Клетка и жизнь - Коллектив авторов -- Биографии и мемуары

Сергея и Петра. Между ними было полтора года разницы. Оба они хорошо учились, дед поощрял это учение, и в конце концов оба закончили Московский университет и стали профессорами, физикохимиками. Характеры у них были совершенно разные. Сергей был истинным борцом, он по любому принципиальному поводу отстаивал свою точку зрения, и поэтому ему приходилось менять место работы. После работы в МГУ он ушел в Технологический институт легкой промышленности, где заведовал кафедрой физики.

Я очень любил его и часто навещал. До болезни дяди Сережи все сестры и братья мамы собирались у нас каждое 13 октября, в день смерти мамы, и вспоминали ее. Когда дядя Сережа заболел, он продолжал работать и писать. Когда ему стало совсем плохо из-за урологических проблем и он страдал из-за сильных болей, я привел к нему Лену и Сашу. Ему в их больнице сделали паллиативную операцию, после которой боли прекратились. Дядя Сережа прекрасно знал философию и много рассказывал мне о главных философских учениях и о христианской религии. Он был человеком верующим, и, обосновывая свою веру в загробную жизнь, в частности, повторял: «Я не могу себе представить, что после смерти я никогда не увижу своих родителей, братьев и сестер, жену и детей». Он регулярно ходил в церковь и выполнял все обряды — все это он делал открыто. У дяди Сережи было двое детей: Саша и Маша. С ними я общался мало, они жили отдельно от родителей и к нам не приезжали.

Дядя Петя был совершенно иным по стилю. Он тоже ходил в церковь, но об этом мало кто знал. Он везде искал мира и старался помочь всем вокруг, в частности, членам нашей семьи. Когда мама заболела, он организовывал консультации по диагностике и биопсии и помогал с помещением мамы в больницу. Когда наша дочь Лена должна была поступать в 3-й мединститут, он обратился к тогдашнему ректору института, с которым был знаком, и ходатайствовал, чтобы к ней на экзаменах относились непредвзято. Позже Петр Сергеевич помогал положить больную маму в Институт гематологии, где он тогда работал. Благодаря своему характеру, он в этом институте был заместителем директора в течение долгих лет (17-ти!). Дядя Петя был женат на женщине, с которой познакомился в церкви, — она была врачом. У них тоже родились двое детей: сын Петр и дочь Анечка. Анечка всегда приезжала к нам вместе с родителями.

Вторая сестра мамы, Анна Сергеевна, стала географом и вышла замуж за Василия Васильевича Ламакина, уникального специалиста по Байкалу. В 30-х годах их обоих арестовали и приговорили к разным срокам заключения. Анна Сергеевна спустя несколько лет вернулась в Москву с сыном Алешей, которого она родила в лагере. Через некоторое время был освобожден и Василий Васильевич. Он был очень добрым и благородным человеком и безоговорочно принял Алешу. У В. В. и А. С. появились две дочери, Оля и Надя. Обе они, как и родители, стали географами. Василий Васильевич написал крупную монографию о Байкале, за которую получил премию им. В. А. Обручева. Семья Ламакиных была очень дружной, но, к сожалению, в начале 70-х гг. В. В. скончался от болезни сердца.

Две младшие сестры мамы, Катя и Зина, были с детства поглощены религией. Так как все монастыри были тогда закрыты, они стали тем, что называлось «монахинями в миру», и посещали Елоховскую церковь, которая находилась вблизи их дома. Они обе работали — Катя кончила какие-то курсы и заведовала лабораторией в больнице им. Баумана, а Зина была в больнице лаборантом.

Отец и его родные

Семья моего отца Марка Захаровича Каплинского жила в Белоруссии, в городе Лида, где дед, Зейлик Нахманович, торговал лесом. Во время Первой мировой войны семья деда, как и многие еврейские семьи, бежала от немцев и просто от войны и, в конце концов, после Февральской революции, когда была снята процентная норма, поселилась в Москве. Дед очень стремился дать образование своим детям и еще до революции, чтобы устроить сына Марка в гимназию, соблюдая процентную норму, платил не только за сына, но и за православного мальчика, чтобы достичь соотношения: десять православных на одного иудея. Марк окончил школу в Москве и поступил на медицинский факультет МГУ. Он учился очень хорошо и после окончания МГУ был оставлен ординатором, а потом и ассистентом в психиатрической клинике профессора Ганнушкина. Дед в Москве уже не работал, он был на пенсии. Его жена рано умерла, и я ее не помню.

Кроме Марка, у них был сын Лева и дочь Эсфирь (Эся). Никакого антагонизма между семьями мамы и отца не было. Мы ходили в гости и к тем, и к другим. Особенно помню последовательные визиты каждый год сначала на иудейскую, а потом на православную Пасху. Я с удовольствием ел всякие ритуальные блюда, но соблюдались эти обычаи не очень строго.

Лева вступил в партию и был послан редактировать партийную газету куда-то на Украину. Впрочем, на Украине он был быстро снят с работы и отправлен на схожую работу в Чувашию, в Чебоксары. Из Украины он привез красавицу-жену Фиру, которая родила ему двоих детей: Майю и Борю. Майя окончила рыбный институт, где познакомилась со своим будущим мужем, Ильей. У них родился сын Саша. Майя с Ильей и Саша с женой, Светой, переехали жить в Израиль. С Майей и Ильей у нас сложились достаточно близкие, теплые отношения. Мы их однажды посетили (во время моей командировки) в Израиле, а они бывали у нас, когда приезжали в Москву. Боря окончил какой-то технический институт, но с ним и его женой мы встречались только на «сборищах» у Фиры. Боря умер сравнительно рано от инфаркта.

Вскоре в результате усиливающихся чисток Лева был снят с работы в Чебоксарах и арестован с формулировкой «за чувашский национализм». Приговорен он был к минимальному сроку: пять лет лагерей. Фира жила все время в Москве и растила детей. Она устроилась на работу в торговую сеть и очень помогала всем родным, в частности, нашей семье: она прикрепляла наши продуктовые карточки к более привилегированным магазинам-распределителям. Помню, что я заведовал в семье «отовариванием» этих карточек. Это не всегда хорошо мне удавалось.