На брудершафт со смертью - Марина Серова

– Ну, спасибо, – улыбнулась моя собеседница и стала раскладывать на тарелочки аппетитные перцы.

– Дело в том, что мне сейчас приходится быть осторожной, – продолжила я, – есть основание считать, что на меня началась охота.

– В каком смысле?

– В прямом. Поэтому я и приехала с ребенком к вам, а не домой, как первоначально собиралась.

– Все равно я не понимаю, объясните, пожалуйста, мне никогда не нравились задачи с несколькими неизвестными.

Телефонный звонок прервал наш разговор. Софья подняла трубку. Я знаками показала ей, что меня нет.

– Алло... Нет. А она больше на сотовый тебе не звонила? Альберт, подожди еще, может, подъедет... А ты ничего не перепутал, она сказала, что привезет ребенка к себе домой? Я уже волнуюсь... Ну подожди еще, может, подъедет...

Молодец! Все сделала как надо.

Она положила трубку и обратилась ко мне:

– Татьяна, я схожу посмотрю, как там Левушка.

После трехминутного отсутствия Софья вернулась и села напротив.

– Он спит. Наконец-то мы сможем спокойно поговорить. Теперь я жду обещанного рассказа, нам никто не помешает. Муж, как вы, наверно, поняли, ждет вас около вашего дома. А с ним, кстати, и Борис Леонидович.

Мысленно я поаплодировала себе: мои предположения подтвердились.

Я начала свое повествование о событиях последних двух дней, исключив, разумеется, из него свои авантюрные действия, в частности, и финт с ее медицинской карточкой, проникновение в кабинет Бориса Леонидовича. Не рассказывала я и о «жучках», «клопах», подслушанных мною разговорах, о содержательной беседе с Гу, поэтому моя собеседница, многое принимая за догадки и домыслы, слушала с недоверием. Когда я дошла до смерти Натальи, она побледнела и воскликнула:

– Этого не может быть! Это ваша бурная фантазия! Плод воображения!

– Добавьте еще: больного воображения. Мне бы очень хотелось, чтобы это было именно так... Но, если вы мне не верите... Мы можем с вами обзвонить городские морги и узнать, поступила ли к ним женщина, убитая два часа назад, с приметами, которые я вам сейчас назову...

– Не надо... Я вам верю... – поникнув, прошептала Софья.

– И последнее, – продолжила я свое грустное повествование. – Когда я подъезжала к своему дому, чтобы передать Левушку Альберту Львовичу, возле моего подъезда стояла вишневая «девятка» с номером Е-666-ТА. Вам этот номер знаком?

– Да, это машина Бориса. Татьяна, все настолько невероятно! Мне трудно в это поверить. Зачем вы ему нужны?

– В том-то и дело, что я ему не нужна, более того, он уверен, что я для него представляю потенциальную опасность. Если мои предположения верны, а у меня, кроме догадок, есть еще и факты, то Борис Леонидович замешан в чудовищном криминале. Я больше чем уверена, что он занимается торговлей детьми, да и смерть Натальи на его совести. Но все это надо еще доказать, поэтому мне необходимо знать об этом человеке как можно больше.

– Татьяна, я боюсь, но не за себя. – Софья опять нервно закурила, поднялась из-за стола и стала взволнованно ходить по кухне. – Я боюсь потерять Левушку. А в нем сейчас смысл моего существования, если хотите, благополучие нашего брака. Если разоблачат Бориса Леонидовича, могут выйти и на нас: как бы там ни было, а усыновление было незаконное...

– Думаю, вам бояться нечего. Вашему «благодетелю» лишний эпизод своей бурной деятельности вспоминать ни к чему, а больше прав предъявлять на ребенка никто не будет. Но вы должны понять: случай с Левушкой – это частный случай, ребенок по блату, так сказать, а для каких целей продаются другие дети...

– Да... По блату... А вы хоть представляете, сколько стоил нам этот блат? Хотя, – поспешно добавила она, – это не имеет значения. Я безумно люблю Левушку, тем более зная, что это кровиночка Альберта.

Теперь я чуть не лишилась дара речи, поэтому лишь растерянно пролепетала:

– Софья, вы знаете, что это ребенок Альберта Львовича? Он сам сказал вам об этом?

– Нет, и не хочу, чтобы муж даже догадывался о моей осведомленности. У каждого человека есть своя тайна. Есть она и у меня. А информация эта все от того же Бориса Леонидовича, и она оплачена не только деньгами, но и моими слезами. Но это сейчас тоже не важно. Так чем я могу вам помочь?

– Расскажите все, что вам известно о Борисе Леонидовиче.

– Татьяна, хочу вас сразу предупредить, что ни о каких делах Бориса я не знаю, кроме как о нашем, как вы выразились, частном случае. Но своим субъективным мнением я могу поделиться. Альберт и Борис знакомы со школы. Их дружбу я никогда не одобряла. Борис – очень скользкий человек. Одно то, что он очень настойчиво пытался флиртовать со мной за спиной друга, говорит о многом. Мне даже вспоминать об этом неприятно. А Альберт – он честный и порядочный, он интеллигент не по социальному признаку, а по состоянию души. Он не может обидеть человека...

– А Ольга? – напомнила я.

– Да... Эта девочка... Я не хочу оправдывать мужа: по отношению к ней он поступил подло, но где-то в глубине души я его понимаю. Вы не представляете, как он ждал наследника, которого я, к сожалению, ему дать не могла. И я его не виню, потому что у самой, как говорится, «рыльце в пушку». У меня – вторичное бесплодие, последствие первого аборта. Знаете, в жизни есть такой дурацкий подростковый возраст, когда всплески гормонов вытесняют все остальное...

Она немного помолчала, потом продолжила:

– Мы уже подумывали об усыновлении ребенка, но боялись: вдруг ребенок окажется неполноценным, ведь нормальные родители, как правило, не бросают детей; вдруг кто-то из соседей узнает, а менять место жительства тоже не хотелось. Да и вообще, усыновление – это настолько сложная процедура... Короче, было очень много всяких «но».

Софья опять нервно закурила, видно, разговор ей давался слишком тяжело и воспоминания были болезненны. Через какое-то время она заговорила снова:

– Что у Альберта кто-то появился, я почувствовала сразу. Нет, он не стал ко мне хуже относиться, даже, пожалуй, наоборот. Просто началось форсирование событий. Муж сказал, что Борис «устроит» здорового ребенка без лишних хлопот. Кстати, к тому времени мне необходимо было ложиться на операцию, а они все тянули. Вот так все и получилось. Все их подтасовки были шиты белыми нитками, поэтому силой аргументов я приперла Бориса к стенке, и он, разумеется, далеко не бескорыстно, продал тайну друга. А теперь я больше чем уверена, что и мою тайну о первом аборте, а это ему было известно из истории болезни, он продал Альберту. Ну вот и вся наша история. Боюсь, ничем вам не смогла помочь...

– В общем-то я так примерно все и представляла. Софья, а вам ни о чем не говорит имя Герман?

– Нет, имя редкое, но я не знаю человека с таким именем.

– Тогда, пожалуй, пока все. Я бы не хотела сейчас встречаться с Альбертом Львовичем. Вы сейчас можете связаться с мужем?

– Да. По сотовому.

– Скажите, что Левушка уже дома, но о нашем разговоре пока не распространяйтесь. Это в наших с вами общих интересах. Мол, принесла ребенка и ушла. Договорились? Возможно, у меня возникнут еще какие-либо вопросы или потребуется помощь...

– Я ваша вечная должница за Левушку, – перебила Софья, потом немного помолчала и задала вопрос, который ей, видно, не давал покоя: – Татьяна, чем мы можем помочь матери Левушки?

– Да, ей нужна помощь, но, если вы хотите сохранить тайну, то эта помощь должна исходить не от вас, а от Альберта Львовича, и об этом я позабочусь. Разумеется, встречаться они не будут.

Хозяйка проводила меня до двери, мы тепло распрощались, и я вышла в ночь. Надо было раньше сообразить и вызвать такси, но за разговорами совсем забылось, что мой верный конь на сей раз не ждет меня у порога. Хорошо хоть, это центр города и транспорта достаточно. Я поймала частника и благополучно добралась до своего временного пристанища.

Наконец-то подходил к концу этот тяжелый, полный драматичных событий день. Теперь скорее в душ. Стоя под теплыми струями воды, я пыталась отвлечься, расслабиться. Дело закончено, заказ выполнен, можно и передохнуть. А в голове пульсировало: нет, еще ничего не закончено. Необходимо срочно позаботиться об Ольге, а значит, завтра же встретиться с Альбертом. Нельзя оставлять в покое Бориса Леонидовича, а значит, сейчас же нужно созвониться с Кирей и договориться о встрече и передаче дела. Ко всему этому надо постоянно помнить о грозящей мне реальной опасности.

Выйдя из душа, я позвонила Кирсанову. Мы договорились встретиться утром на нейтральной территории – в кафе. Встреча должна быть плодотворной, но носить неофициальный характер, так как я в этом деле фигурировать не собиралась.

Ну вот, кажется, и все. Пора спать. Завтра понадобится свежая голова. Я добросовестно пыталась уснуть, но мне никак это не удавалось. И только приняв снотворное, которым пользуюсь весьма редко, я забылась тяжелым неспокойным сном.

* * *

Утром мы встретились с Кирей. Я ввела его в курс дела: рассказала все, что знаю, о главвраче роддома, назвала адреса «квартир-оранжерей», где взращиваются в тепличных условиях «цветы нашей жизни» на продажу, предоставила информацию о предполагаемой связи этого криминального бизнеса со столицей. Умолчала лишь о выполненном заказе: фамилия Заманских не должна фигурировать нигде. Пусть спокойно живут и воспитывают малыша.