Чёрный утёс - Лука Каримова

class="p1">«Немой кучер всегда лучше болтливого». Этого старика она наняла не просто так, а за его бесценный дар молчания. Ему было велено отнести сверток с одеждой к пляжу и вернуться обратно в конюшню, пока Агнес искупается и сменит платье.

Нокте куталась в накидку, терлась щекой о черный мех. Ее по-прежнему знобило, но, утолив голод, она избавилась от слабости, рассеялась пелена перед глазами, и она увидела море. Девушка ступила на полосу разноцветного песка и тяжело вздохнула. Как бы солнечно и тепло ни было на юге, ей хотелось поскорее вернуться на Черный утес. Без замка она словно лишилась защиты, и все, что отделяло ее от жестокого мира людей, – Агнес.

«Должно быть, раньше она жила на юге и обрадовалась, вернувшись сюда спустя столько лет». Нокте никогда не спрашивала у служанки, откуда та родом, где работала до дворца, есть ли у нее семья или она такая же одинокая, как Бастиан. Повар с большой охотой рассказывал о себе, часто приговаривая, что Нокте могла бы подружиться с его дочерью и что, будь его супруга жива, непременно связала бы для госпожи шаль.

Погрузившись в мысли, девушка не сразу заметила стоящего в нескольких шагах человека. Длинный плащ развевался на ветру, лицо было скрыто воротником, из-под шляпы блестели темные глаза. По привычке Нокте попятилась назад, торопясь покинуть пляж. Незнакомые люди были для нее хуже стаи серпенсов, чудовища льнули к ней, а люди избегали. Им становилось не по себе рядом со странной женщиной.

Прижимая накидку к горлу, чтобы скрыть порезы жабр, Нокте стала подниматься на холм. От быстрых движений в груди болезненно закололо, стало трудно дышать, и девушка упала на вырубленные в земле ступени, вцепилась в пучки торчащей травы и закрыла глаза. Она услышала, как незнакомец последовал за ней. Нокте обернулась, и на солнце перед глазами замелькали черные точки. Ее локти ледяными тисками сжали чужие руки, и ошеломленную девушку поставили на ноги. Поддерживая, чтобы она не упала вновь.

– Вот ты где! – окликнула Агнес с крыльца. – Веди госпожу сюда.

Нокте не решилась взглянуть на незнакомца, и они молча дошли до служанки.

– Госпожа, вы, должно быть, испугались. Это тот самый человек, который будет защищать нас по дороге. Вирен, ступай к кучеру, пока мы с госпожой прогуляемся по холму, – распорядилась Агнес, кивнув мужчине, и увела Нокте за дом.

– Ох уж мне эти мужчины, шатаются как разбойники, девиц распугивают, – ворчала служанка.

Ее голос успокаивал, и девушка быстро собралась с мыслями. С час они гуляли по вересковой пустоши, любуясь крошечными сиреневыми и малиновыми цветами, собрали целебных ягод и смастерили пару венков, которые Агнес вознамерилась довезти до Черного утеса и развесить на дверях (аромат трав располагал к спокойному сну).

Нокте стянула накидку, расправила волосы и прикрыла глаза, чувствуя, как солнечные лучи освещают ее лицо, согревают кожу. Она обернулась к стоящей над ягодным кустом служанке и помахала здоровой рукой. Левая слабо поднялась и тут же упала.

– Что такое, госпожа? – щурясь, спросила Агнес. Русалка указала на нее пальцем и очертила ладонью перед собой линию, затем ткнула в разные стороны и вновь в служанку.

– Вы хотите узнать, откуда я?

Нокте кивнула, поправив съехавшую накидку.

– Издалека, там сейчас хорошо, впрочем, как и круглый год. Когда-нибудь я все вам расскажу, а сейчас нам стоит поторопиться. Думаю, кучер успел поесть и запряг новых жеребцов.

Вирен сидел рядом со стариком. Нокте увидела пристегнутую к бедру провожатого объемную флягу и села в карету. Им предстояло ехать еще пять дней, а если по пути не будет кортежа из едущих на ярмарку людей, то путь сократится вдвое.

Хаос

Уже которую ночь Агнес-Ангела находила Хаоса в гроте замка. Он приплывал к камням, в углублениях которых остались чешуйки с тела Гераса, и долго их рассматривал, будто видел его живым. О полуночном визитере Агнес рассказал Бастиан, видевший тритона, когда сносил пустые корзины к рыбачьей лодке.

В ночь перед отъездом колдунья спустилась в грот и предложила Хаосу отправиться с ними на юг. Под ее пристальным взглядом тритон долго раздумывал, не решаясь сделать выбор: остаться на Утесе в ожидании Нокте или же узнать, кто убил Гераса и остальных тритонов.

– Граница закрыта, королева наложила чары на воду. – Это была последняя веская причина, удерживающая Хаоса от побега. Если он оставит пост, покинет север и об этом узнают, его посчитают предателем. С шумом в грот хлынула волна, и тритон услышал окрик Эфира.

– Чары, говоришь? – Колдунья усмехнулась, и ее лицо разрезали многочисленные морщины. Она убрала копну поседевших волос под чепец, зыркнула, как проворное тело второго тритона движется в их сторону вдоль освещаемого водорослями дна, и прошипела:

– Для таких, как ты, открыт путь по земле. Все, что требуется, – доплыть до водной границы, а дальше я все устрою. Решайся, – Агнес развернулась и резво взбежала по разбитым ступеням. От быстрых шагов свет в ее покачивающемся фонаре нервно дрожал, отбрасывая в стороны мрачные тени, и те муренами скользили за подолом колдуньи, пока гулкий стук двери эхом не разнесся по вмиг потемневшему гроту. С потолка капала вода, изредка стуча по привязанной лодке и деревянному мостику.

Как только служанка скрылась за дверью, Эфир вынырнул рядом с братом, озадаченно глядя на лестницу.

– Слишком долго ты стал здесь оставаться. Ничего не хочешь мне рассказать? – сурово спросил Эфир, гневно расплескивая воду острыми плавниками. – Я уже не раз прикрывал тебя перед отцом, он считает, что ты непрерывно следишь за… принцессой. – Последнее тритон выплюнул, как подгнившего на солнце краба.

Хаос мрачно взглянул на него и, указав на «могилу» Гераса, рассказал все, о чем молчал до сих пор.

Долгое время Эфир не мог вымолвить ни слова, обдумывая услышанное, глядя на переливающиеся под водой чешуйки убитого брата. Тритон подплыл к этому месту, коснулся углубления кончиками пальцев, словно примеряя, сумел бы поместиться в нем сам. «Мы даже не простились. Герас был счастлив покинуть север, попасть в Имбру, принести славу нашей семье, заслужить уважение отца, и вот чем все закончилось». – Глаза больно обожгло слезами, и Эфир зашипел.

– Отец, как всегда, печется лишь о собственном благе.

Хаос коснулся его плеча.

– Он хотя бы позволил похоронить Гераса. Я должен узнать правду. Понимаешь? И сделаю так, как считаю нужным, даже если ты будешь против.

Эфир плеснул в лицо воды, смыв солоноватые дорожки.

– Быстрее всего ты преодолеешь путь верхом на серпенсе, а когда окажешься во дворце, держись подальше от моря. Имбрийцы