Последняя любовь - Элиза Ожешко

Вевюрскому Регина ответила, что ее мало интересуют наряды, так как у нее есть все необходимое, а потому она не нуждается в знаменитой модистке. Аристократические амбиции графа Августа она выслушала с улыбкой; пану Янушу возразила, что, по ее мнению, все имеет свою прелесть и назначение и потому ни к чему сравнивать звезды и цветы с идеалами, о которых он говорил.

Впрочем, Регина была безразлична и даже рассеянна, часто поглядывала на дверь, будто ждала кого-то, и порой сидела с таким отсутствующим видом, словно ничего не слышала. Но по лицам гостей нельзя было заключить, что они заметили холодную сдержанность хозяйки, — все трое были слишком заняты собой. Вевюрский упивался своей элегантностью и обаятельностью, граф Август — знатностью, а Януш воображал, что он одухотворен, и никому из них не приходило в голову, что он может не понравиться.

Когда граф Август с жаром рассказывал о дуэли с маркизом де Виллье в Париже, в гостиную вошли Равицкий и доктор К.

Регина сразу оживилась, встала и, сделав несколько шагов навстречу гостям, сердечно подала руку сначала Равицкому, потом доктору.

У пришедшей ранее троицы на лицах изобразилось неудовольствие: приход Равицкого и доктора, не принадлежащих к их кругу, был для них comme l'invasion de barbares[61]. Они знали их в лицо, встречались изредка в парке, а доктора видели даже у графини, но не поддерживали с ними никаких отношений.

— Ремесленники! — с презрением прошептал граф Август, наклоняясь к Вевюрскому.

— Сброд! — прошептал в ответ Фрычо.

— Люди, лишенные поэзии, прозаичные, — вздохнул над ухом Августа Януш.

Равицкий окинул взглядом собравшихся и слегка нахмурился. Он холодно поклонился и сел в стороне около Генрика. С приходом Равицкого лицо Регины прояснилось, глаза заблестели, губы раскрылись в улыбке. Она вернулась на свое место между тремя молодыми людьми и теперь говорила чаще и дольше, даже несколько раз весело рассмеялась. Казалось, ее коснулось живительное веяние, в ней забил родник остроумия, милого веселья и еще большего, чем прежде, очарования. Однако взгляд ее все время обращался в ту сторону, где сидел ее брат со своим другом; она словно ждала, что инженер подойдет и заговорит с ней.

Но Равицкий продолжал разговаривать с Генриком. Регина даже ни разу не поймала на себе его взгляд, хотя он время от времени украдкой посматривал на нее, а когда переводил глаза на лица молодых людей, усмешка трогала его губы.

— Генрик, — потеряв терпение, обратилась молодая женщина к брату, — ты лишаешь нас общества пана Равицкого. Пан Равицкий, — добавила она с милой улыбкой, — мне хочется, чтобы вы присоединились к нам.

— Прошу прощения, но на сей раз не смогу выполнить вашу просьбу, — мягко возразил Стефан. — Я зашел на минутку, и мне надо кое о чем поговорить с вашим братом. — И он снова повернулся к Генрику.

Регина принялась болтать с гостями, но разговор, казалось, давался ей теперь с трудом, она была рассеянна, не смеялась и становилась все грустнее и серьезнее.

Когда спустя минуту она увидела, что Стефан встал и прощается с братом, на лице ее проступило выражение глубокой, нескрываемой грусти.

— Может, вы еще посидите, сейчас подадут чай, — робко сказала она, когда Равицкий пожимал ей руку.

— Не могу, меня ждут дела, — сдержанно ответил инженер и вышел. Когда дверь за ним закрылась, Регина притихла, опечалилась и лишь изредка и односложно отвечала гостям. Наконец и они заметили, что красавица загрустила и о чем-то задумалась, но нисколько не огорчилась, напротив, каждый истолковал это в свою пользу и его окрылила надежда.

«Грустит, — думал Фрычо, — это хороший знак! Мне поразительно везет с женщинами».

«Рассеянна, — говорил про себя граф Август, — стало быть, неравнодушна ко мне. Недаром я граф, да еще красавец!» — бросив взгляд в зеркало, мысленно прибавил он.

«Кажется, она вздохнула, — я начинаю ее интересовать, — размечтался Януш. — Она меня поймет! В ней есть что-то возвышенное».

Доктор К. был занят беседой с Генриком, с Региной говорил мало, только глядел на нее и думал: «Необыкновенная женщина!» Но он был умней остальных и поэтому даже в мыслях не посягал на нее.

После чая граф Август сказал, обращаясь к Регине:

— Пани Изабелла говорила мне, что однажды слышала вас et que vous chantez comme un ange[62]. Осчастливьте нас! — и он исполненным величия жестом указал на фортепьяно.

Регина молча подошла к инструменту.

Фортепьяно часто выручает хозяйку дома, когда она вынуждена из вежливости терпеть скучный и пустой разговор. Особенно когда голова занята тревожными и печальными мыслями, когда на сердце свинцом лежат тоска и забота, а вокруг болтают о вещах, ей безразличных, вынуждая отвечать на вопросы, хотя она предпочла бы не раскрывать рта. Вот тогда она с облегчением садится за фортепьяно, зная, что на некоторое время останется наедине с музыкой и со своими мыслями и не надо будет вести ненужный, неприятный разговор.

В тот вечер Регина была благодарна природе, которая дала ей прекрасный голос, и брату, который позаботился поставить в гостиной фортепьяно. Она села к инструменту, взяла несколько мягких аккордов и сильным, чистым голосом запела романс. При последних звуках: «За руки пожатье жизнь бы отдала», — голос ее задрожал от подлинной страсти, а на ресницах повисла никем не замеченная слеза.

Было уже поздно, когда гости разошлись, очарованные Региной, хотя она была грустна и рассеянна. После их ухода Регина вышла на балкон и долго стояла там, скрестив руки на груди, опустив голову, погруженная в раздумье. Но вот она тяжело вздохнула, вынула из волос цветок и резким движением отбросила его далеко от себя.

Генрик, услышав вздох и заметив, что она кинула цветок, подошел к сестре, взял ее за руку и спросил:

— Что с тобой, Регина? Почему ты выбросила цветок?

— Я поторопилась воткнуть его в волосы, — грустно ответила она и, пожелав ему спокойной ночи, ушла к себе.

Едва она ушла, под балконом, в свете звезд и молодого месяца, промелькнули три фигуры и исчезли в глубине парка. Это были местные львы — они наслаждались тихим вечером, обменивались впечатлениями о молодой женщине, с которой так приятно провели несколько часов. Кроме них, по гладким благоухающим дорожкам парка прогуливались лишь еще несколько человек, живущих поблизости.

— Интересно, какое положение пани Ружинская занимает в обществе? — приглушенным голосом спрашивал Фрычо. — О муже она не вспоминает. Я уверен, что она разошлась с ним.

— А по-моему, она вдова, — бросил граф Август.