И жили они долго и счастливо - Алёна Селютина

горела на небе, и Василисе казалось, что она может все. Она скинула обувь – как давно мечтала об этом! – и впервые за долгие годы шагнула босыми ногами на холодную влажную траву. Закрыла глаза. И позвала Лес. Попросила у него прощение за то, что когда-то давно не доверилась, не пошла по его тропе. Теперь она готова была это исправить, если он даст ей шанс.

Мир вокруг дрогнул. Василиса открыла глаза. Прямо перед ней была тропа. Она возникала из ниоткуда и уходила в никуда. Не оглядываясь, Василиса шагнула на нее.

В Лесу царили покой и тишина и не было никого, кто говорил бы ей, куда идти и что делать. Наслаждаясь одиночеством и вновь обретенной свободой, она бродила по запутанным тропам и не хотела покидать его. Но у Леса были на нее свои планы. Однажды тропа вывела Василису к озеру. Она долго сидела на камне и рассматривала в воде свое отражение, и в какой-то момент ей показалось, что из глубин на нее смотрит маленькая девочка, для которой только минуло ее восьмое лето, смотрит и спрашивает, зачем она так поступила с ней, зачем не дала ей жить? И Василиса заплакала. Все сначала. Она мечтала все начать сначала.

В эту же ночь Лес открыл ей путь в соседний мир и вывел к зданию из серого камня, возле которого стоял Баюн. Вывел, огладил плечо веткой березы и скрыл тропу.

Глава 7

По совету Данилы, чтобы Гензель и Гретель случайно не прониклись теплыми чувствами к Конторе, но при этом и не смогли обвинить их ни в чем конкретном, на них напустили домового Савелия. Домовой был стар и сердит, считал, что мир катится в тартарары, и раз уж такое дело, то можно и ускорить процесс. К работе он приступил со всем возможным энтузиазмом. В первую же ночь, стоило разыграться ливню, ветер распахнул неплотно закрытые створки деревянного окна, и брат с сестрой проснулись от того, что их поливало водой. Постели оказались абсолютно мокрыми. Они достали из дорожной сумки тяжелые плащи, подбитые мехом, по привычке кинули их на пол и приготовились спать дальше. Но не тут-то было. Где-то в углу что-то зашуршало. Гретель положила на руку брата ладонь.

– Просто мышь, – ответил Гензель.

Из угла вновь донесся шорох. Потом писк. Потом все стихло, и Гретель наконец уснула, а наутро невыспавшиеся толком от смутных кошмаров, мучивших их всю ночь, брат с сестрой обнаружили, что их плащи обзавелись искусно выгрызенным узором, причем в самых разных местах.

– Просто мышь, да? – сквозь зубы поинтересовалась Гретель. – Правильно говорят, что русские – настоящие варвары, как они живут в таких условиях?

Она протянула руку, чтобы включить чайник, и тот ударил ее током.

– Гретель, ты не видела мои линзы? – нахмурился Гензель. – Вечером в тумбочку убрал…

– Так, ну и что дальше? – вскипела Гретель и бросилась искать главного в этом бедламе.

Елена изошлась на улыбки и извинения, пока переселяла брата и сестру в другую комнату.

– Никогда такого не было, – с неподдельным сожалением причитала она, выдавая им самое целое и новое из имеющегося постельного белья. На самом деле пришлось потревожить запасы самого Баюна, и она надеялась, что он никогда об этом не узнает.

– И мыши у нас уже очень давно не водятся, но я обязательно передам все Даниле. И проводка исправна… Уверена, что здесь вам будет комфортнее.

Она открыла дверь, и Гензель и Гретель прошествовали в большую светлую комнату, обставленную добротной мебелью.

– Держим для специальных гостей с Буяна, поселила бы вас здесь вчера, но вчера здесь еще жил один такой гость, – улыбнулась она. – Чувствуйте себя как дома.

И она ушла, а брат и сестра остались.

– Сразу бы так, – цыкнула Гретель.

– Что ж, как русские говорят: не было бы счастья, да несчастье помогло.

Они усмехнулись друг другу: оба прекрасно понимали, что никто их сюда заселять не планировал. Весь день комната вела себя образцово-показательно: вещи не пропадали, током не било, полы не скрипели. Однако всю ночь Гретель снова мучали кошмары, и, проснувшись, она еще долго не могла отдышаться. Позже, когда едва вставшее солнце достаточно осветило комнату, она устроила настоящий обыск, уверенная, что все это неспроста, но, разумеется, ничего не нашла, потому что Савелий заранее забрал тусклую черную жемчужину.

На следующую ночь кошмары снились уже не только Гретель, но и Гензелю. Так продолжилось и на третью ночь. Брат и сестра ходили невыспавшимися и злыми, заместителя Сокола, которому он их скинул, слушали вполуха, дергались от любого резкого звука и быстро снискали репутацию параноиков. В принципе, отчасти так оно и было, но никогда не проявлялось столь явно. Именно поэтому, когда в очередной раз перехватившая их Василиса красочно расписала ближайшие пункты культурной программы, они прямо заявили, что сегодня их не интересуют экскурсии, театры и органный зал.

– Нам нужна католическая церковь, – хмуро потребовал Гензель.

Василиса сумела удержать улыбку и не подать вида, что удивилась. Требуемое в городе было. Сама Василиса внутрь не пошла, а вот брат с сестрой долго сидели на скамье, сжимая в руках четки и читая молитвы. Однако молитвы не помогли, и ночью все повторилось.

– Где-то в городе ведьма или чернокнижник, именно поэтому мы мучаемся кошмарами, – сказала вечером Гретель брату.

Она расстелила перед собой купленную в переходе карту города и, достав из походного рюкзака маятник – каменный наконечник стрелы на серебряной цепочке, – занесла его над ней. Маятник покачался и уверенно опустился на карту. Гретель склонилась ближе. В ее облике проступило что-то хищное, голубые глаза словно стали темнее и с предвкушением заблестели.

– Что там? – подался вперед Гензель. Он рассмотрел указанное место и сверился с легендой в углу.

– Какой-то поселок. Сейчас.

Он достал из рюкзака небольшой ноутбук и открыл спутниковую карту, максимально приблизил нужное место, раскрыл ноутбук на сто восемьдесят градусов, разложил на столе и раскрутил маятник уже над ним. Маятник задумчиво совершил несколько кругов над экраном, а потом ткнулся в нечеткое квадратное пятно багряного цвета: крыша дома. Вполне конкретного дома. Гензель сверился с электронной картой, вбил в поисковик название улицы, и через мгновение брат с сестрой разглядывали на выпавших фотографиях стройные верхушки домов, скрытых сплошными двухметровыми заборами.

Жители поселка явно ценили личное пространство.

– Вечером сходим на прогулку и запустим дрон. Там лесополоса недалеко, что взять с двух тупоголовых туристов?

Улыбка Гретель стала еще шире. Охота началась.

Задача была не новой, а трюк – простым. Дрон проводил топографическую фотосъемку, и нужная точка обретала плоть. На дрон обычно вязали заговоренную нить, отводящую любопытные взоры. Что Гензель, что Гретель – оба ненавидели магию, но уже давно поняли, что бороться с ведьмами, не используя их же методы, – задача трудно осуществимая.

Дрон сделал несколько кругов и послушно приземлился перед Гензелем. Тот поспешно вынул флеш-карту и вставил ее в ноутбук. Брат и сестра склонились над экраном.

– Дети… – растерянно произнес Гензель. – Что они делают?

– Кажется, читают.

На видео был запечатлен дворик частного дома с плетеными креслами, прудом, какими-то хозяйственными постройками и беседкой с русской печью. На лужайке лежали дети – мальчик и девочка. Они ели яблоки и действительно читали. Рядом с ними растянулись на солнышке два огромных добермана.

– И? – спросила Гретель.

– Ученики? – предположил Гензель. – Послушай, может, нам стоит переговорить с Соколом?

Гретель фыркнула.

– Хваленый Сокол разве что в рот не заглядывает этому их Баюну, а в том, что он темный, сомнений нет. И ты действительно думаешь, что он нам поможет? Я не удивлюсь, если они тут все повязаны, и в результате мы только спугнем ведьму. Идем завтра днем, в полдень, когда ее сила пойдет на убыль. Я сошлюсь на недомогание, ты скажешь, что остаешься со мной. Уж с территории как-нибудь незамеченными выберемся.

* * *

Около трех часов дня стоящая на рабочем столе Кощея небольшая медная статуэтка в виде танцующей с ножами девушки внезапно ожила и закружилась на месте, явно давая понять, что она готова использовать оружие не только как реквизит. Кощей глубоко вдохнул, учуял отнюдь не русский дух, взглянул на недописанное исковое заявление и ворох бумаг, которыми собирался подкрепить требования, и, решив, что перерыв не помешает, направился во двор, где дети штудировали выданные им книги по магии. В попытке занять Агату и Демьяна и минимизировать тот хаос, что вносила в жизнь дома эта