Рассказы бабушки Тани о былом - Валентина Гончаренко

Когда киргизы приезжали с гор, чтобы подковать лошадей, наша помощь отцу не требовалась. Отцовскими помощниками становились сами табунщики, а мы с Нюшкой мчались на полевой стан к ребятишкам колхозного детского садика, в котором моя мама значилась заведующей и поварихой.

На краю огромного хлопкового поля виднелась небольшая саманная халупка. Впритык к ней — длинная и широкая веранда с земляным полом. На веранде, у входа в халупку — просторный помост, покрытый шальчой (домотканным рядном из грубых шерстяных ниток). В противоположном краю веранды — плита на четыре конфорки, где хозяйничала мама. Метра через два от плиты, у той же стены — очаг с вмазанным в него трехведерным котлом, в котором готовился обед для работающих в поле колхозников. Остальное пространство веранды занимали два длинных, параллельно стоящих стола со скамейками вдоль них.

Молодых мамаш привозили на работу с детишками, которых оставляли на веранде под попечительством няни, всеми уважаемой старушки Мегри-апы, и моей мамы.

Наш колхоз был многонациональным. Хлопок обрабатывали в основном узбеки, зерновые растили и убирали русские и украинцы, бахчи поднимали узбеки и дунгане, виноград обрабатывали армяне, лошадей пасли киргизы, а коров и овец — курды, высланные перед войной с Кавказа. Такое разделение труда не было абсолютным. В каждой бригаде трудились представители не менее пяти- шести национальностей. Жили по-братски дружно, признавая неоспоримый авторитет старшего брата — русского народа. Гонор киргизов совсем не чувствовался, в долине они были неприметны, хотя республика называется Киргизской. Потом лет через двадцать пять- тридцать, когда с гор, влекомые благами цивилизации, хлынули дети скотоводов, приобщившиеся к культуре благодаря самоотверженному труду русских учителей, националистический оскал первыми почувствовали именно русские. Не сладко пришлось и другим нетитульным национальностям, даже узбекам, которые спокон веку обрабатывали землю в долинах между гор и вели торговлю со всеми странами Востока. Новый "хозяин страна" начал вытеснять их из родных мест. Это произойдет позже.

В мамином детском садике большинство составляли узбекские ребятишки, поэтому все говорили по-узбекски, мы с мамой тоже. Пока колхозницы кетменями прочапывали, то есть пропалывали и рыхлили почву вдоль рядков с хлопковыми кустиками, их детишки под присмотром бдительной няни играли вокруг столов на веранде и на площадке перед нею. Когда побелевшее небо начинало дышать жаром, как из доменной печи, малышей уводили в халупку, где сбрызганный водой земляной пол создавал прохладу. Ребятишки вместе с Мегри-апой укладывались покатом на расстеленные одеялах и, пошептавшись, засыпали, пережидая жару.

Наш с Нюшкой приход вызывал всеобщую радость. Как правило, мы появлялись к концу рабочего дня, сразу шли к маме и садились к столу. После дневных трапез в кастрюлях и котлах всегда что-то оставалось, и мама накладывала нам по полной миске то аталы (каша из пшеничной муки), то мамалыги (каша из кукурузной муки), то шавли (густой рисовый суп), то борща с кусочками баранины, а то и манной каши, казавшейся в то время редким деликатесом. Еду запивали холодным молоком, которое, не скупясь, привозили из колхозной фермы. Главной причиной, заставлявшей Нюшку бегать со мной в поле, являлась эта возможность вкусно и до отвала поесть из отдельной миски. Все, что наложено, только твое, ничья ложка не утащит лакомый кусок, поэтому не надо спешить, можно есть, наслаждаясь вкусом еды. Дома Тименки хлебали из общей посудины.

Поев, я тут же принималась за уборку и мытье посуды в помощь маме, а Нюшка весело бежала к детишкам, которые с нетерпением ее дожидались. Общими усилиями они поливали водой нагретую за день площадку перед верандой и выстраивались в колонну по одному. Нюшка первая в колонне. По ее команде "строевым" шагом обходили площадку по периметру, затем каждый становился на указанное Нюшкой место, и начинались упражнения, которые Нюшка усвоила в школе на уроке физкультуры. Она говорила на своем диалекте русского языка, детишки обращались только по-узбекски, но это не мешало им понимать друг друга. Затем начинались игры с беготней и веселым гвалтом. Ребятишки узнали от Нюшки, как играть в "кошки-мышки", в "третий — лишний" и "ручеек". Ни каприз, ни обид при этом никогда не бывало. Нюшка обладала непререкаемым авторитетом. При ней Мегри-апа, устроившись с удобствами на свободной суре, пила любимый кок-чай и с интересом наблюдала за художествами своей помощницы. Матерям тоже нравились Нюшкины забавы, и они просили ее приходить почаще.

Однажды, увлекшись, Нюшка показала детям, как играть в лянгу. Я ни разу не видела, чтобы кто-нибудь из моих внуков забавлялся с лянгой, а мое детство, юность и часть взрослой жизни были связаны с поголовным увлечением мальчишек этой игрой. И многие девочки не отставали от сверстников. Нюшка в их числе. Требовался небольшой кусочек козьей шкурки вместе с шерстью, совсем крохотный, как нынешняя двухрублевая монетка, но за счет длинной шерсти получался круг величиной с половину женской ладони. С помощью тонкой проволоки к центру шкурки прикреплялся расплющенный кусочек свинца — лянга готова. Чтобы она дольше держалась в воздухе, необходимо определенное взаимоотношение величины шкурки, веса свинца и длины шерсти. Мастера этого дела тайно продавали готовые лянги на базаре и зарабатывали неплохие деньги.

Задача игрока заключалась в том, чтобы не дать подброшенной лянге упасть на землю. Едва она начнет опускаться, ее снова нужно подбросить, но руками касаться нельзя, только ногами, попеременно то правой, то левой подошвой. Находились такие виртуозы, у которых лянга плясала в воздухе по полчаса и более. В игре побеждал тот, чья лянга дольше не падала на землю. Считалось, что продолжительное занятие этой забавой приводит к образованию грыжи в паху. Учителя неутомимо преследовали игроков, но лянга выходила победительницей. Она весело плясала вокруг мальчишки, беспечно летая то впереди него, то с боков, то сзади. В течение тридцати с лишним лет несколько поколений мальчишек отдавали ей весь досуг. Нюшка мастерски владела лянгой, побеждала даже братьев.

Малышам понравилось, как она вертится и прыгает, подкидывая ногами мохнатую лепешечку. Они просили повторить еще и еще. Нюшка демонстрировала класс. Увидел бригадир. Скандал. От Нюшки потребовали твердого обещания отказаться от лянги. В поле она слово сдержала: ребятишки больше никогда не видели ее пляску с восхитительно летающим кусочком мохнатой кожи, но дома она по-прежнему в любую свободную минуту отдавалась увлекательной игре. Искренняя тяга к ней чистых ребячьих душ, восхищение ею властно тянули Нюшку в мамин детский садик, но школу, где смеялись над каждым ее словом и третировали на каждом шагу, она ненавидела. Ей страстно хотелось быть выше всех, а ее там считали ниже всех. Всю свою короткую жизнь Нюшка тщетно добивалась превосходства над окружающими, и в этом стремлении она отбросила напрочь понятия чести, совести, справедливости, а в результате сгинула сама и сгубила своих детей.

В тот же день, когда Юлия Антоновна посоветовала нам заниматься вместе, Нюшка сразу после школы пришла ко мне. Мы обедали и пригласили ее. Варя, старшая из сестер, подала ей тарелку с варениками и подвинула банку со сметаной. Нюшка жадно накинулась на еду. От сытости она осоловела, села на табуретку у стенки и дремала, пока мы с сестрами убирали со стола и мыли посуду.

Стол освободился, я достала учебники и толкнула Нюшку, приглашая к занятиям. Сначала арифметика. Я предложила подруге прочитать вслух условие задачи. Она молча отодвинула задачник. Пришлось читать самой. Задача показалась простой, легко нашлось решение, и я тут же записала его в тетрадь. Так же легко справилась и с примерами. Нюшка дождалась конца моей работы, придвинула к себе мою тетрадь и принялась списывать, беспрестанно заглядывая в нее, будто срисовывая. С чтением тоже вышла незадача. Я начала читать, потом подвинула книжку к подруге: дескать, продолжай так же вслух, Нюшка снова отшвырнула учебник. Я дочитала текст до конца, а пересказать попросила Нюшку. Она с насмешкой посмотрела на меня и отвернулась. По письму я слабак, в репетиторы по этому предмету не гожусь. Переписываю упражнение несколько раз, даю на проверку отцу, но все равно допускаю ошибки. Так и сказала Нюшке. Она не огорчилась, собрала свою сумку и прыснула вон.

Своими страданиями по грамматике я обязана учившей меня в первом и втором классах Анне Семеновне, за обширные габариты прозванной нами Трехтоннкой. Она постоянно дремала за столом, совершенно не тревожась, чему мы научимся, бегая между партами все четыре урока подряд. Хорошо помню, букварей не было ни у кого, тетради кто какие нашел, чаще сшивали их из газет и оберточной бумаги. Такая же картина и с другими учебниками. Используя свои уцелевшие книжки по чтению, старшая сестра научила меня читать, когда мне было лет семь, поэтому в букваре я не нуждалась, так как уже год читала самостоятельно. В школу тогда записывали с восьми лет. На уроке чтения Анна Семеновна отрывалась от стула, подходила к доске, доставала из кармана завернутый в бумажку кусочек мела, и из-под ее руки выходили ровненькие печатные буквы, потом слоги, затем слова, разделенные на слоги. Сделав паузу, ни на кого не глядя, она прочитывала написанное красивым звучным голосом. Я и еще три-четыре человека, стоя у доски, повторяли за нею хором, а остальные семь-восемь учеников развлекались беготней по классу. Буквы и слоги меня не интересовали, нравилось, как красиво они написаны и как звучно их читает Анна Семеновна. Благодаря отцу по арифметике я тоже хорошо была подготовлена, умела складывать и вычитать любые числа в пределах сотни, имела понятие об умножении и делении, знала разницу между ними. В начале урока арифметики я снова становилась у доски, любуясь красиво написанными цифрами, и повторяла вслед за учительницей решение примеров, вызывавших улыбку своей примитивностью. Учебников нам не хватало, но тетради, ручки, чернильницы отец покупал для нас в городе, и можно было столбики примеров красиво переписать с доски, но класс играет в пятнашки и за