Чёрный утёс - Лука Каримова

неутомимо шел в Вайле. Увидев издали шпили кирпичных соборов и пестрые двухэтажные домики, он остановился, переводя дыхание. Из журчащего рядом фонтана с чашей из белого камня напился освежающей сладкой воды, умыл лицо и шею. Наконец-то он добрался.

Йохан проделал почти весь путь пешком, не решившись забрать у отца единственного коня. Ближе к столице его на телеге подвезли добрые люди.

На юге все улыбались, говорили без обиняков и были охочи до бесед. Йоханес, не привыкший к подобному поведению, мучительно кривил рот в подобие улыбки, кивал, отвечал коротко, но людям хватало и собственной болтовни. Попутчики не приставали к юноше с расспросами и, прощаясь, даже угостили яблоками, заверив, что в их краях ворья да всяких недобропорядочных людей точно нет. Когда король заботится о благе народа, а вокруг процветание и работа, чего б и не жить хорошо да честно.

Королевский дворец стоял на холме, возвышаясь над городом и сверкая стеклами высоких окон. Сначала Йохану показалось, что дорогу к замку устилает белоснежный ковер, но то оказалась начищенная мостовая. Все жители, чьи дома располагались близ дворца, были обязаны заботиться о чистоте не только собственных домов, но и крыш, где птицы любили вить гнезда, оставлять помет, а от проходящих дождей черепица и трубы могли заржаветь.

Центральная площадь с фонтаном была на удивление пуста. Лишь у стены с доской объявлений, куда некий господин в синей мантии пришпилил развернутый свиток, стояла горстка людей. Одежда мужчины, блестящие очки и строгий взгляд привлекли Йоханеса, и он заторопился к собравшимся.

– Открыли набор на целительский факультет, – подсказал один из стоящих, когда Йохан протиснулся к доске.

– На подготовку всего месяц? Да они с ума сошли! – воскликнул другой, сняв клетчатую шапку с головы. В рыжих бровях сверкали бисеринки пота. Он пробежал взглядом по списку требований, ткнул ухоженным пальцем и сказал: – Не знаю, как вы, а я лучше пойду на боевой. Выучусь на стражника, а там в гвардию.

– И с кем будешь воевать? С русалками? – поднял его на смех кудрявый блондин. Закусив пухлую губу, он встал рядом с Йоханом и, подмигнув ему, прокричал: – Ставлю двадцать маранов на то, что поступлю на целительский!

Вокруг призывно засвистели, крича: «Ну попробуй! Подумаешь, гений! Да ты даже в первый тур не пройдешь, Лавон!»

– Что нужно для поступления? – осторожно спросил Йохан у блондина.

Лавон улыбнулся и, смахнув незримую пылинку с плеча накрахмаленной рубашки, ответил:

– Знания и чутье, остальное дело практики. Меня зовут Мортус Лавон, сын моряка, по призванию – целитель.

– Болтун ты, а не целитель! – хохотнул рыжий.

Мортус не обиделся на его слова, им с Фредериком предстояло учиться на разных факультетах (в своем поступлении Лавон не сомневался).

– И все? Поступить могут и такие, как мы? Не аристократы… – последнее Йохан прошептал.

Новый знакомый отвел его от доски, ближе ко входу в собор, который оказался учебным заведением. Это его шпиль Йоханес видел при входе в город.

– Конечно, если котелок не пустой и хорошо варит. Тебя как зовут?

– Йоханес.

Мортус оглядел его с головы до ног и понимающе кивнул:

– С севера, значит.

– Потому что я такой бледный? – понял Йохан.

– И это в том числе. Целитель должен быть наблюдательным, подмечать каждую, даже незначительную деталь в пациенте. Придет к тебе, допустим, моряк с почерневшим ногтем, что это? Следствие сильного удара или же некроз? Вот это и предстоит узнать по цвету, запаху и ощущениям. Я так отцу спас палец от одного неопытного горе-лекаря, тот хотел его оттяпать, а все, что потребовалось, – настойка и длительный уход. В нашем деле главное – относиться к пациенту как к самому себе.

Йохану понравилось, как Лавон говорил о целительстве. В его голосе звучала искренняя доброта, а приятное лицо располагало к себе. Также пастух отметил чистые, ухоженные руки, и Мортус поймал его взгляд.

– Отец всегда мне говорил: неважно, какая у тебя работа, а за руками всегда стоит следить. Ведь руки – это первое, к чему прикасаются люди во время знакомства. Особенно когда ты целитель. Никому не захочется лечиться у нечистоплотного лекаря, который даже инструменты толком не обрабатывает.

Йоханесу оставалось лишь кивать в ответ на разумные слова Лавона.

– Значит, хочешь поступить? – спросил Мортус.

Йохан кивнул и потупил взгляд.

– Тогда пойдем ко мне, дом большой, отца нет.

Пастух удивился доверчивости блондина, тому, с такой легкостью он предлагал незнакомцу разделить с ним кров, даже не удосужившись узнать, порядочный ли перед ним человек. «Возможно, это черта южан. Северяне более подозрительны, но и жизнь у нас тяжелее».

– Только у меня почти нет денег… – пробормотал Йохан, состроив печальное лицо. О мешочке с жемчугом он не расскажет никому, даже под пытками.

Мортус пожал плечами. Словно для него не имело значения, сколько монет в кармане у Йоханеса.

– Вряд ли ты ешь столько же, сколько Фредерик, пойдем, здесь недалеко. Дом почти у самого моря, к берегу надо спуститься по ступенькам. Зато какие закаты можно увидеть.

До жилья Лавон болтал не переставая, рассказывая о своем отце, будущем поступлении и как Йохану понравится в Вайле. Пастух привычно все запоминал, но мысли его то и дело возвращались к отцу на мельнице, холоду Черного утеса и одинокой русалке, подарившей ему этот новый мир, открывшей куда больше тайн, нежели Лавон или кто-либо другой могли узнать из обычных книг.

Йохан обладал всеми качествами, чтобы завоевать расположение практически любого встречного. Привлекательный юноша, чью скрытность и молчаливость люди расценивали как вынужденную скромность, сочувствуя северянину и его непростой жизни. Лавон пекся о новом знакомом не хуже курицы-наседки. Поначалу постоялец без разрешения боялся взять даже чайную ложечку, всегда ходил, втянув голову в плечи. Бойкий Фредерик, и тот временами жалел Йоханеса, повторяя: северяне такие забитые, вас там заморозило от вечных холодов.

В хозяйстве у Йохана все спорилось. Несмотря на отца-моряка, Лавон был не приучен к ведению хозяйства и в доме многое нуждалось в ремонте, чем и занялся Йоханес, еще больше расположив к себе Мортуса. Тот даже не стал брать с него плату за комнату, только на продукты. Готовила молодым людям приходящая женщина, которую отец Лавона нанял перед отплытием.

– Думаю, он вернется к моему поступлению, если не позже, – сидя однажды за столом и готовясь к экзамену, сказал Лавон. – Мне его не хватает, но я не жалуюсь, – быстро поправился он, видя, как губы Йохана тронула привычная улыбка.

– Я никогда не расспрашивал тебя о матери, где она? – вдруг спросил Йохан.

Лавон откинулся на спинку стула, покачался