Пророчества и иже с ними - Ольга Громыко

Я резко развернулась и дрожащим от ярости голосом прошипела:

— Тебя что, не учили, как надлежит являться пред королевские очи? Или ты их уже от задницы не отличаешь?!

Советник попятился, от неизменно бесстрастного лица повеяло сомнением.

— Простите, Ваше Величество. Я немного не рассчитал точку выхода, — смиренно сказал он.

— Ты?! — Я презрительно фыркнула. — Совсем за идиотку меня держишь?

Висельт съежился еще больше, до почтительного полупоклона.

— Что вы, Ваше Величество, как можно! Но вы уже второй день пропускаете утренние совещания, и бумаги…

— Сам разберись. Как будто тебе впервой мою подпись подделывать!

— Клянусь, у меня…

— А у меня важные дела, — обрубила я. — До которых тебе никаких дел нет. Что, больше заняться нечем, как за мной шпионить? Темницу я от дармоедов уже освободила, так не проделать ли то же самое с замком?

— Ва-а-аше Величество…

— А ну пшел разгребать свои бумажки!

Кажется, я нашла нужный тон. Советник безропотно сгинул, источая разочарование и даже легкий испуг. Я покосилась на стражу. Та, похоже, все это время не дышала, а теперь еще и зажмурилась. Видать, у королевы был обычай срывать гнев на ком попало. Но тут к нам тяжелой трусцой вернулся запыхавшийся, раскрасневшийся Дар, и стражники облегченно выдохнули.

— И чего он от тебя хотел?

— Извращенец какой-то, — возмущенно выпалил брат, так яростно вытирая ладонь о передник, словно испачкался в коровьей лепешке. — Представляешь, он мне лилию подарил!

Я представила и гнусно захихикала:

— Ты ему хоть спасибо сказа… ла?

— Нет, послала на гхыр и треснула лилией — жалко, что это была не роза! — по похабной морде. А он заулыбался еще шире и заявил, что коней, узников и девчонок норов только красит!

Дар обернулся, вспыхнул и поспешил затесаться между мной и стражником. Палач снова выглядывал из-за угла. На лице у него было написано обожание.

Мы величественно прошествовали обратно к королевским покоям. Окинув меня критическим взором и зачем-то измерив пядью, брат велел раздеваться и куда-то удрал. Вернулся он довольно быстро, с охапкой тряпья такого же мышасто-дерюжного цвета, как и его платье.

— Вот, выйдешь из замка под видом служанки.

Я брезгливо пощупала жесткую, колючую ткань.

— А его никто не хватится?

— Нет, — уверенно отмахнулся брат. — Я его из грязного белья вытянул.

Пояснения были излишни: мой нос уже сообщил, что в этом наряде очень долго и усердно работали по жаре, разнося помои свиньям.

— Чего кривишься? — обиделся Дар. — Тело-то все равно не твое, даже если подхватишь какой-нибудь лишай, лечиться придется Терилле.

— То есть если я дам бабе затрещину, то ты на меня не рассердишься? — с надеждой предположила я.

— Конечно, нет. — Брат услужливо наклонил голову. — Только учти: она может дать сдачи. И я в этом буду совсем не виноват!

Я все-таки влепила ему щелбан и, стараясь не дышать, натянула платье. Оно опустилось ниже щиколоток, скрыв, что башмаки держатся на ногах только благодаря напиханной вокруг них ветоши.

— А с лицом что делать?

— Шаль повяжи, — посоветовал Дар, встряхивая что-то лохматое и бесформенное.

— В такую жару?!

— Ну и что? Может, у тебя уши болят.

— Ага, и заодно зубы, нос и горло, — проворчала я, закутываясь до самых глаз.

— Кольца сними, балда! — в последнюю секунду спохватился брат. — Сверкаешь, как алмазная жила.

Я поглядела на руки. Точно, на каждом пальце по одному-два, а на левом среднем целых три перстня. Подобраны совершенно безвкусно, как будто рыночная торговка дорвалась до сокровищницы и нацепила все подряд, лишь бы потолще да камни покрупнее. Но у Териллы даже платья развешаны по цветам, не говоря уж об обуви в тон…

— Дар, мы идиоты. Это надо ж было полдня искать в спальне тайник с артефактами… — Я предъявила брату веер из пальцев.

— Опа! — потрясенный Дар вцепился в них, как ребенок в игрушку. — Точно, аж теплые от магии! И ты что, ничего не чувствовала?!

— Нет. Ну кольца и кольца, я не присматривалась. Если королева в них даже спала, то привыкла к постоянному магическом фону, как к родному. Скорее заметила бы, если б какое-нибудь свалилось.

— Давай проверим, как они работают?

— Некогда. — Я выдернула руки. — И снимать их тоже не стоит — может, мы до сих пор живы только благодаря артефактам. К тому же руки у Териллы слишком ухоженные для прислуги, одни ногти чего стоят. Давай лучше обмотаю чем-нибудь.

В коридор я вышла с большой опаской, но придворные считали ниже своего достоинства обращать внимание на прислугу, а та, в свою очередь, не решалась приставать с расспросами на виду у господ. К тому же по замку успела разлететься весть о новой королевской фаворитке, и на Дара косились с опаской. Меня рядом с ним почти не замечали.

Во дворе нас ждал неприятный сюрприз: ворота были заперты, рядом несла караул стража. Не сказать чтобы очень бдительная и неприступная — один охранник грыз яблоко, второй лениво крутил мечом, разминая кисть. Но незнакомку с закрытым лицом они точно не пропустят.

— Ах так?! — азартно прошептал Дар и потянул меня в противоположную сторону двора, к повозкам. Их уже разгрузили, теперь возницы ждали, пока слуги вынесут пустые мешки и бочки.

— Сколько у тебя корзин было, пять или шесть? — назойливо допытывался ключник, пытаясь разобраться в пометках на пергаменте.

— А разница? — горько проворчал возница.

— Порядок должон быть! Для тебя же, олуха, стараюсь.

— Старается он… — Мужик цыкнул на потянувшегося к моему подолу вола. — Деньги отобрали, зато кошель вернули. Добренькие…

— Королеве иди жалуйся, — огрызнулся ключник, не глядя селянину в глаза. — Я тут человек подневольный.

— Я тоже подневольный, однако пуза такого не отрастил.

— Значит, пять, — обозлился тот и, дав отмашку слуге, перешел к другой подводе.

— Мамка заругает, — робко подал голос сынишка возницы. — Шесть грузили-то.

— А разница? — еще безнадежнее повторил селянин. — В следующем месяце и четырех не наберем.

— И что тогда будет?

Возница молча потрепал сына по голове.

— Мальчик, хочешь конфетку? — с ласковой улыбкой отравителя предложил Дар, доставая из кармана передника чудом уцелевший леденец.

Ребенок смутился и прижался к отцу.

— Не надо нам ваших угощениев, — отрезал тот.

— Почему? Я ж по доброте душевной: дай, думаю, порадую ребятеночка, мне-то самой… — Дар неожиданно скуксился и зарыдал, спрятав лицо в задранном переднике.

— Эй, тетка, ты чего? — испугался возница. — Случилось что?

Баба отмахнулась, продолжая подвывать.

— Сынка, возьми у ней конфету! — скорее велел мужик. Пацан, не будь дурак, тут же сунул леденец за щеку. — А ты садись, болезная — вот сюда, между нами…

«Между» не получилось: когда пышнотелая баба плюхнулась на передок, места там осталось только для ребенка. А потом и ему пришлось спрыгнуть: Дар начал кликушески раскачиваться из стороны в сторону, причитая:

— Горе, ой го-о-оре… Сестренку мою… младшую… королева заклодова-а-а-ала!

— Как?! — потрясенно охнул селянин.

— Да вот та-а-ак… Ринка ее ночной горшок уронила, а Терилла, будь она проклята, как щелкнет зубами — и у сеструхи сей же час рыло свиное выросло, а на ногах копыты!

Я не выдержала и хрюкнула.

Возница уставился на меня с ужасом и сочувствием. Малец — с восхищением.

— Ну, она еще легко отделалась. — Мужик ободряюще похлопал Дара по руке. — Говорят, поломойку Терилла вообще без головы оставила, когда пыль в каком-то углу заметила.

— Да-а-а, легко! А как же ей нынче жить с таким позором? Из замка ее выгнали-и-и, жених броси-и-ил, вся прислуга смеется-а-а… А вон тот усатый вообще грозится на шашлык пустить, за то что она ему намедни отказала-а-а-а. — Дар качнул подбородком на левого стражника. Тот продолжал тыкать мечом воздух, зловеще ухмыляясь каким-то мыслям. — Боимся теперь к воротам подойти, а королева велела: «чтоб к ночи духу ее навозного тут не было»!

Селянин поглядел и скрипнул зубами.

— А давай мы твою сестру под корзиной спрячем! — с ухарством человека, которому нечего терять, предложил он.

— А обыскивать не будут? — недоверчиво шмыгнул носом Дар.

— Зачем? И так все, что могли, выгребли… — пригорюнился мужик. — В пустых подводах они никогда не роются. Сейчас ключник обход закончит и начнут выпускать. Прячься быстрей, покуда никто не смотрит!

Селянин помог мне взобраться на телегу, придерживая под локти: касаться обмотанных тряпками ладоней он явно побаивался. Но желание хоть немного насолить Терилле и ее прихвостням перевешивало.

Я скрючилась в три погибели и на меня нахлобучили корзину. Прутья показались мне слишком редкими, но Дар заверил, что снаружи ничего не видно. На дно корзины на всякий случай уселся мальчишка.