Нихт капитулирен! - Сэй Алек

– Поехали, говорю тебе! – горячо начал убеждать тот. – Я тебя с кузиной познакомлю.

– Да ну тебя, – вспыхнул Карл.

– Ой-ой-ой, вы глядите какой образец целомудрия, покраснел-то как, – снова расхохотался Йоган. – А кто с дочками герра Оберманна, в одном пледе на голое тело, собирался знакомиться, Отто, что ли?

– Иди в пень! – пробурчал окончательно смутившийся юноша. – Если я этого не помню, значит этого не было. А я не помню!

Последнюю фразу он прорычал жутким голосом.

– Ну ладно, ладно! Ты – образец порядочности и настоящий офицер, – Йоган продемонстрировал белоснежную, но до жути ехидную улыбку. – Слушай, поехали. Ну?

– Да неудобно как-то…

– Неудобно целоваться с девушкой, стоя на потолке – то у тебя фуражка свалится, то у нее подол задерется. – назидательно произнес Арндт.

– Ты б хоть родителей сначала спросил, – буркнул Карл. – Может, им это не понравится?

– Слушай, ты прямо дикий какой-то. С какого черта им это должно не понравиться? Приехал сын на побывку, с другом… Не понимаю я тебя, честное слово.

– Ну ладно, ладно! Хватит меня уже тут опускать.

– Куда? – опешил Йоган.

– Ниже плинтуса, – охотно пояснил Геббельс.

Пару мгновений друг недоуменно смотрел на него, а потом расхохотался, да так, что едва не сполз по стенке на пол.

– Ну ты престидижитатор, – простонал он. – То нормально говоришь, то ляпнешь такое… Надо будет запомнить это выражение. Надо же: «Опущу ниже плинтуса»! Ой, не могу, я сейчас уписаюсь!

– Мыть сам будешь, – сказал Карл и тоже захохотал. Больно уж заразительно умел смеяться Йоган.

– Ну все, решили? Едешь? – спросил Арндт, когда приступ хохота наконец отпустил обоих.

– Да от тебя разве отвяжешься? – хмыкнул Геббельс. – Кстати, я давно тебя хотел спросить – ты откуда? Я твой выговор определить не могу.

– У-у-у-у… – протянул Йоган. – Тебе интересно куда мы едем, или где я родился?

– Э… Ну, и то, и другое.

– Едем мы в берлинские окрестности, – парень выдержал поистине театральную паузу.

– Ну не томи же, дружище, – укоризненно сказал Карл.

– Из Испании. Правда, мы уже девять лет как вернулись на родину отца. А мама – она испанка.

– Так это у тебя кожа смугловатая? А я думал, ты летом на каком-то курорте так загорел!

Йоган возвел очи горе́, попытался придать своей хитрой мордашке невинное выражение (отчего она стала еще хитрее) и ангельским голосочком – ну прямо херувим, или певчий из церковного хора, произнес:

– Клянись что никому не скажешь.

– Ты еще где-то рождался? Всё! Всё, клянусь, иначе прямо тут помру от любопытства, и мой хладный труп будет на твоей совести, которой у тебя нету!

– Ну-у-у, понимаешь, матушка в свое время обещала назвать первенца в честь своих дедушек, а папа не смог ей воспротивиться, так что мое полное имя – Йоган-Мигель-Альбано Арндт.

Йоган перевел взгляд на ошалелое лицо Карла и прыснул.

– Держу пари – мама будет называть тебя «Карлито».

Москва, Кремль

27 декабря 1938 г., одиннадцать часов утра (время берлинское)

– Ви полагаете, товарищ Кузнецов, что Гитлер опять перехитрил всех, и даже товарища Сталина? – хитро глядя на наркома ВМФ спросил Вождь. – Вот, например, и товарищ Ворошилов, и товарищ Берия считают, что последние шаги Германии с абсолютной точностью говорят о том, что Германия собирается нападать либо на Польшу, либо на нее и Советский Союз.

– Либо – вместе с ней, – негромко произнес Берия.

– Спасибо, Лаврэнтий. Такой вариант тоже вполне возможен. – Сталин продолжал глядеть на адмирала. – Что же ви молчите?

– При всем моем уважении к товарищам, – твердо произнес Кузнецов, – Лаврентий Павлович не моряк, а Клименту Ефремовичу стоило бы вспомнить уроки франко-прусской войны. В тот раз мощнейший броненосный флот Франции полностью блокировал порты пруссаков, что не помешало французам блестяще капитулировать в самые сжатые сроки.

– Товарищу Кузнецову тоже следовало бы припомнить уроки войны, причем достаточно недавней, – нахмурился Берия. – Далеко ли в Империалистическую немцы прошли во Франции, даже и без блокады с моря?

– А вот тут ты, Лаврентий, не прав, – крякнул Ворошилов. – Если б Николашка не загнал на убой в Восточную Пруссию две наши армии, сожрали б лягушатников, вмести с ихними лапками. Правда, после этого взялись бы уже за нас.

– И ви, товарищ Кузнецов, предполагаете скорое вторжение Гитлера во Францию? – Сталин начал забивать трубку табаком.

– Совсем не обязательно, – ответил нарком ВМФ. – В случае планируемой войны с Англией, Германии будет достаточно перейти к рейдерской войне надводными и подводными судами. Линкоры и линейные крейсера для ведения рейдерской войны непозволительно дорогая роскошь, хотя, в случае столкновения с тяжелыми кораблями противника шансов уцелеть у них неизмеримо больше. К тому же Германия уже обладает надводным флотом, способным потягаться с французами или уничтожить любой из флотов Балтийского моря в эскадренном бою, а также дружескими отношения с Италией. Таким образом я предполагаю, что в ближайшее время Германия начнет строительство подводных лодок и рейдерских кораблей, а для высвобождения верфей и ресурсов пытается сбыть ненужные и затратные при строительстве тяжелые надводные корабли третьим странам.

– Значит ви полагаете, что линкоры и линейные крейсера устарели как класс? – Сталин раскурил трубку.

– Никак нет, Иосиф Виссарионович. Я полагаю, что Гитлер не собирается соревноваться с англичанами в крупных боевых кораблях, повторяя ошибку кайзера, а приступит, в случае войны с ней, к морской блокаде и неограниченной подводной войне. Проще говоря – будет пиратствовать, пока не перетопит все их транспорты.

– Тогда я правильно понимаю – ви полагаете, что нападение Германии на Польшу или Советский Союз исключено?

– Я, как военный человек, никогда не исключаю ничьего нападения на мою Родину и разрабатываю соответствующие планы для обороны и наступления, – уклонился от прямого ответа адмирал. – Но в случае войны с Германией флоту останется только сражаться и погибнуть.

– Вот как… – Сталин сделал две короткие затяжки. – Мне понятна ваша позиция, товарищ Кузнецов, садитесь. Есть мнение, что советскому народу немецкий линкор гораздо нужнее, чем народу японскому. Просто необходим. Товарищ Литвинов, передайте послу фон дер Шуленбургу, что советское правительство будет радо принять господина Риббентропа в Москве. А ви, товарищ Кузнецов, разработайте пожалуйста план развития подводного и противолодочного флота СССР. Я… – Вождь пару секунд попыхтел трубкой – …полистаю на досуге.

Шарлотенбург, Зесенер-штрассе, 15

30 декабря 1938 г., без пяти два дня

Парни прибыли в Берлин нынче же днем, полуденным поездом, с корабля на бал в прямом смысле слова. Если считать кораблем училище, разумеется. Погода в германской столице стояла мерзопакостнейшая. Стеной валил мелкий сухой снег, столбик термометра уверенно стремился к нулю, а пронизывающий ветер бросал снег в лицо и ледяными пальцами пробирался под одежду, выстуживая даже самые горячие души.

– Наверное, зря я сообщил домой, что приезжаю завтра утром, – Йоган поежился.

– Наверное, – согласился Карл. – А, кстати, зачем?

– Да дурь в голову ударила, – невесело усмехнулся Арндт. – Решил продемонстрировать какой я взрослый и самостоятельный, а то надоела эта опека.

Он скривился, и тонким голоском произнес:

– Мигелито, одень шарф, на улице холодно. И не гуляй долго, я волнуюсь.

– Обо мне бы кто так заботился, – пробурчал Геббельс, придерживая левой рукой поднятый воротник.

– Да уж, – вздохнул его приятель. – А могли бы на машине добраться. Дурак я, дурак…

– Погляди на это с другой стороны. Сделаешь родне приятный сюрприз.

– Тоже верно, – вздохнул Йоган. – Ну что, пошли?

Автобусы, к счастью, ходили невзирая на погоду, так что где-то через час парни уже были на месте. Увидав крупный двухэтажный особняк в центральной части Шарлотенбурга, Карл покосился на приятеля и мрачно спросил:

– А твой отец, он вообще – кто? Лучше подумай, прежде чем отвечать, потому что если он окажется каким-нибудь генералом, и я буду вынужден все время отпуска стоять по стойке «смирно» и маршировать строевым шагом, то в жизни тебе этого не прощу.

– Военные в друзьях у него водятся, и в немалых чинах, – хитро прищурился Йоган, но глядя на стремительно мрачнеющего Геббельса вздохнул, и серьезным тоном добавил. – Ладно, не кисни, а то у всех соседей молоко свернется. Инженер он. Один из ведущих инженеров Фердинанда Порше. Танки зубилом клепает.

– Зубилом? – изумился Карл. – Это как?

Арндт расхохотался.

– Пойдем, – подтолкнул он товарища. – Папа сам тебе все расскажет, зуб даю.

– Вот ты в кого такой словоохотливый, – пробормотал Геббельс, двигаясь к двери.