Нихт капитулирен! - Сэй Алек

– За безупречную службу Германии, конечно! – весело ответил мужчина, высвобождаясь из объятий. – Где у тебя тут вешалка?

– Дядя Анс… – рванулся было навстречу гостю Йоган, но резко замер, одернул парадную форму морского кадета, и отдал честь согласно устава. – Здравия желаю, герр капитан цур Зее.

– Здравия желаю, кадет Арндт, – мужчина с легкой добродушной усмешкой козырнул в ответ.

– Герр капитан, разрешите вам представить моего друга и однокашника, – сказал он, не выходя из позы «стойка-смирррна-говорю-с-начальством».

– Разрешаю, – улыбнулся капитан цур Зее.

Стоявший в дверном проеме ведущем в гостиную, а потому ранее незамеченный вновь прибывшим Карл, сделал несколько уставных шагов вперед, щелкнул каблуками и лихо козырнул.

– Морской кадет Карл-Вильгельм Геббельс, честь имею представиться.

Лицо мужчины приняло растерянное выражение. Он вяло отдал честь младшему по званию, и как-то сдавленно произнес:

– Капитан цур Зее Ансельм Борг. Вольно, кадеты.

– Красавцы, а? – Арндт-старший хлопнул Борга по плечу. – Орлы!

– Что? А, да, конечно. Прости, голова закружилась, – капитан помотал головой. – Так где, ты говорил, у тебя вешалка?

Аэродром Авила (Испания)

30 декабря 1938 г., три часа дня (время берлинское)

«Над всей Испанией безоблачное небо». Генерал-майор Вольфрам фон Рихтхофен, командующий легионом «Кондор», поглядел на затянутые низкой облачностью небеса и сплюнул. Настроение было ни к черту, а тут еще погода не ахти какая.

Из облаков вынырнули два Messerschmitt Bf-109 и пошли в сторону аэродрома. Генерал сощурился, стараясь рассмотреть бортовые номера машин, и удовлетворенно кивнул. На посадку заходили командир 3-й эскадрильи 88-й истребительной группы, капитан Вернер Мёльдерс, и его ведомый.

Машины сели безупречно – сказывался большой летный опыт пилотов: прокатились по полосе, несколько раз чихнули моторами и застыли. Пилоты начали выбираться из кабин, а техники уже спешили осмотреть «мессеры».

– Здравствуй, Вернер, – генерал приблизился к машине капитана. – Что скажешь?

– Над всей Испанией безоблачное небо, – хмыкнул Мёльдерс. – Так что пятнадцатого[18] я себе сегодня не сыскал.

– Да искать особо некого осталось, – флегматично кивнул фон Рихтхофен. – Франко вот-вот дожмет республиканцев, так что скоро, видать, возвращаемся в Германию.

– Ну и слава Богу, – спокойно ответил капитан. – Надоело уже воевать. Меня вообще в этом месяце должны были на родину отправить.

– Угу. – Командующий легионом снова флегматично кивнул. – Но не отправили. Кстати, поздравляю.

– С чем? – опешил Мёльдерс.

– Да с тем… Мы, с завтрашнего дня, становимся моряками. Легион Кригсмарине переподчинили, утром приказ пришел. Готовь теплую одежду, Вернер. На Балтике нынче холодно.

Шарлотенбург, Зесенер-штрассе, 15

30 декабря 1938 г., около четырех дня

– Вы полагаете, молодой человек? – генеральный инспектор подвижных войск задумчиво смотрел на Геббельса.

– Конечно, герр генерал-лейтенант, – убежденно ответил Карл. – Это же получается даже не эсминец, а вспомогательный крейсер. Пушка так себе, и брони почти нет, или нет совсем. Одна радость, что быстроходный.

– Интересно вы проводите аналогии между танками и кораблями, – хмыкнул Хайнц Гудериан. – Значит, следуя вашей логике, надо превращать танки в линкоры?

– Лучше в линейные крейсера, они быстроходнее, – улыбнулся Карл. – Скорость ведь является существенным фактором и на море, и на суше, герр генерал? Броня, и калибр орудий, полагаю, тоже. Таким образом, у кого броня толще, и пушка больше, тот в поединке и выигрывает. Что танк, что корабль.

– Если экипаж умеет пользоваться пушкой, – усмехнулся «быстроходный Хайнц». – Танки, вообще-то, предназначены для прорыва укреплений и развития наступления, юноша, а не для дуэлирования с себе подобными машинами.

– Военные корабли тоже нужны для нарушения морских коммуникаций противника, однако сражения между ними иногда случаются, – парировал Карл.

– Туше! – рассмеялся Гудериан, и повернув голову вправо, громко произнес: – Фреди, ты слышал? Флот нас критикует.

– Правильно делает, – ответил Фердинанд Порше приближаясь. – Сколько танков вышло из строя при аншлюсе? Треть? А вот у них такого не бывает, не говоря уже о том, что по туристическим справочникам[19] они во время боевых действий не ориентируются. Кстати, я тут недавно имел беседу с Герингом. Ты в курсе того, что он требует в новой спецификации на Pz-IV?

– В курсе. По должности положено, – вздохнул генерал танковых войск. – Интересно, с чего это такая забота о бронетехнике со стороны главкома Люфтваффе? Впрочем, требования хорошие, вон, даже и морской кадет Геббельс их поддерживает. Верно, геноссе?

– Прошу прощения, господа, но я не видел этой спецификации, – смутился Карл. – Да и вряд ли что-то понял бы в ней. Я, все же, далек от конструирования, к тому же и информация, наверняка, не по моему допуску секретности.

– Тоже мне секрет Полишинеля, – усмехнулся Порше. – Крупповская конструкция ОКВ перестала устраивать, хотят усилить и броню, и орудие. И, если получиться, скорость.

– Вот видите, Вермахт вашу точку зрения разделяет, Карл, – весело подмигнул юноше Гудериан, чем окончательно ввел его в смущение.

– Разделяя-а-а-ает… – насмешливо протянул Порше. – Ладно, броню нарастить не так уж сложно. С этим и у Круппа справятся. Только нет пока у Германии длинноствольных танковых орудий на семьдесят пять миллиметров. K. w. K. L/34.5, даст Бог, через годик доведут до ума, так ему и этого мало… Хайнц, умерил бы ты его аппетиты, что ли? Тогда б и я, может, удачи попытал.

– А если… – Карл пресекся, не желая влезать в беседу, тема которой никак не входила в категорию тех, в которых он мог блеснуть глубокими познаниями. Порше и Гудериан с интересом посмотрели на него.

– Да вы не тушуйтесь, продолжайте! – предложил изобретатель.

– Ну… Не знаю, может быть это покажется вам невежественным… – Геббельс замялся. – А что, если применить швейцарские восемь-восемь? В Рейхе ведь Flak этого калибра производят, а стрелять из них не обязательно по воздушным целям, если снаряд бронебойный, верно?

Генерал изогнул бровь, и с улыбкой поглядел на мгновенно задумавшегося Порше.

– А что… – наконец вымолвил тот. – Интересная идея. Танкового орудия такого еще нет, но подумать над его концепцией можно. Хайнц, пойдем-ка побеседуем с хозяином, пусть выскажет свое мнение. Извините, мы вас покинем, молодой человек.

Карл проводил людей, стоявших у истоков создания танковых войск Германии, несколько ошалелым взглядом.

– Что ты им сказал? – появился рядом с ним ухмыляющийся Йоган. – Надеюсь они отправились к папеньке не с тем, чтобы пожаловаться на тебя?

– Нет, на тебя, – криво улыбнулся Геббельс. – Вернее на твое аморальное поведение.

– Это чем же оно аморальное? – подивился Арндт.

– Он еще спрашивает! – делано возмутился его гость. – Ввел на всех молоденьких фройлян свою монополию, друга будущего семейного счастья лишаешь.

Йоган с дружелюбной улыбкой поглядел на стайку девушек примерно их с Карлом возраста, которых он развлекал беседой последние минут двадцать, отвернулся и скривился, как от доброй пинты касторки.

– Успокойся, к тебе сегодня только приглядываются, а меня уже год как женить пытаются. Наешься еще этого счастья. И вообще, я тебя обещал познакомить с… А вот и она!

Арндт ухватил приятеля за руку и потащил к выходу из залы, в которой общество развлекалось светскими сплетнями, ожидая окончания сервировки стола и последних запаздывающих визитеров.

– Альке! Я уже боялся, что ты не придешь! – воскликнул он, стремительно пролавировав между гостей. – Что же ты заставляешь меня волноваться, кузина?

– Как же я могла не прийти, Ханно? – услышал Карл девичий голосок, и очутился перед… Ну, он решил, что перед ангелом.

– Карл, это моя кузина, Аделинде Арндт.

Серые глаза, русые, с чуть заметным каштановым отливом волосы, тонкое умное лицо, чем-то напоминающее мордочку лисички, а фигура… Геббельс лишился дара речи.

Москва, Наркомат обороны

30 декабря 1938 г., четыре часа дня (время берлинское)

– Григорий Иванович, ну хоть ты, как начальник ГАУ,[20] на Клима повлияй, – печально произнес Буденный, присаживаясь на стул. – Ну не машины ж это, а безобразия. Как на такой монстре многобашенной советским танкистам воевать?

– Эх, Семен Михалыч, – вздохнул Кулик, – ты же ж знаешь, ему надобно, щоб во время парада погрознее смотрелись, а не щоб ездили быстро и стреляли метко. А вы опять с ним поцапались, чи шо?

– Смысл с ним, дураком, цапаться? – поморщился Буденный. – В одну из бригад тяжелых танков нынче с инспекцией ездили, а там…