Самое главное приключение - Тэйн Джон

— Все это кажется мне невыразимо отвратительным и угнетающим, — поежилась Эдит. — И эти маски начинают становиться бесполезными.

— Отвратительным? Угнетающим? Да это же просто рай!

— Тогда я хотел бы оказаться в аду, — заметил помощник капитана. — Не лучше ли нам вернуться на корабль, доктор? Не хотелось бы блуждать здесь в темноте.

— Возможно, так будет лучше, — неохотно признал доктор, чувствуя себя Адамом, изгнанным из рая. — Сколько фотографий вы сделали, Оле?

— Двадцать дюжин.

— Оно и видно, — сказал Дрейк, бросив взгляд на оттопыренный свитер Оле. — Вы всегда наполовину загружены или там есть что-то натуральное?

— Сам дурак, — пробормотал Оле себе под нос, начиная налегать на весло. Дрейк, хранивший на пляже необычайное молчание, высказался еще до того, как добрался до корабля.

— Доктор, — заявил он, — ваш вывод о том, что все эти гнилые твари во многом противоестественны, подтверждает мою теорию о надписях.

— Мою тоже, — сказал доктор.

— И вы по-прежнему намерены продолжать?

— Конечно.

— А я нет. Я поворачиваю назад и отправляюсь домой прямо сейчас.

— Когда только начинается самое интересное?

— Мне кажется, вы не знаете, с чем имеете дело.

— И вы тоже. Но мы оба, похоже, сделали довольно верное предположение. Я собираюсь довести дело до конца и выяснить, что находится на другом конце цепочки.

— Тогда мне придется терпеть. Пусть меня повесят, но я не позволю такому старику, как вы, взять надо мной верх.

— Старику? — возмущенно воскликнула Эдит. — Он всего на одиннадцать лет старше тебя, малыш. И он, в отличие от некоторых, совсем не боится темноты.

Доктор и Оле были бы безумно счастливы провести остаток своих дней средн монстров на пляже. Однако погода прервала их восторги в середине пятой недели.

Понемногу становилось холоднее, хотя небо все еще сохраняло свою кристальную ясность. Ветер неуклонно свежел. Дважды группу настигал ураган, который сбивал людей с ног. швыряя их в зловонную коричневую жижу. Молодой лед начал позвякивать и смыкаться вокруг судна, и Андерсон забеспокоился: экспедиция могла вмерзнуть в лед более чем в трехстах милях от цели. Он посоветовал немедленно отступить к бухте. Оле и доктор неохотно согласились.

Еще немного, и было бы поздно. Вода вокруг корабля быстро сворачивалась. превращаясь в сбившийся молодой лед, который через двенадцать часов сделал бы гребной винт бесполезным. Даже на их коротком пути к бухте винт несколько раз заклинивало, и душа капитана уходила в пятки, а после снова оживала, когда отчаянный приказ дать полный ход вперед заставляла винт закрутиться вновь.

Если случится худшее, размышлял Лейн, и корабль вмерзнет в лед, они смогут оставить его на попечение Бронсона и перебраться через льдины на материк с собаками и санями. Но прибегнуть к этому маневру означало бы нарушить план всей кампании.

Андерсон, все еще упрямо веривший в свою вулканическую теорию, ожидал найти в бухте открытую воду. И действительно, по мере медленного продвижения к устью температура повысилась на несколько градусов, а лед стал менее плотным. Лейн и Оле начали сожалеть о поспешном бегстве с небес своей мечты.

Внезапное отплытие с пляжа положило конец самому амбициозному проекту доктора. С помощью Бронсона и Оле он соорудил снасть, посредством которой планировал в целости и сохранности доставить на корабль одно из наиболее крупных бронированных чудовищ.

Команда уже расчистила для него место на палубе. Несмотря на протесты Эдит, Дрейка и матросов, все было готово к приему огромного зловонного зверя, когда внезапная дилемма — выбраться или вмерзнуть в лед — заставила Лейна бросить и снасть, и останки у кромки воды.

— Не берите в голову, — утешал его Андерсон. — Мы сможем поднять ваше сокровище на борт, когда будем возвращаться. Слаще, чем сейчас, оно уже пахнуть не будет.

Со вздохом сожаления Лейн смирился с потерей своего любимца. Это был лучший экземпляр из всего прогнившего выводка. Каким бы ни было состояние его внутренностей, тяжелая броня из огромных чешуек уберегла его, по крайней мере внешне, от самых неприятных последствий разложения. Эдит открыто радовалась несчастью отца, а на лицах команды сияли улыбки, которые не мог стереть даже порывистый ветер с юга.

Несмотря на эту душераздирающую потерю, Лейн не покинул пляж с голыми руками. Каждый свободный утолок на «Эдит» был забит его хорошо просоленными и пропитанными смолой мумиями. Его коллекция в ее нынешнем виде стала бы научной сенсацией столетия.

Еще более ценными были фотографии Оле. Сильный норвежский моряк, вооруженный самыми дорогами фотоаппаратами с неограниченным запасом пленок, за пять с половиной недель может сделать поразительное количество превосходных фотографий. Под опытным руководством Лейна он снял практически все. что лежало на поверхности восьмимильного пляжа.

Но это было лишь частью титанического труда Оле. Его величайшие шедевры были получены благодаря свободному расходованию динамита и минного пороха из запасов Андерсона. Прозорливый капитан загрузил на «Эдит» тонны взрывчатых веществ, будучи уверен, что при разведке нефти ему придется проводить интенсивные взрывные работы. Он ожидал найти свои океаны богатств под скалами, погребенными под накопившимся за тысячелетия льдом. Неосторожное замечание доктора, сетовавшего на свою глупость из-за того, что он не захватил с собой поперечные пилы, мясницкие секачи и другие современные хирургические инструменты, открыло перед алчным зоологом капитанские кладовые. Последовавшая за этим трехнедельная оргия хорошо темперированных взрывов подарила Оле уникальную коллекцию видов интерьера чудовищ.

На этом грязном участке работ доктор и помощник капитана трудились в одиночку. Остальные наотрез отказались присутствовать на церемониях вскрытия. Однодневная практика с сопутствующими ей катастрофами, которые можно представить, но не описать, превратила прилежного Оле в эксперта по установке зарядов. К вечеру следующего дня он вскрывал раздутых монстров с уверенной аккуратностью специалиста по доисторическому аппендициту. Второй заряд, умело вставляемый по желанию доктора, извлекал желудок существ для детального обследования.

Лейну не терпелось побольше узнать о жизненных привычках мертвых монстров. Одной анатомии, как показывали прекрасные интерьерные фотографии Оле, было недостаточно. Он должен был выяснить, чем питались эти существа. В качестве богатого побочного продукта своих исследований он извлек из непереваренного содержимого желудков плотоядных рептилий и млекопитающих многие исключительно любопытные образцы. В желудках огромных ящериц и саламандр эти прекрасные объекты были изолированы от воздуха и зачастую сохранились совсем свежими.

Один примечательный случай из хирургической пляжной сатурналии достоин описания. В то время Оле и доктор едва его заметили, поскольку были поглощены более важными аспектами своей непристойной оргии. Если бы Лейн, обладавший научной подготовкой, уделил бы этому случаю то внимание, которого он заслуживал, экспедиция, возможно, избежала бы позднее катастрофической ошибки. Проигнорировав в тот момент неизбежные последствия, исследователи очутились на грани гибели.

Однажды вечером Оле поместил необычайно мощный заряд в брюхо огромного животного, чья хорошо сохранившаяся туша обещала богатую кладовую растительных сокровищ. Осмотр зубов показал Лейну, что мертвое чудовище питалось травами и листьями. Преждевременный взрыв заряда выполнил свою работу только наполовину. Направленная вниз взрывная волна динамита пробила глубокую яму в рыхлом, пропитанном нефтью сланце пляжа и разрушила лежащий под ним слой вечного льда. Поверхность наиболее глубоко залегавшего льда была тем самым очищена от нефти. Сразу после взрыва из разорванного желудка существа на чистый, только что расколотый лед выпали непереваренные листья мшистого растения.

Лейн и его ассистент не стали проливать слезы над экземпляром, испорченным этим почти случайным взрывом, а поспешили к следующему: у них оставалось всего три четверти часа дневного света, и драгоценное время не стоило тратить на пустые сожаления.