Пряные ночи - Автор неизвестен - Древневосточная литература

Затем царица Будур поднялась на ноги и, вытерев слезы, совершила омовение и стала молиться. Она молилась до тех пор, пока Хаят-ан-Нуфус не заснула. И тогда Ситт Будур подошла к постели, легла рядом с девушкой и пролежала так до утра. А потом она поднялась, совершила утреннюю молитву и, сев на престол своего царства, стала приказывать, создавать законы и творить справедливый суд.

Вот что было с нею. Что же касается до царя Армануса, то он вошел к своей дочери и спросил ее, каково ей, и она рассказала ему обо всем, что с ней случилось, и повторила те стихи, которые читала ей Будур. «О батюшка, — сказала царевна Хаят-ан-Нуфус, — я не видела никого умнее и стыдливее моего мужа, но только он все время плачет и вздыхает». — «О дочь моя, — отвечал ей царь, — будь с ним терпелива, Мы дадим ему еще одну, третью ночь, и, если он не познает тебя и не уничтожит твою девственность, я сниму с него власть и изгоню из нашей страны».

И вот наступила ночь, и царица Будур перешла с престола царства во дворец и вошла в свои покои. И увидела она, что свечи зажжены и что госпожа Хаят-ан-Нуфус сидит и дожидается ее на супружеском ложе. Вспомнился царевне муж ее и заплакала она, испуская непрерывные вздохи, а затем произнесла такие стихи:

«Я клянусь, что весть о беде моей наполняет мир,Точно солнца луч, восходящего ночью мрачною.

Его знак вещает, но трудно нам понять его,Потому не может не расти тоска моя.

Ненавижу я прелесть стойкости, полюбив его.Но видал ли ты среди любящих ненавистников?

Взгляды томные поражают нас острием своим(А сильнее всех поражают нас взгляды томные).

Распустил он кудри, снял покров, и увидел яКрасоту его всю — и черною, и белою.

И болезнь моя, и лечение — все в руках его,Ведь недуг любви только тот излечит, кто хворь нагнал.

Поясок его полюбил за нежность бока его,И из зависти бедра грузные отказались встать.

Его локоны на блестящем лбу уподобим мыНочи сумрачной, что задержана засиявшим днем».

Окончив говорить, царевна хотела встать на молитву, но вдруг Хаят-ан-Нуфус схватила ее за подол и воскликнула: «О господин, не стыдно ли тебе перед моим отцом — он сделал тебе столько добра, а ты до сих пор пренебрегаешь мною».

И, услышав это, Ситт Будур села на ложе и сказала: «О моя любимая, что это ты говоришь?» И Хаят-ан-Нуфус отвечала: «Я говорю, что никогда не видела такого чванливого мужчину, как ты. Разве все, кто обладает красотой, так чванятся? Но я сказала это не для того, чтобы ты пожелал меня, а потому, что боюсь за тебя. Царь Арманус сказал, что, если ты не познаешь меня сегодня ночью и не уничтожишь мою девственность, он отнимет у тебя утром власть и прогонит из нашей страны. И возможно, гнев отца моего так распалится, что он убьет тебя. И я, о господин мой, пожалела тебя и предупредила. Решение же за тобой».

Услышав от девушки такие речи, царица Будур склонила голову к земле, стараясь придумать, как ей поступить. Она рассуждала так: «Если я не послушаюсь царя, то погибну, а если послушаюсь — опозорюсь. Но сейчас я царица всех Эбеновых островов, они под моей властью. У меня есть шанс встретиться с Камар-аз-Заманом именно в этом месте, ибо нет ему иной дороги в его страну, кроме как через Эбеновы острова. Я не знаю, что делать, и вручаю свою судьбу Аллаху. Я же не мужчина, чтобы лишить девственности невинную девушку!»

Затем царица Будур сказала Хаят-ан-Нуфус: «О любимая, все мое пренебрежение тобою и воздержание от тебя — против моей воли». И она рассказала ей обо всем, что с нею случилось, от начала и до конца, затем показалась ей женщиной и молвила: «Ради Аллаха прошу тебя, защити меня и скрой мою тайну, пока Всевышний не соединит меня вновь с мужем моим возлюбленным Камар-аз-Заманом. А после этого будь что будет».

Хаят-ан-Нуфус выслушала ее слова и изумилась до крайности. Она пожалела царевну, пожелала ей встретиться с ее возлюбленным Камар-аз-Заманом и сказала следующее: «О сестрица, не бойся и не мучайся! Терпи, пока Аллах не разрешит эту ситуацию». А потом Хаят-ан-Нуфус произнесла:

«Я тайну в груди храню, как в доме с глухими запорами,К которым потерян ключ, а дом — за печатью.

Лишь тот может тайну скрыть, кто верен останется,И тайна сокрытою у лучших лишь будет».

Окончив стихи, она сказала: «О сестрица, грудь свободных — могила для тайн, и я не выдам твоей тайны».

Затем они стали играть, обниматься и целоваться и проспали почти до призыва на молитву. Тогда Хаят-ан-Нуфус поднялась и, взяв птенца голубя, зарезала его над своей рубашкой и вымазалась его кровью. Сняв шальвары, она принялась кричать. После этого все родные вошли к ней и увидели кровь. И заголосили невольницы от радости.

Что же касается царицы Будур, то она утром встала и пошла в баню, вымылась и совершила утреннюю молитву, а потом отправилась в Дом суда и, сев на престол царства, стала творить суд между людьми. Когда царь Арманус услыхал радостные крики, он спросил, в чем дело, и ему рассказали, что дочь его лишена невинности. Обрадовался он этому, грудь его расправилась, и собрал он большой пир.

Вот что было с ними. Что же касается царя Шахрамана, то, когда его сын выехал на охоту и ловлю вместе с Марзуваном, как уже раньше рассказано, он стал ждать, но пришла ночь после их отъезда, и сын не вернулся. Царь Шахраман не мог уснуть в эту ночь, и она показалась ему бесконечной. Он сильно встревожился, и волнение его только увеличивалось. Когда настало утро, он решил прождать своего сына до полудня, но тот не приехал. Почувствовал царь, что пришла разлука, и вспыхнула в нем тоска по сыну, и он воскликнул: «Увы, мой сын!» — а потом так заплакал, что замочил себе слезами всю одежду. И глубокая боль разбитого отцовского сердца заставила царя прочесть такие стихи:

«Я с людьми любви постоянно спорил, пока самНе почувствовал ее сладости и горечи.

И насильно выпить пришлось мне чашу разлуки с ним,И унизился пред рабом любви и свободным я.

Поклялась судьба разлучить меня и возлюбленных,И теперь исполнил суровый рок то, в чем клялся он».

Окончив эти стихи, султан Шахраман вытер слезы, собрал свое войско и приказал поспешить в долгий путь. Тогда сели все воины на коней своих, и царь выступил в поход. Он не терял надежды найти сына своего Камар-аз-Замана, но сердце его было полно печали. Царь разделил войско на четыре фланга и на шесть отрядов и сказал: «Отправляйтесь на поиски, а завтра все соберитесь у перекрестка дорог!»

И тогда войска рассеялись и стали искать царевича до самой ночи. А к полудню следующего дня они достигли пересечения четырех дорог. Раздумывая, по какой дороге поехал Камар-аз-Заман, они вдруг заметили на дороге остатки разорванной материи, растерзанное мясо и следы крови.

Когда царь Шахраман увидел это, он воскликнул: «Увы, сын мой!» — и стал бить себя по лицу, щипать бороду и рвать на себе одежду. Он еще раз убедился в смерти своего сына, посмотрев на кровавые одежды, и усилились стоны его и плач. Тогда воины, уверившись, что Камар-аз-Заман погиб, тоже заплакали и посыпали себе головы пылью.

Пришла ночь, а они всё рыдали и плакали, едва не умерев от горя. И произнес царь такие стихи:

«Не корите вы огорченного за грусть его,Уж достаточно взволнован он печалями.

И плачет он от крайней грусти и мук своих,И страсть его говорит тебе, как пылает он.

О счастье! Кто за влюбленного, клятву давшегоИзнурению, что всегда слезу будет лить из глаз?

Он являет страсть, потеряв луну блестящую,Что сиянием затмевает ближних всех своих.

Но теперь дала ему смерть испить чашу полнуюВ день, как выехал, и далек он стал от земли родной.

Бросил родину и уехал он на беду себе,И прощания не узнал услады с друзьями он.

Поразил меня и отъездом он, и жестокостью,И разлукою, и мучением, нас покинувши.

Он отправился и оставил нас, простившись лишь,Когда дал ему приют Аллах в садах своих».

Окончив стихи, султан Шахраман вернулся с войсками в свой город. Он был уверен, что на сына его напали либо дикие звери, либо лихие разбойники и растерзали его.