Браслет с шармами - Элла Олбрайт

раньше, сейчас я с гордостью служу королеве и своей стране, помогая обеспечивать безопасность людей.

Брови Лейлы поднимаются, но она ничего не говорит.

– О, – рот мистера Стрикленда открывается и закрывается, как у рыбы; потом он берет себя в руки. – Если это правда, то вы молодец.

Лицо Джейка словно гаснет, но он умудряется кивнуть и опускает подбородок, всего на миллиметр.

– Спасибо, – тихо отвечает он и делает шаг в сторону. – В общем, нам бы разобраться с машинами и страховкой. Мы ненадолго: я скоро уезжаю.

– Хорошо, – соглашается учитель, – тогда вольно. Постарайтесь не опоздать на английский, – бросает он Лейле и торопливо уходит с парковки.

– Вау, это было странно, – комментирует она, глядя, как Стрикленд удаляется. – Быть таким вежливым – это на него не похоже. – Джейк уже спрятался за бамперами, когда она поворачивается. – Не думаешь, Джейк? Неплохо с его стороны сказать тебе такое, да?

– Без разницы, – бормочет он. С кряхтением отогнув кусок металла, идет к водительскому месту, вытирая грязные руки о джинсы.

– Без разницы? – Она выглядит озадаченной. – Он сказал, что ты молодец; повел себя так, словно гордится тобой. Что здесь могло не понравиться?

– Это не он должен мной гордиться. Слушай, просто забудь об этом.

– Хорошо, я понимаю. Ты об отце. – Минута молчания. – Слушай, Джейк, насчет того, что я сказала тебе про отца на той пляжной вечеринке, – не стоило этого делать. У меня не было возможности нормально извиниться. И я прошу прощения.

– Не волнуйся об этом, – говорит он, оглядываясь через плечо, но его немногословность выдает его.

– Но я правда не…

– Я сказал – проехали.

Она шумно вдыхает.

– Ладно, если ты так хочешь.

– Хочу. – Он залезает в БМВ, хлопает дверью и заводит мотор. Осторожно сдав назад на несколько дюймов, переключается на первую скорость и проезжает вперед примерно на метр. Машины со скрежетом расходятся. Он вылезает и подходит оценить ущерб, морщась. Через минуту пожимает плечами. – Могло быть и хуже, думаю.

Лейла изучает помятый хромированный бампер, скривив губы.

– Дедушка будет не в восторге. Я на ней ездила всего пару недель.

– Я уверен, он тебя простит.

– Надеюсь. Кстати, – резко меняет она тему, поворачиваясь к нему лицом, – тебе, значит, без разницы, да? То, что сказал мистер Стрикленд? Потому что ты это придумал, да? Ты не в морской пехоте. Это все полная чушь.

Он хмурится.

– Почему ты так считаешь?

– Ты самый недисциплинированный человек из всех, кого я знаю, Джейк. Даешь сдачи и лезешь в драки. Прыгаешь с Дердл-Дор. Вылетаешь из школы. К тому же ты здесь, а не на другом конце мира. Так что давай не валяй дурака: чем ты на самом деле занимался?

На секунду морщинка между его бровей становится глубже, но потом он смеется и скрещивает руки на широкой груди.

– Да, ты права. Ты меня раскусила. На самом деле последние восемнадцать месяцев я провел в исправительном учреждении для несовершеннолетних.

– Что… за что? – ее глаза округляются.

– Ну ты даешь, – смеется он. – Ты скорее поверишь в то, что я нарушил закон и меня закрыли, чем в то, что я добился в жизни чего-то стоящего. Потому что, конечно же, люди никогда не меняются! Подростковый бунт, тяжелое детство? Никогда о таком не слышала?! – Она открывает рот, но он продолжает: – Так сложно представить, что человек, с которого я брал пример, которого уважал, рассказывал мне о флоте и вдохновил меня, что я захотел добиться чего-то большего, стать кем-то, быть лучше, чем мой отец? И конечно, покинуть дом, найти цель, и свое дело, и людей, которые стали мне семьей – этого ты от меня не ожидала.

– Вау. Вот это монолог. Ладно, я прошу прощения, что ошиблась. – Она наклоняет голову, изучая его лицо. – Ты и правда выглядишь по-другому. Повзрослевшим. – Потом ее взгляд скользит вниз, по мускулистым рукам. Несмотря на то что стоит прохладный ноябрьский день, на нем черная футболка. Она трепещет от ветра, который кружит коричневые и золотые листья, с шелестом гоняя их по бетону и собирая в сырые кучи в углах парковки. – Я верю тебе, – ее лицо сглаживается, – про морскую пехоту, в смысле. Не надо было спешить с выводами. Я просто удивилась. Как так получилось, что тебя отпустили?

– У нас есть увольнительные на берег. Я хотел увидеться с мамой, повидать старые места. – Он прокашливается. – Я, кажется, раздражаю тебя периодически. Почему?

– Ну, ты бываешь довольно надоедливым. Заносчивым и гиперопекающим.

– Да ладно, – говорит он насмешливо, – аккуратнее, а то захвалишь.

– Извини, но ты производишь именно такое впечатление.

– Я не специально. Думаю, мое нахальство иногда делает меня заносчивым, а что до гиперопеки, так я просто стараюсь присматривать за тобой.

– Я ценю это, Джейк, – говорит она, кивая, – но, мне кажется, это чересчур, особенно когда ты это делаешь без разрешения.

– Хорошо, заметано. Постараюсь так не делать, – говорит он сухо.

– Не дуйся. Но ты еще назвал меня тогда на вечеринке избалованной, и я не очень поняла почему.

Покраснев, он запускает руки в карманы.

– Извини. Сгоряча. Я не это имел в виду. Просто я думаю, ты не всегда понимаешь, как тебе повезло, и, может, иногда принимаешь все как должное.

– В каком смысле? – хмурится она.

– У тебя есть семья…

– И мама, которая от нас свалила в мой день рождения, – резко отвечает она.

– Возможно, но семья, которая у тебя есть, защищает тебя, любит и заботится о тебе. А у меня есть оба родителя, но…

– У тебя нет того, что есть у меня, – заканчивает она медленно. – О, я понимаю. Никогда об этом не задумывалась. Извини. Это, должно быть, тяжело. – Она смотрит сочувственно и протягивает ему руку.

Джейк отмахивается от ее слов и заботы.

– Давай не будем об этом. – Ему невыносима ее жалость. К тому же он уже не тот маленький избитый мальчик. – Кажется, ты назвала все мои худшие черты?

Она смеется, криво ему улыбнувшись.

– Честно? Дело даже не в этом. Мне нелегко это признать, но я на тебя злилась все эти годы по другой причине.

– Правда? – Он придвигается ближе. – По какой?

– Думаю, я просто удивилась и расстроилась, что ты уехал из города и больше никогда не писал и не звонил. Я даже не смогла поблагодарить тебя за то, что вернул «Пандору» и шарм с книжкой… – Она выглядит смущенной и смягчает голос, – что, кстати, было очень мило, но это наша с мамой фишка, поэтому не стоило, спасибо. – Ее голос становится тверже. – Ты продолжал общаться с Оуэном после того, как уехал, и намекнул, что с дедушкой тоже. А потом мы случайно столкнулись на вечеринке на пляже. Не то чтобы ты меня искал.

– Но я… – выпаливает он и резко замолкает.

– Что?

Он не может ей сказать, что все шармы, кроме одного, были от него, – это разобьет ей сердце. Последние шесть лет он покупал их, слушая рассказы Рэя о ее жизни, в то время как она верила, что их отправляет мама. Эта вера дарит ей спокойствие и надежду.

Это зашло уже слишком далеко, и он чувствует себя в ловушке собственной лжи. Если он перестанет присылать шармы, это будет для нее ударом – лишившись этой связи с мамой, она почувствует, что снова ее потеряла.

В конце концов он бурчит:

– Извини, что не написал. Я должен был. Я приехал ненадолго, но обещаю, что в следующий раз я тебя навещу. Хорошо? Честно говоря, я не думал, что это так много значит для тебя.

Волна жара поднимается по ее шее и обдает лицо, оставляя след на коже. Она делает шаг назад.

– Не значит, не переживай. – Отведя глаза, она бормочет: – Слушай, мне нужно бежать. Мистер Стрикленд ждет. Я только возьму данные страховки.

Он смотрит, как она ныряет в машину, а сам тем временем достает кошелек. Через минуту она вкладывает ему в руку помятый кусок бумаги, исписанный голубым карандашом, который едва можно разобрать. Он щурится, пытаясь прочитать, что там. Его собственные данные аккуратно записаны