Утилизация (СИ) - Тараканова Тася

— Заметьте, у них нет логики. Днище постоянно нёс какой-нибудь бред.

— Ага. Во время секса говорит, рассказывай, как тебя трахал старик с дряблым телом. У которого обязательно должны яйца висеть…и плохо стоять, а он ползает по твоему телу и пытается кончить.

Меня передёрнуло от отвращения.

— Фу, мерзость.

— Дословно его слова. Говорил, что его отец мог сексом со мной заниматься. Это знак уважения.

Сердце забилось чаще. Я вспомнила, как муж в шутку предложил тройничок. Когда я стала задыхаться от ужаса от одной мысли, что какой-то незнакомый мужик полезет на меня, муж в мгновение переобулся, сказал, что я глупая курица, а он просто проверял мою реакцию. После того случая моя тревога увеличилась в разы, я вздрагивала каждый раз, когда он приходил домой.

— Подарок раз в две недели, а остальные тринадцать дней – пей мочу. — Лиза прерывисто вздохнула. — Лекарства под запретом. Если у меня насморк, муж надевает на меня красный пояс славянской символики, на руках руны чертит углём и мёдом кормит, пока не затошнит.

На всякий случай мы не бежали сломя голову, вроде как гуляли. Я осторожно крутила головой, сканируя пространство, прислушивалась к шорохам, птичьим крикам, голосам где-то вдали. Подступившая темнота пугала до икоты, но люди, поселившиеся здесь, пугали сильнее.

— У меня случай гораздо легче, — после паузы ответила Жанна, — ушел, меня заблокировал везде. Ждала его шесть месяцев. Последней каплей было, я ему позвонила, он сказал, что это не он. Решила всё, конец. Пошла к психологу, йога, медитации. Тяжело выходила. Раньше думала, что придётся общаться ради ребёнка, а сегодня ну на хер. Если появится, я готова, детка, иди. У меня для тебя подарок. Молоток!

— Ты умеешь за себя постоять. И другие девчонки. Уж на что Вика тихая, спокойная и то в ухо Буру врезала, — сказала Лиза.

— Жаль, сегодня этот козлина меня вперёд успел вырубить.

Бур правильно определил нашу главную боевую единицу.

— Тш-ш, замрите, — прошептала я девчонкам.

Мы прошли уже больше половины дороги. Ворота лагеря находились уже недалеко от нас. По аллее кто-то шёл, негромко шлёпая ногами. Мы резко присели. Ночью нас вряд ли можно было разглядеть среди деревьев, кустарников и травы.

— Полиция?

— В шортах?

— Охранники?

— Нет. Не похожи.

Я до рези в глазах всматривалась в два мужских силуэта, идущих по центральной аллее. В лагере есть другие мужчины? Кто они? Почему мы о них не знаем? Может это те самые преступники, которые взяли в заложники миллионеров? Последняя мысль показалась вполне жизнеспособной. В лагере было совершено преступление, а мы с девчонками оказались под подозрением. Но почему до сих пор не вызвали полицию? Охранники заодно?

Появление мужчин на аллее перетряхнуло меня с головы до ног. Мы какое-то время выжидали, ожидая появления кого-нибудь ещё. Жанна поднялась, махнула рукой. Больше мы не переговаривались, стараясь меньше шуршать, крались словно преступницы. Лиза задрала своё платье выше колен, намотав подол на кулаки.

От страха подгибались колени.

— Я первая, — сказала Жанна, — если там кто-то есть, я крикну, вы убегайте.

— Надо вместе, — голос Лизы дрожал. — Мы с тобой.

Втроём мы вышли из ворот, встали на верху длинной белой лестницы, прижавшись к широкой балясине в надежде на то, что так меньше видны.

В темноте лестница поразила своей трансцендентностью. Это был вход в другой мир, спуск в Вальгаллу, куда после смерти попадают павшие в битве воины. Ночная темнота рисовала мрачные контуры. Жанна в голубом сарафанчике выглядела хрупкой, беззащитной и одинокой. К горлу подкатил комок, будто я провожала её в последний путь. Лиза неожиданно быстро забормотала себе под нос.

— Лада Матушка! Услышь меня. Сохрани жизнь дочери твоей, наполни силой и мудростью её. Лада Матушка, войди всем твоим теплом, нежностью, любовью в душу её.

Мы начали спуск вниз, прижимаясь к перилам. Лиза продолжала бормотать свои молитвы. Я тоже хотела вспомнить «Подорожную», которой меня учила бабушка. Ни одна строчка не всплывала в памяти, ни слова не прорезалось в скованном страхом сознании.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Под ногами скрипел песок, разгоняя сонную тишину, в траве звенели сверчки, тихо шумела река. Мы спустились на берег. Ночью под еле видимым светом луны, засевшей в тучах, всё выглядело жутко. Мне по-настоящему стало страшно за Жанну. Она поплывёт одна в холодной воде, в давящей темноте, ясно понимая, что никто не придёт на помощь, если с ней что-то случится. Жуткий, леденящий страх сжал сердце. Лиза сняла с шеи медальон, протянула Жанне.

— Возьми – это Коловрат. Славянский оберег.

Небольшая пауза, взгляд на ладонь Лизы.

— Не надо.

Маленький металлический круг солнца, расчерченный лучами, наверное, не помешал бы, но Жанна почему-то отказалась.

— Подожди, подожди, — я принялась быстро крестить Жанну, чувствуя, как по щекам беззвучно текут слёзы.

— Всё. Ладно.

— Ладно, ладно, — закивала Лиза. — Матушка Лада, береги свою дочь.

Жанна помахала руками, разминаясь, зашла по щиколотку в реку.

— Холодная? — мой голос предательски дрогнул.

— Нормальная. Бодрит.

Присев у кромки воды, я опустила в неё руку. В такой прохладной воде я никогда не купалась, боясь застудиться. Жанна пошла дальше, глубина стала ей по пояс, течение уже сбивало с ног. Несколько шагов, Жанна взмахнула руками, окунулась с головой, поплыла вперёд.

Мы стояли на берегу, до рези в глазах вглядываясь в темноту. Беззвёздная ночь стирала границы между небом и рекой. Жанна уплывала, исчезала в чёрном «нечто», вскоре стали не слышны её гребки – всплески воды.

— Она доплывёт, — прошептала Лиза.

— Конечно. Она сильная.

Глава 8. Иу-иу

Меня колотило от ночной свежести. Сырой ветер с реки пробирал до костей, в лесу не чувствовался этот промозглый холод. Лиза тоже озябла, растирала плечи, сжавшись в комок. Мы заторопились в лагерь. Рядом с Лизой мне было гораздо спокойнее. Мы чуть слышно переговариваясь, поднимались по лестнице. Голос Лизы разгонял мистический страх, что холодной змеёй вползал в сердце. Внешне сохраняя невозмутимость, внутри я тряслась от ужаса, отсчитывая каждую ступеньку. На середине лестницы вдруг остро пожалела, что не подобрала на берегу какой-нибудь булыжник.

Пугать друг друга страшилками на безлюдном берегу реки, на длинной монструозной лестнице, никто из нас не хотел. Для нашей психики ночная вылазка и так была сверхтяжёлым испытанием.

Когда мы дошли до ворот, я выдохнула. Нам покорился ещё один рубеж.

Ворота были закрыты на замок.

На всякий случай я подёргала створку, попыталась разомкнуть дужку замка. Вдруг он висел только для вида?

— Заперто.

— Что делать? — Лиза прикоснулась ко мне ледяной рукой.

Я повернулась к ней и зависла в прострации. Если бы узкий луч софита высветил в её глазах неприкрытый, смертельный ужас, этот взгляд разворотил бы в сердце зрителя громадную дыру.

— Ты красавица, — ответила я Лизе.

Моё сознание раздвоилось. С одной стороны я понимала, что мы в глубокой заднице, с другой — я наслаждалась чужим лицом в настоящей, глубокой, умопомрачительной безысходности. Я получала эстетическое наслаждение, глядя на Лизу.

— Юля, не сходи с ума, прошу тебя, — слёзы в голосе Лизы привели меня в чувство. — Как мы попадём в лагерь? Я замёрзла. В рюкзаке у меня хотя бы тёплая одежда.

Высокие металлические ворота заканчивались острыми пиками, перелезать через которые было невозможно. Справа и слева от ворот тянулся высокий забор. Я подумала, что при такой большой протяжённости забор должен иметь прорехи. Территория лагеря была огромной, не ожет быть, что отсюда не убегали через тайные ходы. ,

— Пойдём вдоль забора и найдём лаз. Как партизаны, пробирающиеся в логово врага.

— Фантазёрка ты, Юля.

Была фантазёрка, хотелось добавить. На курсе сценарного мастерства мы специально прокачивали фантазию, создавая невероятные ситуации и героев, бахвалились друг перед другом, у кого круче. Когда я сошлась с мужем, мои творческие порывы незаметно улетучились. Все помыслы стали крутиться вокруг архизначимой фигуры, главного персонажа моей жизни. При нём я превратилась во второстепенную статистку с ролью «кушать подано».