И жили они долго и счастливо - Алёна Селютина

на его голове. Но теперь она была женой и царевной, а не просто перепуганной девчонкой. И она гордо вскинула подбородок. Кощей, кажется, не обратил на это ни малейшего внимания.

– Подождем, – сказал он с какой-то непонятной ей усталостью, словно все это ему было в тягость. – Ты дала клятвы, супруг твой дал. Интересно, как вы будете их выполнять. Гуляй где хочешь, Василиса. Ты не в темнице. Ты в гостях.

На этот раз ей отвели покои поменьше и поскромнее. Зато никто не запирал дверь на засов и не указывал, куда идти. Замок был все так же сумрачен и стыл и пугал тишиной и отсутствием людей. Темно-серое небо заглядывало в каждое окно, и не на что было перевести взгляд, чтобы хоть немного отдохнуть от мрачного и унылого. Василиса бродила по бесконечным лестницам и коридорам, выходила во внутренние дворы, вымощенные камнем, и нигде не встречала ни цветка, ни птицы, ни зверя. Ни одна травинка не пробилась сквозь щель.

Снаружи замок окружала пропасть, через которую перекинулся узкий каменный мост, а сразу за ним начинался бесконечный черный лес – в нем обитали подданные здешнего царя. Василиса часто останавливалась у начала моста и смотрела вниз, в сизый туман, клубившийся на дне пропасти. Приходили разные мысли, но она верила, что Иван ее спасет.

Однажды Василиса увидела тропу. Было страшно подумать, каких усилий требовалось Лесу, чтобы пробиться сюда. Тропа была совсем узкой, еле заметной, она выбегала из леса и, истончаясь, ползла по мосту, пытаясь подобраться ближе, и девушка знала: ступит на нее – и спасена. Это был путь назад, в ее мир. Но она не могла им воспользоваться. У этой игры были свои правила. Она дала клятву. Ей полагалось ждать и верить. И Василиса повернулась к тропе спиной, и стольких сил ей это стоило, что следующие несколько дней она горько плакала и не покидала своей комнаты.

В первый вечер в замке Кощей предложил ей разделить с ним трапезу, но Василиса промолчала и не пошла за ним. Он не стал настаивать и больше ее не звал. В этот раз она его вообще почти не видела. Еда в ее покоях появлялась и исчезала сама собой, как и все, в чем она нуждалась. И ненавидеть царя Нави становилось все сложнее и сложнее. Ненависть что огонь, ей нужна пища, а Кощей ее давать не желал.

Впрочем, была у Василисы и отрада – Кощеевы конюшни, единственное место, где обитали живые существа. Василиса приходила и оставалась там надолго, гладила коней, угощала их диковинными фруктами, что ей приносили невидимые слуги, говорила с ними, начищая шкуры и расчесывая гривы. Кони не сторонились ее, наоборот, радостно фырчали, раздувая большие мягкие губы. Каждый из них был в полтора раза больше обычного, но она не боялась. Однажды, когда Василиса была в конюшне, туда вошел Кощей. Он взглянул на нее и промолчал, сам запряг своего коня и вывел наружу. Василиса сочла его молчание за разрешение остаться.

А потом появился Иван. Он не сражался с Кощеем. Не вызывал его на честный бой, в котором, скорее всего, проиграл бы. Он надломил иглу, и Кощей рассыпался прахом. Впрочем, слишком просто все это было, чтобы Василиса поверила. Но Иван поверил, и она не стала его переубеждать. Иван вернул ее в царский дворец. Пришло время стать женой по-настоящему. И не просто женой, а женой царского сына. Эта роль оказалась куда сложнее, чем представлялось Василисе.

Вскоре началась война, старшие царевичи погибли один за другим, не успев оставить после себя наследников, и на престол взошел Иван. Василиса стала царицей. Так она оказалась заперта в женском тереме без права покидать его по своему желанию. Царице полагалось вышивать и молиться. И родить царю наследника. Царице нельзя было на конюшню, нельзя было в лес и даже просто поговорить с кем-то, кто не входил в круг одобренных приближенных, было нельзя. Ей дозволялось выходить во внутренний сад и получать челобитные от бояр, которые надеялись, что она сможет умилостивить мужа и убедить исполнить их просьбы.

Василисино заточение в женском тереме не походило на плен в Кощеевом замке. Но пусть эта клетка была красивее, она все равно оставалась клеткой. Это была не жизнь.

В положенный срок Василиса родила Ивану сына, которого нарекли Алексеем. Но ребенка у нее забрали, назначив ему кормилицу. Через сутки после родов, не выдержав, ночью она наложила на себя заговор, скрывший ее от взглядов, и пробралась в покои, отведенные Алексею. Увидела, как его держит на руках и кормит другая женщина. Не помня себя, Василиса с трудом вернулась обратно. Потрясение оказалось столь сильным, что она впала в горячку. Наверное, лучше бы ей было тогда умереть, но она выздоровела, а потом еще долго не хотела жить. Она умоляла Ивана вернуть ей Алексея, обещала быть покладистой и покорной, дать ему все, о чем он попросит. Но он остался непреклонен. И Василиса возненавидела мужа. Она встала перед выбором: выкрасть сына и сбежать или сдержать данную во время брачного обряда клятву. И за свое решение возненавидела уже себя.

А у Ивана, ставшего царем, теперь было много дел и оставалось совсем мало времени на жену. Жену, которую он никогда не любил и полюбить не смог, которая ему навязалась и оказалась слишком строптивой, чтобы повиноваться и молчать. Иногда Василиса думала, что сама была повинна в том, как все обернулось. Прояви она изначально больше ласки и понимания, быть может, он приходил бы к ней чаще, нуждался бы в ее совете и в ней, быть может, все пошло бы не так. Однажды он действительно пришел к ней за теплом, но, полная обиды и разочарования, она ответила сдержанно и почти насмешливо. Иван скрипнул зубами, развернулся и ушел. И по-своему был прав.

Детей Василиса Ивану больше не родила, в конце концов, травницей Яга была великолепной и свои знания передавала ей не жадничая. А Василиса точно не была готова снова пережить потерю ребенка.

Тридцать три года была Василиса женой Ивану, держала клятву, не любя его и мечтая о свободе.

А потом Иван умер. Свершились похоронные обряды, и на престол сел их сын, которого она знала по рассказам своих птиц. Все эти годы она наблюдала за Алексеем лишь издали, потому что Иван был против их встреч, а что есть желание царицы против слова царя?

Однажды Василиса проснулась среди ночи. В окно лился лунный свет, озаряя ее покои. Света было так много, что она могла рассмотреть каждый цветок, нарисованный на стенах. Василиса любила полную луну и любила ее холодное спокойное свечение. Она встала с кровати, желая постоять в этом свете, и вдруг заметила отражение в зеркале. Оттуда на нее смотрела старуха. Василиса подошла ближе. И старуха придвинулась к ней. «Неправда», – шепнула, испугавшись чего-то, Василиса и сняла с пальца перстень с навязанными на него чарами морока, что заменяли ей морщины. Этот облик и впрямь был ложью. Ведьмовской силы в ней оказалось больше, чем она когда-то предполагала. И из черной зеркальной глади на нее взглянула молодая женщина. Женщина, судьба которой могла сложиться совсем иначе. Василиса подумала о взрослом сыне, который вспоминал о ней реже, чем его отец. Подумала об оставшейся жизни, которая ожидает ее здесь. Подумала о том, что смерть мужа освободила ее от клятв. Тогда она поспешно облачилась в самое скромное платье, какое смогла найти, и накинула на голову платок. Обычно колдуны и ведьмы использовали для колдовства заговоры, заученные наизусть, но наставницей Василисы была Яга, и она показала ей другой путь. Иногда достаточно искренне желать и с чувством попросить, сдобрив просьбу щепоткой силы. Кончики пальцев закололо. Василиса присела и коснулась деревянного пола. Не нужно скрипеть, схорони мои шаги. Потом точно так же дотронулась до двери. Не выдавай меня. Встала и провела рукой от лба до груди. Меня здесь нет. После этого она выскользнула за порог своих покоев. Не скрипнула дверь, и стража не обратила на нее внимания. Василиса преодолела женскую половину терема и сбежала вниз по круглой тайной лестнице, ведущей во внутренний двор к ее саду, почти вылетела наружу. Луна так ярко