Коко и Игорь - Крис Гринхол

сельским врачом. Она знает, как ему было трудно лечить бедняков.

— Ну? — говорит Игорь. Он выходит из угла комнаты, чтобы услышать, что скажет врач. В его голосе звучит нетерпение.

Доктор убирает стетоскоп в чемоданчик. Вид его не предвещает ничего хорошего.

— Правое легкое в очень плохом состоянии, — говорит он вполне откровенно и достаточно громко, чтобы это услышала и Екатерина.

Она устало откидывается на подушки. Ей обидно, что два этих человека в темных костюмах говорят о ее здоровье так, будто ее не тревожит ее собственная жизнь.

Екатерину все больше огорчает то, что она допустила их переезд в Бель-Респиро. Правда, свежий воздух и солнце, несомненно, хороши для ее здоровья, как постоянно утверждают Игорь и Коко. Но что она может поделать с прелестью мадемуазель Шанель? Нет ли у той других, темных мотивов, из-за которых они приглашены в этот дом?

Изгнание из России подействовало на Екатерину сильнее, чем на Игоря. Он в конце концов может работать. Она же лишилась всего — друзей, имущества, собственности, ощущения собственной значимости. Постоянные переезды подорвали ее здоровье. Все, что ей осталось, — это глубокая вера. Вера и любовь ее мужа.

Взгляд Екатерины обращается к окну и к подоконнику, искусно украшенному лилиями. В этих цветах ей видится что-то неприятное, злобно ядовитое со змеиными жалами. И от них исходит зловоние. Екатерина не знает почему, но ей кажется, что ее комната в этом Богом забытом доме чем-то осквернена. Во рту становится кисло. Видя, как клин тени наползает на ее кровать, она чувствует, что ее сейчас вырвет.

Ощущая раздражение жены, но страшась того, что он может услышать, Игорь выводит врача из комнаты. Мужчины спускаются по лестнице и останавливаются в нижнем коридоре.

Очень официальным тоном врач спрашивает:

— Она откашливается кровью?

— В последнее время нет.

— А раньше такое случалось?

— У нее в юности был туберкулез, — уступает Игорь. — И все вернулось после рождения нашего младшего ребенка.

— Когда это было?

— Шесть лет назад…

По-видимому, его слова усиливают подозрения доктора. Тот кивает, покусывая губы.

— Так. Все может снова повториться.

У Игоря понуро опускаются плечи.

— Это серьезно?

— За ней надо присматривать.

— Что ей надо делать? — Игорь поднимает руку и поглаживает щеку.

— Побольше лежать в кровати и быть на свежем воздухе. Неплохо совершать небольшие прогулки. Никакого напряжения, вы же понимаете. Легкие, но постоянные упражнения, гимнастика. Она слишком худа. Ей надо больше есть. Необходимо восстанавливать силы.

— Разумеется. — Игорь продолжает бессмысленно поглаживать щеку.

— Я выпишу успокоительное. Оно даст ей возможность хорошенько отдыхать и облегчит дыхание. При этом она будет больше спать.

Мужчины молчат.

— Я очень ценю то, что вы так скоро сделали заключение.

— Ну что вы!

Подбегают дети.

— Мама поправляется?

Игорь чувствует, как его охватывает любовь к малышам. Доктор прикасается к их головам, будто лечит их.

— У мамы все будет хорошо. — Он впервые улыбается. Игорю хотелось бы, чтобы и жена могла это увидеть.

Из небытия возникает Жозеф. Подает шляпу доктору и открывает дверь. Прямоугольник света четко обрисовывает фигуры.

— Не забудьте передать мое почтение мадемуазель Шанель.

— Непременно.

Из вежливости доктор оставил машину за воротами. Под его ногами разлетается гравий на дорожке. Этот звук кажется Игорю громче, чем на самом деле. Пространство вокруг заполнено резким контрастом света и тени, поэтому так громко воспринимаются все звуки. На этом фоне в сознании Игоря разрастается чувство вины.

Он испытывает смешанные ощущения от новостей по поводу болезни Екатерины. Боль от понимания того, что жена снова больна, перемежается с возбуждением при мысли о том, что пока жена будет выздоравливать, он сможет больше времени проводить с Коко. Затем, вспомнив о детях, понимает, сколь бесчестны эти мысли. Но они возникли, зреют и никуда не уйдут.

Игорь думает о шести годах, полных заботы о жене, о трудностях, с которыми приходилось справляться в то время, как ему нужно было работать. Он принес великую жертву. Но следует напомнить себе, что он не святой. Конечно, он любит жену и даже не может представить себе, как мог бы жить без нее. Она мать его детей. Однако — и ему это ясно — сейчас он врывается в мир новых возможностей, оживают его самые смелые надежды. Ему тридцать восемь лет, он все еще ощущает горечь оттого, что несправедливо изгнан из России. Он чувствует необходимость признания не только как музыкант, но и как мужчина.

Коко закатывает рукава и садится обедать. На ней блузка с матросским воротником, открывающим шею, и длинная вязаная юбка. Черные волосы подчеркивают черноту бровей.

Встряхивая салфетку, Коко спрашивает:

— А где Екатерина? — Она не может скрыть, что считает Екатерину притворщицей, которая вечно ко всем придирается и слабым голосом постоянно зовет снизу Мари. Коко не в состоянии понять, чем же Екатерина так привязала к себе Игоря. Ведь она ничего для него не делает.

— Боюсь, ее сегодня здесь не будет, — отвечает Игорь и в общих чертах пересказывает слова врача.

— Что ж, рада слышать, что диагноз не слишком мрачный.

Игорь берет столовые приборы и ничего не отвечает. Он позволяет налить ему вина.

— Раз Екатерины здесь нет, можно нам не произносить молитву? — Коко была поражена ритуалом чтения молитвы перед каждой едой.

— По мне — так это прекрасно. — Говоря тоном соучастника, Игорь ощущает себя предателем и по отношению к Екатерине, и по отношению к своей глубокой и искренней вере. Что-то в его неестественной улыбке, свидетельствующей, что он испытывает неловкость, настораживает Коко.

Коко смотрит на детей. Они ничего не замечают. В основном дети говорят по-русски, за исключением тех случаев, когда надо вежливо обратиться к мадемуазель Шанель. Игорь заставляет их не забывать говорить «спасибо» и «пожалуйста» и настаивает, чтобы они правильно держали ножи и вилки. Коко отмечает, что, когда рядом нет мамы, дети становятся дикими, ссорятся, дерутся и дразнят друг друга. Между тем Игорь временами просто забывает о них, и тогда они