.

– Разве ж она виновата, что их превосходительство генерал-лейтенант Граббе вздумал штурмовать Ахульго?

– А когда штурм? – спросил Аркадий.

– А как порушит завалы, так и двинется. Часа через два.

– Ну да, ну да… – кивал Аркадий.

– Только ты на Ахульго не ходи, подстрелят, и не узнаешь, откуда пуля прилетела. А девчонку и без тебя спасут.

Аркадий был в растерянности. Выходило, что он с риском для жизни пробрался в лагерь, чтобы узнать, что Джамалуддина уже увезли. Граббе оказался хитрее, чем думал Аркадий. Он лихорадочно размышлял, что ему теперь делать. И вдруг увидел Лизу. Она шла от речки с кувшином в одной руке и корзинкой фруктов в другой.

– Ну, ступай, братец, – сказал Аркадий Ефимке.

– Только обещай, что никому ни слова.

– И ты побожись, – перекрестившись, потребовал Ефимка.

– Не то меня так высекут, что живого места не оставят.

– Вот тебе крест, – в свою очередь перекрестился Аркадий.

Лиза в лагере! Это было весьма неожиданно. Аркадий спрашивал о ней у Стефана, и тот рассказал, что была в лагере дама, прибывшая с маркитантом, но их якобы увели горцы, когда напали на лагерь. Но это была точно Лиза! Аркадий проследил за ней глазами и увидел, что она скрылась в офицерской палатке, стоявшей в стороне от других. Аркадий решил навестить ее, хотя это и было опасно. Отыскав в саду срубленные, иссохшие ветки, Аркадий взял их в охапку и на манер денщика понес к палатке будто бы для костра.

Заметив упавшую на палатку тень, Лиза решила, что вернулся Михаил. Она заглянула в зеркальце, поправила волосы и откинула полог палатки:

– Это ты?

Но перед ней стоял Аркадий в выцветшем обмундировании апшеронца.

– Здравствуйте, сударыня, – выдохнул взволнованный Аркадий и слегка поклонился.

– Боже мой! Вы ли это?! – изумилась Лиза.

– А мы было вас похоронили…

– Жив, слава Богу, – развел руками Аркадий.

– А у вас, Лиза, все ли хорошо?

– Что же вы на пороге стоите? – спохватилась Лиза.

– Проходите в дом, Аркадий. Вы не представляете, как я рада вас видеть! Но… Разве это не опасно?

– Я скоро уйду, – успокаивал ее Аркадий, входя в палатку и устраиваясь неподалеку от входа, чтобы видеть, что делается снаружи.

– А говорили, что вас горцы украли…

– Было дело, – вздохнула Лиза, ставя перед Аркадием вазу с персиками.

– Весьма сочувствую, – сказал Аркадий.

– Не так уж это было и страшно, – принялась рассказывать Лиза.

– Я уже и прижилась там… А когда Шамиль меняться начал, меня и отпустили.

– А супруг ваш, Михаил?..

– А разве я не сказала? – радостно всплеснула руками Лиза.

– Жив! И мы, наконец, встретились! Вы не поверите, сударь, который уже вечер наговориться не можем. Чего только ни навидались, что он, что я, а сердцу кажется, будто мы и не расставались вовсе… Будто все другое нам приснилось, а теперь мы проснулись и счастливы…

– Весьма рад за вас, – улыбался Аркадий, на которого от рассказа Лизы повеяло чем-то далеким и теплым, как аромат пирожков с вишней, которые пекла ему в детстве няня.

– Благодарю вас, Аркадий, – сказала Лиза.

– Поверьте, в нашем счастье есть немалая и ваша заслуга… Если бы не вы… Я так мужу и говорю: если бы не мсье Аркадий…

– Не стоит, Лиза, – смущенно говорил Аркадий.

– И вы немало для меня сделали. Лучше расскажите супругу, как спасли меня от долгов.

– Пустое! – воскликнула Лиза.

– Главное, что все живы и здоровы. И счастливы… Вы представляете, никогда бы не поверила, что можно быть такой счастливой в этих горах, в этой кошмарной жаре!..

– Хорошо, что здесь хоть кто-то счастлив, – сказал Аркадий.

– О, не судите меня строго, – спохватилась Лиза.

– Конечно, эта ужасная война, все эти невозможные пушки, люди гибнут… Я так от этого устала… Скорей бы домой! О, как я хочу, чтобы мы с Михаилом поскорее отсюда уехали. Эта его беспокойная служба совсем не оставляет времени для семьи… А ведь он вправе теперь подать в отставку, только не хочет оставлять своих солдат. У него ведь почти все волонтеры, дети еще, куда им с горцами воевать!..

Аркадий ел персики, пил чудесное вино, ел конфеты, вспоминая давно забытый вкус, и слушал Лизу, по которой немного скучал и которую был рад видеть. Но вместе с тем его мучила мысль, что он забыл что-то важное, связанное с этой слегка опьяневшей от счастья дамой. И Аркадий вспомнил.

– Пистолеты! – воскликнул он.

– Лиза, мои пистолеты все еще у вас?

– Конечно, сударь! – гордо сообщила Лиза и достала из своего саквояжа футляр.

Она принялась рассказывать, каким чудом ей удалось их спасти, а Аркадий любовно гладил фамильную реликвию и думал о том, что эти пистолеты ему еще пригодятся.

Глава 117

Измученный неопределенностью, Граббе решился поставить на карту все.

– Пусть говорят что угодно, – рассуждал он в одиночестве.

– Победителей не судят. Теперь или я возьму Ахульго, или Ахульго раздавит меня.

Приготовления к решительному штурму шли быстро. Каждому командиру был предначертан его маневр. Главную колонну поведет Лабинцев, а остальные должны были превратить сокрушительный удар Лабинцева в окончательную победу.

– Теперь или никогда, – объявил Граббе своим генералам.

– Победа любой ценой!

Генералы понимали, что их ждет. Но знали они и то, что надо кончить дело, пока не до конца угасший солдатский бунт не вспыхнул снова и не привел отряд к катастрофе.

Граббе писал супруге письмо, как делал это всегда перед серьезными сражениями. Никто ведь не мог поручиться, чем обернется дело, какая шальная пуля долетит до главы большого семейства.

Генерал в самых нежных словах изъяснял свою любовь к супруге и драгоценным своим чадам, но в то же время не упускал из виду возможность того, что это письмо может стать последним. И Граббе писал так, чтобы письмо понравилось не только семейству, но и будущим историкам, кои взяли бы на себя труд описать многотрудную боевую жизнь полководца. Граббе увлекся и уже витал в исторических небесах, когда Васильчиков доложил о странном посетителе, требовавшем аудиенции у командующего. Еще более странным был футляр, переданный искателем аудиенции генералу Граббе. Этот футляр содержал в себе пару отличных дуэльных пистолетов французской работы. В голове Граббе вспыхнула неприятная, почти забытая история с неоконченной дуэлью.

– Барон Анреп?

– Никак нет, ваше превосходительство, – докладывал Васильчиков.

– Какой-то унтер или под такового ряженый.

– В моем отряде? – вскипел Граббе.

Происшествие было столь экстраординарным, что Граббе решил сам посмотреть на наглеца, позволившего себе столь дерзкий поступок.

– Введите, – приказал Граббе, сложив на груди руки и приняв величественную позу.

В окружении штабных офицеров и под конвоем двух казаков появился бледный от волнения Аркадий.

– Да это же, ваше превосходительство, беглый лазутчик! – вспомнил Попов.

– Умалишенный!

– Что вам угодно, – грозно спросил Граббе.

– Здесь не лазарет для душевнобольных.

– Я в здравом уме, – ответил Аркадий.

– А угодно мне, господин Граббе, вызвать вас на дуэль.

– Не изволите ли вы, господин… Как там вас…

– Аркадий Синицын, дворянин, – напомнил Аркадий.

– К вашим услугам!

Остальные в недоумении взирали на Синицына, не зная, скрутить ли его как буйно помешанного или просто высмеять. Но Граббе счел возможным продолжить представление.