Армагеддон был вчера - Александр Полосин

– Ну как же! Женька! Володин! Школа номер двенадцать, восьмой «А»! Ну же, вспоминай! Выпускной вечер, портвейн «три топора», Наташка Сазонова…

Мужичок наморщил лоб, силясь вспомнить, внезапно просиял:

– Лёха Бутусов! «Бутуз»?

– Точно, он самый! – довольно захохотал профессор.

– Хорошо выглядишь, дружище! – осторожно похвалил Женька. И тут же спохватился. – Или вас, наверное, надо называть Алексей Ильич? Я слышал, вы теперь большой человек в науке.

– Да брось ты эти «выканья». Мы ж друзья! Лёха-Жека, как раньше! Ну, давай, рассказывай, как ты?

Женька облизал пересохшие губы, тяжело вздохнул:

– Так это… как видишь… я как все… Да не-е, в общем-то нормально…

– Да ладно тебе – нормально! – хлопнул его по плечу бывший одноклассник. – Оставь ты эту рассейскую привычку говорить «всё нормально» даже когда тебе совсем хреново!

– Ну значит мне совсем хреново! – внезапно обозлился прежний школьный приятель. – И чо?

– Да будет тебе, – смутился Лёха. – Я не хотел тебя обидеть, честно. Пойдём-ка лучше взбрызнем где-нибудь по капельке. За встречу!

Женька неловко переступил с ноги на ногу, посмотрел вдаль и опять вздохнул.

– Я совсем на мели, старик, – с такой тоской в голосе промолвил он, что у Лёхи защемило сердце.

– Да брось ты, я угощаю! – благодушно заявил он, обнял бывшего товарища за плечи и поволок к ближайшему заведению с яркой неоновой вывеской

«Кафе-гриль. Работаем круглосуточно».

Выпили за встречу, закусили маринованными корнишонами, грибочками.

Привычные охи-ахи, всхлипы «… а помнишь?» – неизбежная иллюстрация несбывшихся надежд и горечь разочарований за стаканчиком «Смирновской №57». Да, суровая взрослая жизнь сломала не одну детскую мечту, не одну судьбу исковеркала.

Когда шустрая официанточка принесла парующую курицу-гриль с бесстыдно точащими к потолку ногами, в бутылке плескалось уже почти на самом дне.

– Милая, – властной рукой остановил официантку Алексей, – ты нам бутылочку замени сразу же. Что б мы тебя больше не беспокоили. И принеси ещё графинчик сока помидорного.

– Помидорного? – хихикнула она.

– Именно! – воздел палец к потолку профессор. Осоловелый от выпитого, со сдвинутой на затылок шляпой и съехавшим на бок галстуком, он выглядел разухабисто и комично.

– Одну минуточку, – томно пообещала она и ушла, виляя бёдрами. Профессор бараньим взглядом смотрел ей вслед. В груди приятно потеплело. Сколько же он всего упустил в жизни! За что так истязал себя все эти годы, с упоением отдаваясь работе и обделяя себя же в милых и простых удовольствиях? Ни семьи, ни ребят, ни котят… Работа! Только ею он и жил всё время, только ей отдавал всю свою энергию… Двадцать пять долгих лет! Самые лучшие годы жизни потеряны, прожиты кем-то другим! Ради чего?

А вот ради того, что именно сейчас он может всё изменить! Именно теперь у него в кармане ключи от Вселенной! Да, именно теперь он сможет насладиться жизнью в полной мере, вкусить все её прелести, сорвать все лавровые венки! И рассказать, наконец, о своих чувствах той Единственной Женщине на выпускном вечере в школе, которую он свято и безответно любил всю жизнь…

Но сначала нужен эксперимент. Желательно не на себе. Рисковать своей гениальной головой попросту нецелесообразно. Вот Женька – идеальный экземпляр, посланный ему самим Провидением! Этот-то наверняка согласится...

Он заставил себя прислушаться к пьяной болтовне бывшего товарища. А последний то со всхлипами жаловался на судьбу, то в приступе бессильной ярости давил в кулаке несчастный огурчик и клялся «… я им ещё покажу!» Никого конкретно не называл, но обещал непременно всем этим таинственным ИМ утереть когда-нибудь нос...

Профессор смотрел на него с восхищением и почти с любовью – да, это именно то, что ему нужно. И ни капли жалости при этом не испытывал.

Женька допил остатки водки, оторвал ногу у несчастной курицы и впился в неё зубами.

– …моя биография – это биография всей страны, – продолжал он с набитым ртом. – С небольшими вариациями, конечно, но в целом – всё то же самое: строительный техникум, пьяные дебоши в общаге, армия, дедовщина, служба на Кавказе, анаша, нацвай, спирт, дембель, месяц загула после него. Работа на стройке века… на какой?... да плевать – все они тогда были Стройками Века.

Мастер, прораб, начальник участка, замдиректора… Сдача объектов, комиссии, ещё комиссии, обмывание, брудешафт, лживые клятвы в вечной дружбе, пьянки, бабы, бани, опять эта зараза… – он щёлкнул пальцем по пустой бутылке. – Потом развал предприятия, оказывается, строители стали не нужны – всем подавай юристов, менеджеров! – и меня выбросили на улицу. Теперь вот подвизаюсь мастеришкой у дорожников. И снова пьянки, бабы, бани… А перерывах между этим – семья: сопливые дети, зарёванная жена, и снова пьянки, но теперь уже не для души, а только чтобы убежать от беспросветной действительности…

Помолчали.

– Так ты, стало быть, женат? – спросил Лёха безучастно. Не то чтобы ему было интересно, но не молчать же?

– Да, – голос Женьки потеплел, в голосе неожиданно проявились едва уловимые нотки нежности. – Женат. Угадай, на ком? – он хитро прищурился.

– Даже не представляю. Погоди-ка! Неужели на Наташке!? – Лёха вдруг раздавил огурец в кулаке. Внезапно ему стало невыносимо жарко...

– Точно! – у Женьки глаза стали масляными, он, казалось, ничего и не заметил. – Вот мой единственный свет в окне! Луч света в тёмном царстве! Ну и, само собой, дети: две расчудесные дочурки и младшенький – орёл степной, казак лихой!

– Давай-ка выпьем за твою семью, – наполнил стаканы профессор. Поднял свой на уровень глаз и с пафосом сказал: – За то, что тебя держит в этом мире!

Женька удивлённо вытаращился на приятеля, рука дрогнула, но всё же выпил до дна, привычно понюхал рукав, однако вовремя спохватился и хрупнул огурцом. Сглотнул торопливо, сдавленно прохрипел:

– Спасибо, старик, за тёплые слова! Вот уж чего-чего, а не ожидал… Алексей доверительно положил ладонь ему на руку.

– А ты хотел бы прожить жизнь заново? Рука с огурцом повисла в воздухе.

– В каком смысле?

Профессор навалился локтями на стол, и, глядя прямо в мутные глаза однокашника, на полном серьёзе сказал:

– В самом прямом. Я могу вернуть тебя назад, правда, только на тридцать лет, в этот самый день и час...

Женька натужно рассмеялся, но глаза вдруг стали серьёзными.

– А ты кто – Мефистофель?

– Бери выше!

– Ого! А куда уж выше-то? Разве что Сам…

– Жека, не ёрничай, пожалуйста…

– Послушай, дружище, – перебил его Женька. – В тебе плещется почти пол-литра «огненной воды», и я знаю, что ты готов перевернуть весь мир прямо сейчас, не сходя с места. Но утром, когда ты протрезвеешь, тебе будет смешно над самим собой и стыдно посмотреться в зеркало. Поверь мне. Я наслушался ещё и не такой мути, особенно после третьего-четвёртого стаканчика. Я пил с будущими-бывшими космонавтами, гениальными писателями, что пишут самый эпохальный роман, и который, само собой, потрясёт весь мир; пил с изобретателями новейших систем ПВО, разведчиками, иностранными резидентами, да бог знает с кем ещё… На самом же деле все эти «гении» не более чем спившиеся неудачники. Ты, конечно, не похож на бича, но хрен знает, что за «тараканы» у тебя в голове!

Лёха нервно побарабанил пальцами по столу.

– Бич – это, надо полагать, «бывший интеллигентный человек»?

– Вот именно, – усмехнулся Женька и потёр небритый подбородок. – Как я, например.

– М-да, удивительно трезвый взгляд абсолютно пьяного человека.

– Потому что это так и есть, – вздохнул Женька, уныло подпёр щёку кулаком и попытался поймать на вилку вертлявый маслёнок. Потыкал несколько раз – не получилось. Плюнул и со стуком бросил вилку на стол. – И ни хрена тут уже поделаешь…

Профессор снова постучал по столешнице, но уже визиткой:

– Протрезвеешь – позвони. Поверь – только я смогу дать тебе шанс прожить жизнь заново. Не упускай его, – он встал, слегка покачнулся, поправил шляпу. – В любом случае ты ничего не теряешь.

Разочарованная официантка с сожалением приняла деньги, с томным вздохом посмотрела ему в спину. Такой импозантный мужчина, а-балдеть! А она-то надеялась, что он проводит её после работы, ведь намекала же, что смена заканчивается.

– Будете ещё что-нибудь заказывать? – всё же по инерции игриво поинтересовалась она у Женьки.

Но и этот её разочаровал. И озадачил.

– Да, – с неожиданной злостью сказал он. – Новую жизнь.

С этими словами он опрокинул в глотку полный стакан «смирновки», нахлобучил кепку и, не прощаясь, вышел. Она показала ему вдогонку язык.

Не везёт, так не везёт…

Наутро Женьку был по указанному адресу. Только встретили его младшие научные сотрудники, как они представились. Ничего впечатляющего он пока не увидел: серая невзрачная пятиэтажка хрущёвской постройки со скромной вывеской «НПО «Авилком». Лаборатория НИИ Верхточмаш». Словом, обычный «почтовый ящик». Секретный, само собой.