Двуликий бастард. Том 3 - Григорий Магарыч

серьезно расследовать, если в последствии не погибнут невинные. Ведь каждая смерть одного преступника в будущем повлечет за собой сохранение жизни и имущества многих других порядочных людей.

Единственное, за что я переживал — сохранность надгробий. Взрывы повлекут за собой разрушения, и камни, вероятно, будут изувечены. Других причин проводить в этом месте расследования я не видел.

Но… надгробия — дело пары сотен тысяч долларов, потому ничего серьезного.

Оказавшись перед Мимуро Кондо лицом к лицу, я двумя пальцами отбросил окурок сигареты и демонстративно глянул на наручные часы. Судя по сальному взгляду, глава клана Кондо праздновал внутри себя победу — мол, как я смогу стать Графом, если буду замешан в подобного рода перестрелке, а в лучшем случае убит.

Но вот ни он, ни его дружки даже не постарались выяснить, что в Графы я и не мечу вовсе.

— У нас один час на то, чтобы поговорить, Мимуро-сан, — голос мой звучал четко, глаза же выражали стойкость и решительность. — Час на то, чтобы обсудить наши с тобой дальнейшие планы.

Мимуро, переглянувшись со своими союзниками, желчно хмыкнул, всё ещё внутри полагая, что уже победил. Да, едва ли я успею вовремя на заседание, как, впрочем, и он. Правда, мне глубоко плевать — пожму руку Рорану и поздравлю его чуть позже.

— Не собираюсь иметь никаких дел с сопляками вроде тебя, — он смачно харкнул мне под ноги и поднял на меня сальный взгляд. — Ты сейчас в дерьме, и я знаю это. Твоя шлюха Арья около пары недель назад говорила о том, что ты просишь перемирия. И знаешь, что я с ней сделал? Засунул свой член ей в рот, вот, что я сделал!

Уловив «тонкую» шутку, его дружки разом расхохотались в голос, пока я смотрел на их главу серьезно. Мимуро же в это время поиграл бровями, посмотрел на меня с желчной улыбкой и через пару секунд приподнял ладонь, прося их заткнуться. Послушные якудза тут же замолкли.

— Так вот как ты называешь просьбу стать моим посредником… перемирие? — уже деловым тоном произнес я и сделал шаг в сторону Мимуро. — Звал я тебя потому, что у меня просто освободилась вакансия, Мимуро-сан… я прострелил лоб своему посреднику и поэтому тебе позвонил. Или ты всерьёз думаешь, что такие, как я, способны звонить таким, как ты, когда дела их идут плохо?

Что я для себя приметил, так это сильную личность внутри Мимуро, что сочеталась с тупым упрямством и непомерной самоуверенностью. Теми же качествами, впрочем, и обладал будущий Граф Роран Хатано, но того я всё еще сдерживал, а с этим… придётся повозиться.

— Если ты про носатого Каваши, то… наводишь слишком много жути, ведь хвастаться тут нечем, сопляк, — его тонкие губы скривились. — Этот твой посредник был еще большей шлюхой, чем твоя Арья. Он больше полугода крысил за твоей спиной, пока ты свой девственный член дрочил. Да будь он моим человеком, его бы на первый же день его похождений закопали заживо за такое.

Я хмыкнул, помолчал немного, а после заговорил совсем о другом. Каваши ведь давно перевернутая страница, зачем ворошить прошлое?

— Впрочем, я не за этим тут стою, — моя рука вновь потянулась за новой сигаретой.

Не думаю, что оставаться спокойным, стоя перед тремя сотнями якудза, нормально. То, что я нервничаю и хочу курить, не говорит о слабости и прочем. Я ведь не робот, а в первую очередь человек, у которого даже нет возможности пользоваться си-энергией. Один шальной патрон — и моё тело обмякнет.

— То, что говорила Арья, остается в прошлом. Сейчас я действительно предлагаю тебе перемирие. Не прошу занять вакансию, не хочу, чтобы ты на меня работал. Просто союз, сплочение двух опаснейших группировок для установки преступного монополия.

— Засунь свое монополие в задницу, сопляк, — выплюнул Мимуро, с неприязнью глянув на меня. — Засунь его… сука… в задницу. Ты убил многих моих людей, ублюдок, многих друзей порешал. И сейчас ты стоишь передо мной и говоришь о перемирии. Да пошел ты к черту! Даже если ты предложишь мне захватить весь гребаный мир, я с тобой ничего общего иметь не собираюсь, сучёныш!

Кажется, он просто боится подпустить меня к своим делам, что, впрочем, не удивительно. Я глубоко втянул в себя едкий дым и пожал плечами.

— Мы ведь деловые люди, Мимуро-сан, — голос мой оставался невозмутимым. — Зачем нам эта месть, когда союз способен принести гораздо больше, чем мы имеем?

Мимуро закатил глаза, указав пальцем на те три сотни оябунов, что ждали приказа расстрелять меня, как собаку.

— Видишь этих людей, Шин? — глаза его были полны презрения. — Треть из них когда-то работала на своего покровителя. Кто-то работал на Сэтоши, кто-то на Ито… которым ты бошки прострелил! Короче, они сейчас же готовы разорвать тебя на мелкие куски за то, что ты лишил их своих покровителей, ублюдок!

— Их покровители на меня копали.

Мимуро замолк, расслабился и посмотрел на меня так, точно перед ним стоит что-то противное и неприятно пахнущее.

— Копали… — повторил тот, переглянувшись с взъяренными оябунами, что стояли за его спиной. — Они, говорит, копали!

Его рука резко рванула в карман за пистолетом; ствол в долю секунды оказался у моего лба.

Ох, какие страсти. Я, правда, и глазом не моргнул — мои ребята тоже вытащили стволы и наставили их на Мимуро. Но вот всё это вызвало ответную реакцию и людей со стороны клана Кондо. Таким образом, пять стволов были готовы выстрелить — я свой любимый револьвер и пальцем не тронул, ведь если бы и тронул, это стало бы командой для всех наших солдат.

— А как не копать, сопляк?! — брызжа слюнями взревел Мимуро, давя стволом на мой лоб. — Как не копать, когда ты, сука, забираешь доли нашего бизнеса, обворовываешь людей, которым мы платим взятки, и суешь свой сучий нос куда не просят? А?!!

Если продолжу вести себя как жертва, лягу тут, не успев подорвать это место к чертям собачьим. Пора приступать ко второй части встречи — к накалу страстей и перетягиванию одеяла на себя.

— Вах… какие страсти, — я натянул улыбку, отшвырнув недокуренную сигарету. — Знаешь, а ты молодец, Мимуро-сан. Молодец, правда. Ты мне нравишься. Только ты мог собрать вокруг себя такую кучу преступников. Да-да, ты очень хорош в своем деле, но… знаешь ли, есть один нюанс… одно правило, которое в твоем маленьком мозгу никак не может уложиться. Все, что ты украл за свою жизнь, никогда не принадлежало тебе.