Куклы Барби (сборник) - Людмила Загоруйко

Степанида Ивановна счастлива. Какое невероятное свинство! Бросила деда в беде. Конечно, отказать мужу своей приятельницы она не может. Зачем портить отношения. К тому же они не просто знакомые, но и её покупатели. Обидятся, уйдут к конкурентам. С другой стороны, это сейчас он унижен, согласен на всё, но через неделю Михаил Иванович, возможно, будет обходить её магазин десятой дорогой. Мало того, отложенные для неё деньги найдёт, возвратясь, извлечёт из заначки и конфискует, вездесущая «тёща». Тогда Степанида Ивановна останется в убытках. С какой стати занимать? Она двенадцать часов в сутки на ногах. В недавнем безработном прошлом сама перебивалась с хлеба на воду, но теперь всё изменилось.

Степанида Ивановна отогнала от себя подступившее чувство сомнения и стала понемногу складывать в сетку чуть подуставшую колбаску (просрочена, всё равно не продастся), смела с прилавка давнишний сыр, заодно подхватила парочку плавленых сырков, положила на дно бутылку подсолнечного масла, несколько пакетов с крупами, рыбные консервы. Михаил Иванович церемонно прикладывается к благодетельной ручке, раскланивается. Они прощаются долго и с чувством. Он с навернувшимися на глаза слезами благодарности, она, рассеянно пересчитывая в мыслях сумму за взятый взаймы товар. Они никак не могут расстаться, выходят на улицу и болтают уже просто так, ни о чём.

Михаил Иванович умеет занять женщину светской беседой, пошутить и ввернуть к месту остроумный анекдот. Степанида Ивановна жмурится, улыбается, чуть наклонив голову, внимает. По улице снуёт торопливый люд, с неба кружит робкий снежок, растворяет унылость пейзажа намёком на будущие зимние чудеса.

– Здравствуйте, Михаил Иванович! – звонкий молодой голос заставляет обоих вздрогнуть.

– А-а-а, уважаемая Инна Львовна, – здравствуйте.

– Как вы?

– Прекрасно, – отвечает он, прижимая заветный пакет к самому сердцу.

– Нам только что на работу звонила ваша супруга.

– И как?

– Просила вам передать, что задерживается.

– Как задерживается? Что-нибудь случилось?

– Ничего не случилось. Просто хозяева, у которых Ирма Тиберьевна работает, решили её отблагодарить, и они сейчас вместе отдыхают на Канарских островах.

– Кто? Хозяйка – прикована к постели.

– Ну да, она лежачая, – подтверждает молодой беззаботный голос. – На праздники дети забирают её на время к себе. Ирма Тиберьевна летит с хозяином.

– Зачем? – никак не мог дойти до сути обескураженный Михаил Иванович.

– Как зачем? – удивилась в ответ щебетунья. – Я же вам объясняю: отдыхать. Рождественские каникулы.

Женщина растаяла за пеленой снежинок так же внезапно, как появилась. Безмолвный Михаил Иванович смотрит ей вслед. Степаниду Ивановну одолевает приступ хохота. Она смеётся всё громче и веселей, он молчит, переваривает информацию.

– Что это было? – наконец, спрашивает он.

– Ничего особенного, – веселится Степанида Ивановна. – Просто ваша старушка-жена вам наставила рога. Факт: теперь она на Канарах, при деньгах и с кавалером, а вы без света и голодный. – Из магазина показывается головка продавщицы, и Степанида Ивановна спешит занять свой пост.

Михаил Иванович мечется по дому, не может найти себе места. Свечи зловеще потрескивают, тени ходят по стенам, выстраиваются в гигантские движущиеся фигуры. Он рвётся на улицу, к людям. Ноги снова несут его в магазин. Выглядит он отвратительно: глаза провалились, щёки дрожат. Он пьёт горькую и плачет прямо за столиком. Степанида Ивановна присаживается на стул рядом. Он произносит своё сакраментальное: «зачем я это сделал».

– Что сделал? – спрашивает Степанида Ивановна.

– Женился на ней, у меня тут в городе живут бывшая жена и двое взрослых детей. – И он, наконец, рассказывает свою историю.

Михаил Иванович после развода остался совсем один. Он люто затосковал и даже немного одичал, ограничив жизнь работой и телевизором. По натуре человек пассивный, он вздохнул с облегчением, когда нашлись люди и убедили его начать жизнь с чистого листа, бросить горевать и познакомиться с женщиной чуть моложе, порядочной и хорошей хозяйкой. Невесту подыскали, познакомили. Михаил Иванович кинулся в новый брак, как в омут. Он так обрадовался – наконец, есть с кем словом перекинуться, о ком заботиться, что не заметил, как продал свою двухкомнатную квартиру в центре и очутился в спальном районе, в однокомнатной квартире с лоджией. В их возрасте, убеждала практичная жена, надо жить поближе к работе. Куда подевалась денежная разница за проданную «лишнюю» жилплощадь, он тоже не уточнял. Михаил Иванович неплохо зарабатывал на службе, к богатствам пристрастия не питал и предпочитал не копить, а тратить, но вот он не у дел и как бы прозрел.

– Вас что-то в новой семье удерживает? – спрашивает мудрая Степанида Ивановна.

– Нет.

– Так в чём же дело? Вернитесь к своей бывшей. Вас связывают дети, внуки и больше двадцати лет совместной жизни, а главное – общее прошлое. Всё остальное – ерунда.

– Да, вы правы, – соглашается он и отводит взгляд.

– Решайтесь, будьте мужчиной. Вот увидите, всё наладится, – участливо трогает она его за руку.

– Не могу.

– Почему? Вы боитесь?

– Не могу простить. Она мне изменила.

– Кто, та или эта? Вероятно, обе?

Он молчит, крыть ему нечем. Степанида Ивановна тему развивает.

– Михаил Иванович, бросьте. У вас давно седые волосы. Вашей прежней жене уже под шестьдесят. Какие измены в таком возрасте?

* * *

Увидятся они, когда схлынет волна праздников. Он придёт рука об руку с «тёщей», пообещает на днях вернуть долг. Ирма Тиберьевна будет брюзжать, жаловаться на мужа. Разговор дальше цен на продукты не зайдёт. «Как дорого. Как всё дорого. А вот в Италии…» – прокудахчет она. Всё вернётся на круги своя, как будто ничего никогда и не было.

Странные дамы

Попугай, амфетамин и другие

Стоять, ни с места! Все на пол! Они шли по узенькому коридорчику квартиры гуськом, двое – в аккуратных белых сорочках и одно страшилище в чёрной маске на всё лицо с прорезями для глаз. Она повисла на стене, неестественно, бочком, освобождая им путь. Только что тут были входные двери. Теперь их нет, выбиты одним ударом ноги, висят на ниточке, как молочный детский зуб. Мой дом – моя крепость. Дудки. Домик из сказки про трёх поросят. Дунули – и нет домика, нет дверей, вместо них – живая, зияющая рана вглубь квартиры, в которой хозяйничают вооружённые люди.

Всё произошло точь-в-точь, как в американском боевике – виртуозно быстро. Она даже не успела пикнуть, что-то сообразить или хотя бы упасть в обморок. Её мучил вопрос: как могло случиться, что сюжет с нападением и группами захвата переместился с экрана телевизора в её маленькую, ничем не примечательную «хрущёвку». И от этого несоответствия блестящего голливудского действия и жалких нашинских декораций казалось, что всё происходит не с ней. Кино, но не настоящее. А может, сон? Она бы ущипнула себя, чтобы проснуться, но времени не было, тут бы ноги поскорей унести. На пол ложиться ей никто не предлагал. Роскошных самцов с автоматами интересовала иная добыча. Наша героиня, как в замедленной съёмке, спецэффект тех же кинолент, выползла на лестничную площадку и, ускоряясь, побежала во двор как есть, босиком, в разлетающемся на бедре сарафанчике и без сумочки. На улице она, наконец, почувствовала себя в безопасности, перевела дух и в продолжение темы недовольно подумала: «Моль я для них, что ли? Даже не заметили. Они – в одну, я – в другую сторону. Ну, слава богу, вырвалась. И на том спасибо», – решила она и вдохнула воздух свободы.

Воображение продолжал волновать человек в маске. Напуганная Анюта всё же успела подметить деталь: уж очень домашняя у него шапочка, как детский чепчик. В фильмах – вот это да, впечатляет, эластичные, как чулки, чёрные маски на хищных, змеиной формы, черепах. «Далась тебе эта шапка, да ещё в такую минуту», – отругала сама себя Анюта, и голова её внезапно совсем опустела, как тыква под хеллоуин.

У Анюты был в жизни талант: в трудные времена она умела зацепиться за сучок, кочку и выплыть. Она крутилась, как могла, занималась чуть – мелкой торговлей, чуть – чем придётся. Образ беззащитной Дюймовочки на осеннем листе в непогоду ей льстил, но явно не соответствовал. Дюймовочка квартирку не прикупит и не решится её сдать. Не та сказка.

Квартирный клиент к ней шёл временный и какой-то ненадёжный: то сбежит, не рассчитавшись, то что-то сломает. Теперь вот эти ребята…

Ещё час назад она сидела на диване, поджав под себя ноги, и мило с ними беседовала. Они готовили для неё кофе и, чтоб заполнить паузу, предложили посмотреть альбом с фотографиями. Прямо салон мадам Рекамье в адаптированном варианте. Где-то за дверью шёл ремонт, бормашиной визжала дрель и бухали по стенам чем-то тяжелым. Вдруг возник инородный звук. Она, на правах хозяйки, вышла в коридор проверить, что за стук. И тут дверь развалилась на части и из её останков, как из морских пучин, вывалились эти дядьки черноморы с автоматами.