Армагеддон был вчера - Александр Полосин

– Спасибо… доктор…

– Ты откель, девонька?

* * *

Дуняша обернулась и увидела идущую к ней старуху. Та была одета в ветхие лохмотья, опиралась на корявую клюку и имела вид весьма устрашающий, несмотря на улыбку, которую пыталась изобразить на лице.

Улыбка была некрасивой. Беззубой. Точнее, от всех бабкиных зубов уцелели лишь два клыка, и именно ими теперь пыталась радостно скалиться бабка.

– С Тишиновки я. Дуняшей кличут, – отозвалась девочка. – Мы с дедом Захаром клюкву на дальних болотах собирали, а я возьми да и заблудись.

– То ничё! Я тя выведу, тока завтре. Ща уж темень на дворе, волки шастають. У меня заночуешь, а завтре дорогу покажу.

Она схватила Дуняшину ручонку в свою крепкую, костлявую ладонь и почти поволокла по одной ей видимой тропинке. Девочка никогда бы не подумала, что такая дряхлая на вид старушка может так прытко ходить. Ей приходилось за ней бежать.

– Бабуууунькааа! А ты далеко живёшь?

– Та не. Тута, рядом.

– Бабуууунькааа! Я кушать хочу!

– Та потерпи. Ща придем – чё-нить придумаем.

– Бабуууунькааа! У меня ноженьки устали!

Старухе пришлось сбавить шаг. Видимо ей это не очень понравилось, и поэтому она сжала Дуняшину ладонь ещё сильнее. Девочка не решилась сказать о том, что ей больно, лишь спросила:

– Бабунь, а ты с какой деревни? Со Взгорья, да?

– Таааа… – невнятно проскрипела старуха.

– Бабунь, а ты петь умеешь? Давай споем. Вот эту:

«Ой, то не вечер, то не вечер…»

– Цыц! – цыкнула бабка и на мгновение сжала ладонь девочки со всей силы.

– Ай! – вскрикнула Дуняша.– Бабунь, отчего? Ты не любишь петь?

– Не положено.

– Отчего?

– Цыц, сказала. Не положено и усё.

* * *

Они вышли на полянку, посреди которой стояла слегка покосившаяся избушка, уже затемно. Избушка была маленькая, ветхая и чем-то походила на хозяйку. Возле раскрытой двери на скамейке сидел здоровенный чёрный кот.

– Ой, киса! – закричала Дуняша.

Не успел котяра опомниться, как оказался в руках у девчонки. Та его тискала, приговаривая:

– Киса, пушистик, лапушка…

Старуха стояла, глядя на это в изумлении. Никогда не видела она, чтоб к её Ваське, которого почитали воплощением Велеса, так фамильярно относились. Да и сам Васька удивился, видимо, – дёрнулся разок для порядка и затих, подставляя под маленькие ловкие ручонки шейку и пузо.

* * *

В доме было темно, промозгло и пахло плесенью. Бабка зажгла лучину, которая не столько освещала маленькую комнатушку, сколько подчёркивала темноту. По углам проступила паутина. Видно было, как в её космах копошились пауки. Посреди избы, у дальней стены, стояла закопчённая печь. Видать, её не топили довольно давно, а белили последний раз лет сто назад.

Дуняша, увидав такую обстановку, только ойкнула и даже позабыла спросить о том, почему домик стоит на полянке один. И где же Взгорье?

– Бабушка, тебе, наверное, тяжело одной по хозяйству, да? Давай я помогу!

– Та не… – лишь успела просипеть бабка, но девочка уже не слушала её. Схватив стоявшую в углу метлу, она начала сдирать из углов паутину и гнать прочь встревоженных пауков, попутно захватывая косточки, жабьи шкурки и сушёных жучков, валявшихся на полу. Ступу же, стоявшую посреди горницы, вынесла за порог, дабы не мешалась.

* * *

Старуха укладывала Дуняшу уже за полночь на жаркой, вновь растопленной печи.

– Бабуняяя, а сказочку расскажешь?

– Та нееее… Поздно ужо, спи! – почему-то шёпотом ответила бабка. Заботливо подоткнула под девочку старое лоскутное одеяло и слезла с полка, закрыв за собой занавесь.

* * *

Сквозь макушки сосен ярко светил тонкий рожок нарождающегося полумесяца. С неба частенько, то тут, то там срывались звёзды, похожие на шляпки серебряных гвоздей. Видно Крышень был сегодня в благодушном настроении.

Бабка сидела на скамейке возле входа и прижимала к себе Ваську.

«Нет, – решила она. – Не должно тому быть. И не бывать этому. Остались ещё силушки судьбу человеческую изменить. Да-а, остались…»

Подняв к небу глаза, и увидев долго летящую звездочку, успела загадать желание…