Крепостное право - Мария Баганова

и ледоход на Днепре, заставляя своих крестьян ходить через реку, когда лед еще или уже был некрепок. Каждую весну тонуло около 18 человек.

Мемуарист Шомпулев рассказывал о помещике Н., который заставлял своих крестьян во время вьюги, заметавшей следы, воровать соседское сено. Если неумелые воры попадались, он их сек.

Смоленский помещик Каленов до смерти засек своего кучера за то, что тот опрокинул экипаж. О таких случаях пишут многие мемуаристы. Вообще, как выяснил историк и писатель Мордовцев, изучавший архивные дела Саратовской губернии, засечение насмерть являлось совершенно рядовым, будничным явлением.

А вообще помещики по части изобретательности в делах наказаний могли бы соперничать даже со средневековыми инквизиторами. В одной только Саратовской губернии в архивных делах упоминаются: розги, шпицрутены, кнут, палки, битье по зубам каблуком, бритье полуголовы или полубороды, подвешивания за руки или за ноги на шест, вывертывание и вправление вывихнутых членов, подвешивание «уточкой» – то есть за связанные руки и ноги на шест; шейные железа – то есть рогатки; «конские кандалы» и «личные сетки» – то есть сетки на лицо для пытки голодом; ставление сургучной печати на голое тело, опаливание волос на голове и прочих местах… А в Рязанской губернии помещиками употреблялся специальный «щекобит» – приспособление, чтобы давать крестьянам пощечины, «не марая белые барские ручки о хамские щеки».

Саратовский помещик Жарский в 1827 году предстал перед судом за то, что зверски мучил своих крестьян, а старосту Платона Иванова забил до смерти. Во время следствия выяснились отвратительные подробности пыток, которым помещик подвергал своих крестьян. По большей части они заключались в очень тугом связывании в крайне неудобных позах, так что члены опухали от застоя крови и лимфы, и в лишении пищи и воды. В таком положении несчастных еще и немилосердно секли. Следствие длилось три года и закончилось почти ничем: помещика приговорили к покаянию.

А вот другой помещик той же губернии придумал так называемую «горячую рубашку» – то есть рубашку наподобие смирительной из грубой шерсти с нарезанным конским волосом, который впивался в тело. Еще он любил на несколько дней привязывать крепостных к жесткой кровати, лишая их возможности двигаться. Не поить, не кормить их, а для увеличения страданий ставить рядом с кроватью горячие ароматные блюда.

Сажали крепостных в специальные карцеры, кишевшие клопами, которых там нарочно разводили. Привязывали обнаженными к «комарням» – столбам близ болот.

В 1846 году было начато дело помещицы Стоцкой Минской губернии, забившей насмерть деревенского мальчика и девушку. Она кусала своих людей, душила их, немилосердно била, устроив даже в усадьбе специальную комнату для пыток, в которой было два железных пробоя: один на потолке, другой – в стене. Несчастных подвешивали и растягивали на них для наказаний. Не довольствуясь этим, Стоцкая жгла своих крестьян каленым железом, заставляла их есть дохлых пиявок, лила им за шиворот кипяток, а женщин во время дойки коров заставляла носить конскую узду, потому что злобной самодурке пришло в голову, что они сосут молоко из вымени.

Свирская, жена предводителя дворянства, дело о которой по жалобе крестьян на жестокое обращение было начато в 1853 году, совершала такие жестокости, что с трудом верится их возможности. Посылая дворовых девок за водою за две версты в одном платье во всякую погоду, она заставляла их пить принесенную воду с мылом, если она казалась ей не из того колодца. Она заставляла крепостных пить собственную мочу, есть свой или принесенный кал. Провинившихся она заставляла есть протухлые яйца, била арапником до ран, сажала обнаженных на лед или снег, катала по льду и по снегу без всякой одежды, заставляла девочку Сиклетию есть кирпич, битое стекло (от чего та умерла), бумагу, кости, обливала на морозе холодною водою; другую девочку заставляла есть наполовину обрезанную косу.

На дворе у нее жила волчица, которую она напускала на провинившихся. У одной крепостной женщины на теле насчитали 30 ран, нанесенных этой волчицей. У другой раны долго не заживали, и помещица объявила это ее виной и приказала дополнительно высечь несчастную.

У большинства помещиков было обычным делом посадить крестьянина на цепь на несколько дней и не давать ему ни есть, ни пить.

Крайней жестокостью отличалась княгиня Трубецкая, помещица Тамбовской губернии. Она надевала на своих крестьян рогатки, немилосердно секла их, наказывала кнутом, порой после наказаний они умирали.

Одного крестьянина, который во время недорода, отлучился из деревни для сбора подаяния, Трубецкая приказала заковать в кандалы. В таком положении он стал работать медленнее, за что был неоднократно бит палкой самой княгиней, а потом жестоко избит кнутом, от чего умер.

Александр Дмитриевич Любавский во второй томе книги «Русские уголовные процессы» разбирает дело поручика Ивана Карцова, возникшее в 1852 году по поводу самоубийства крестьянского мальчика Белика. Он что-то украл, а потом «зарезался», то есть перерезал себе горло из-за страха перед наказанием. Дворовые Ивана Карцова дали показания, что помещик обращался со своими крестьянами крайне жестоко. К тому же при обыске были найдены в господском доме три железные цепи; были также, по словам крестьян, кандалы и рогатки, но Карцов успел спрятать их до обыска.

Помещик Карцов имел обыкновение заковывать крестьян в кандалы и сажать их на цепь, освобождая только для исполнения каких-либо работ. Они проводили в таком ужасном положении годы и часто прямо на цепи и умирали. Так погиб крестьянин Яков Яковлев, проведший в кандалах три года, а на ночь его приковывали к столбу.

Когда несчастный умер, к его телу даже не пустили его жену и похоронили Яковлева без священника.

Не желая убивать своих крепостных, Карцов распоряжался сечь их порциями. Одного крестьянина в продолжении Великого поста приказано было высечь 16 раз, каждый раз по сто ударов. После сечения помещик спрыскивал раны «острой водкою», настоянной на перце, а в ответ на вопли крестьян только посмеивался.

Сына Яковлева Ивана во время молотьбы помещик избил собственноручно цепом и заковал в кандалы. Мать умолила помещика отдать сына ей, и тот отдал – прямо в кандалах. Разорвав на парне одежду, так как штаны нельзя было снять из-за кандалов, мать посадила его в теплую ванну, потом ухаживала за ним и, как ей показалось, выходила. Однако Карцов снова потребовал Ивана к себе и снова избил, от чего молодой крестьянин спустя три дня умер.

Склонен Карцов был и к разврату. Неоднократно он велел приводить к нему «в баню» девок и молодых баб. Одного крестьянина, Тимофея Шраменко, он прямо среди улицы избил обнаженной саблей за то, что тот не привел к нему на ночь девки.

Мать этого Тимофея – крестьянка Евдокия была прикована на господской кухне за ногу к столбу в течение пяти лет и носила рогатку. Иногда ее расковывали, но чаще всего только для того, чтобы наказать – высечь. А еще помещик часто бил ее палкой – без вины, просто для собственного развлечения. Однажды после такого наказания Евдокия сбежала и, как была – в рогатке, пошла к реке, чтобы утопиться. Спасли ее подоспевшие односельчане.

Другая крестьянка, Дроботенкова, содержалась на цепи три года и все это время носила рогатку. Крестьянку Шевченкову держали на цепи два года…

Особо циничным издевательством Карцова было то, что он не отпускал наказанных крестьян молиться в церковь, не допускал к ним священника, а если они просили об исповеди, то посылал к ним еврея, который, пародируя церковный обряд, накрывал голову крестьянина полой своей одежды и велел исповедоваться.

Показаний набралось достаточно, и на сей раз жестокий насильник и убийца наказания не избег: по приговору суда его сослали на 10 лет на каторжные работы.

В том же книге Любавский рассматривает и дело помещика Дмитрия Трубицына, который подвешивал своих крестьян на перекладине за пальцы, от чего пальцы фактически отрывались. Но это дело было прекращено в связи со смертью Трубицына.

Далее идет дело помещика Анастасия Жадовского, бесчеловечно обращавшегося со своими крестьянами. Перечень его дел стандартный: избиение крестьян палками и розгами, насилие над девушками… А жене помещика Александре Свечинской суд запретил иметь прислугу из числа крепостных, так как она не могла себя сдерживать при общении с бесправными, крепостными людьми: она жгла дворовых свечами и выдирала им волосы, колотила их палками так сильно, что палки ломались.

Но особо отличились тамбовские помещики Кашкаровы. Барщина в их поместье длилась пять дней, причем Кашкаров сам наблюдал за работами, и если ему казалось,