Няня для бандита (СИ) - Яблонская Альбина

– Мне просто нужна была работа!

– Просто работа?

– Мне нужны были деньги! Вы это прекрасно знаете! Деньги на лечение матери!

– Откуда ты узнала, что мне требуется юрист? – выпрямил Сато руку с мечом и филигранно убрал острием прядь волос с моей щеки. Едва касаясь холодным металлом пылающей кожи.

– Я... – было мне страшно, что он взмахнет клинком и ранит меня.

– Говори же, говори... Не бойся...

– Я нашла эту работу через агентство. Честное слово. Они просто предложили мне обсудить все условия с работодателем. А потом... потом мы с вами встретились. Вот и все.

– Хм... – улыбнулся он. Но я заранее знала, что за этой улыбкой скрывается монстр. – Так значит, ты не засланный казачок? Ты не служишь тем, кто хочет убить меня и уничтожить все то, чем я дорожу? Ты не работаешь на тех, кто убил мою жену и теперь хочет отнять у меня дочь? – смотрели на меня холодные серые глаза.

– Конечно нет, мистер Сато. Я... никогда бы так не поступила с вами. И вашей семьей. Я... я... не поступила бы так с Мивой.

– Молчать! – крикнул он, направив мне в лицо клинок. – Не смей произносить ее имя! Не смей! Ты не имеешь права прикасаться к ней! Ты просто кусок дерьма, который я подобрал на улице, чтобы заткнуть дыру в своем штате! – не церемонился уже мой босс и все больше приближал к моим глазам свой меч. – У меня просто не было выбора! Мне срочно нужен был юрист! А что я получил взамен, а?! Я получил предателя! Пригрел на груди змею, которая жалит исподтишка!

– Но я не делала этого! – рыдала я от безысходности. – Это не я! Не я, клянусь! Я не виновата! И мне очень жаль, что так произошло! Мне жаль Хитоши и мне жаль тетю Рэй!

– ТЫ ВРЕШЬ! – заорал Даниэль и без прелюдий вонзил в меня катану. По самую рукоять.

– А... – сковало мои легкие спазмом. Я не могла вдохнуть, не могла выдохнуть, я ощущала холод металла и в то же время горела от адреналина. – Что? Нет...

– Ты мне просто врешь! – повторил якудза. – И ты даже не представляешь, как сильно я хочу пронзить тебя этим мечом... – скрипел он зубами и больно сжимал мой подбородок пальцами. – У меня руки так и чешутся тебя убить. Ты недостойна жизни. И я тебе не верю.

Только теперь я поняла, что он «промахнулся» – лезвие прошло аккурат у меня под боком. Вплотную к ребрам, надрезав блузку... И если бы он хотел меня прикончить, то обязательно бы это сделал. Но не стал. Почему-то не стал...

Вместо этого Даниэль просто выключил свет и ушел, закрыв за собою дверь, чтобы Мива не слышала, как я кричу. Чтобы никто не услышал моих воплей и зова на помощь. Якудза оставил меня одну в жуткой комнате для пыток и не сказал, когда вернется. Не сказал ни слова.

И теперь я могла только догадываться, что меня ждет впереди.

Он ушел и закрыл за собою дверь, оставив меня одну. Связанной, напуганной, не знающей, что будет утром. И наступит ли оно вообще? Что если он уже не выпустит меня из этой тюрьмы?

Я думала о своей матери. О своем обещании помочь ей, своей клятве спасти ее и вернуться за ней, чтобы... просто чтобы она жила и... Хоть у нас никогда и не было нормальных отношений, но я все равно понимала, что кроме нее у меня никого и нет. Абсолютно никого. Ни мужа, ни парня, ни детей, ни друзей. Она была последним, что делало меня нормальным человеком. Хотя бы на тех картинках, которые я представляла себе в голове.

Я должна была сделать одну простую вещь – отработать долбаный месяц у якудзы и выполнить то, что от меня требовали. А затем получить свою награду, свою долю. Чтобы у мамы был второй шанс. Но теперь все карты смешались: все полетело коту под хвост, я оказалась на самом краю, над пропастью – мой босс видел во мне сущее зло, которое отняло у него осколки прежнего счастья. Он хотел меня убить, хотел избавиться от меня как от старой вещи, которая напоминала о чем-то нехорошем, о чем-то грустном. Даже если сам предмет в реальности не был виноват в произошедшем. Но людям всегда проще обвинить в проблемах окружающий мир – обстоятельства, случайности, других людей. Но никак не себя самих.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Что? – удивилась я, когда дверь открылась, щелкнув замком.

В комнату пыток вошел Даниэль.

Где-то далеко на горизонте небо становилось бледно-красным, солнце готовилось к рассвету. И этот слабый свет показывал мне, каким грустным выглядит лицо этого мужчины. Он взял в углу плетеное кресло и поставил его напротив меня, чтобы сесть и просто рассмотреть того, кого еще пару часов назад хотел прирезать как собаку.

– Извини, что был так груб с тобой, – сказал он вдруг немыслимую вещь. – Я знаю, ты этого не заслужила. Ведь это не ты все сделала. Ты тут на самом деле ни при чем... – тяжело вздохнул Даниэль и стал тереть уставшие глаза. – Ты этого не поймешь, сингиин. Просто не поймешь...

– Ну... – пыталась я поверить в то, что якудза говорил со мной по-человечески. – Может...  все же не стоит молчать и держать все в себе? Может... – боялась я сказать простую вещь, – может, если поделиться с кем-то своей проблемой, она уже не будет таким тяжелым бременем? Вдруг я... все же смогу это понять? Порой достаточно просто попробовать.

– Нет, сингиин, – отмахивался он. – Все куда сложнее, чем тебе кажется. Просто мне сейчас очень...

– Я знаю, вам тяжело сейчас. Я это понимаю. Тетя Рэй и Хитоши – они были для вас...

– Ты их совсем не знала, – качал он головой. – Хитоши был молодым, но преданным воином. Он не раз меня выручал, защищая меня и мою семью. Я ему за это очень благодарен. И никогда не забуду его имени... Хитоши – значит «спокойный, уравновешенный»... Он был для меня надежным другом и помощником. Он был славный якудза, которому неведом страх. Он служил мне почти десять лет. Он появился в нашем доме задолго до рождения Мивы и стал ее неизменным защитником. Я всегда мог на него положиться. Я мог точно знать, что если он рядом, моим родным ничего не угрожает. Включая Миву и тетю Рэй. Но теперь ее нет.

– Мне очень жаль тетю Рэй. Искренне жаль. Она была такой... такой...

– Доброй, – подсказал мне Даниэль.

– Да.

– Она была очень доброй и мудрой няней. Я прекрасно помню, как она относилась ко мне в детстве. Как она защищала меня от отца, если он переходил границы и был ко мне слишком строг... Если бы не она, я бы не смог ничего поделать с дочерью... Мне страшно это признать, но я не знаю, как вести себя с ребенком. Я боюсь, что напугаю Миву, что она расстроится, если узнает меня настоящего. Если поймет, что ее отец – якудза.

– Но ведь якудза – это не только что-то плохое. В вашей культуре есть немало хорошего. Вы... например, вы помогаете другим и следите за порядком.

– Порядок – это хорошо. Но порядок не заменит любви и теплоты. Порядок не сделает ребенка счастливым и уж тем более не оживит тех, кого нет, – вздохнул мистер Сато и откинулся на спинку кресла. Смотря куда-то в окно – на восходящий красный шар. – Я очень скорблю по этой утрате. Я очень четко ощущаю, как мой дом внезапно опустел. Вместо былого уюта и тепла он пропитывается холодом и грустью. А я не хочу, чтобы Мива грустила. Она и так уже много настрадалась. И сперва я хотел избавиться от тебя, сингиин. Хотел по-тихому тебя прикончить и сделать вид, будто ты исчезла, но... – тряс головой якудза, прилагая силы, чтобы признаться, – я вдруг понял, что если ты исчезнешь,  – сказал он и взял в руки нож, – Мива расстроится... Она расстроится еще больше. А я этого не хочу, понимаешь?

– Понимаю, – ответила я, глядя на нож.

– Она и так полночи проплакала. Все никак не могла уснуть. Ей было больно и страшно... Но скоро она проснется. Уже рассвет. А я не знаю, что с этим делать...

– Простите, мистер Сато... Что вы задумали сделать? Зачем вам этот нож?

– Тебе придется ответить мне на последний вопрос, сингиин, – сказал он уже знакомую мне фразу, и меня опять всю затрясло от страха.

– Что... что за вопрос? Я ведь уже вам...

– Ты умеешь готовить дораяки?

Его слова показались мне настолько странными и неожиданными, что я на несколько секунд онемела. Я просто смотрела на него и не знала, как ответить на столь банальный вопрос.