Тайна Синего имама - Бернар Бессон

Саид схватил две прикрепленные к поясу рукоятки и слаженным движением резко потянул их вниз.

— Я повторял раз сто! — сказал он.

— Прекрасно.

Синий имам обнял юношу и вышел из квартиры. Дверь с сухим стуком захлопнулась за ним. На улице бригада муниципальных рабочих молча счищала снег с тротуаров Монружа. На Западе любят тишину. Неверные полагают, что если притвориться, будто все на земле тихо и спокойно, можно прожить свой век, не обращая внимания на чужие страдания, на мучения мусульман по всему миру.

Булар поймал снежинку и смотрел, как она таяла. Операция «Снег и пепел» была запланирована не только в соответствии с религиозным календарем христиан. Зима играла в ней важную роль.

Сен-Клу, 8:45

Дюрозье нажал на кнопку звонка и подышал на руки. Он уже успел сильно пожалеть о забытых дома перчатках. Дул ледяной ветер, и деревья в садах покрылись инеем. Вилла, принадлежащая ясновидящей, казалась весьма внушительной, на улице не было ни души. Дверь открылась, и на пороге появился человек в халате.

— Толкните решетку, она не заперта.

Дюрозье взялся за холодные прутья решетки, и ржавые петли заскрипели. Поднявшись по лестнице на крыльцо, он стряхнул снег с ботинок и представился.

— Меня зовут капитан Дюрозье, — сказал он, — я работаю с генеральным инспектором Морваном.

— Я знаю, он нам звонил. Проходите внутрь, а то простудитесь.

Войдя в коридор, который показался ему очень теплым, Дюрозье увидел мраморную лестницу и почувствовал запах молотого кофе, доносившийся из кухни. Мужчина, встретивший Дюрозье, похоже, выходец из Северной Африки, был плохо выбрит и сгорблен.

— Следуйте за мной.

Дюрозье поднялся за ним по лестнице. На площадке второго этажа было несколько дверей, и провожатый указал ему на одну из них:

— Входите и не задавайте вопросов.

Дюрозье вздрогнул, когда за ним затворилась дверь и он остался один в полумраке комнаты. Ему потребовалось время, чтобы понять, где он находится.

Посреди комнаты стоял ящик, на котором горела свеча, освещавшая покрытое татуировками лицо пожилой женщины, сидевшей по-турецки на шерстяном коврике. Ее плечи прикрывала какая-то индейская накидка. Картина показалась Дюрозье совершенно абсурдной. Женщина сидела абсолютно неподвижно. Дюрозье подумал, уж не спит ли она.

И как Морван мог верить в этот маскарад? Шеф и вправду общался с самыми невероятными людьми. Дюрозье чувствовал себя не в своей тарелке и уже начал подумывать о том, чтобы улизнуть.

— Садись, не стой, — неожиданно произнесла ясновидящая.

Дюрозье огляделся и не увидел ничего похожего на стул. Комната была совершенно пустой, и через закрытые ставни в нее едва проникал дневной свет. Наконец он сел на пол напротив женщины.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Жан-Шарль Дюрозье.

— Ты слишком молод для этой работы. Любишь опасность?

— Люблю… но не до безумия.

— У тебя чистое сердце. Как там поживает Морван?

— Хорошо.

Дюрозье положил ногу на ногу. У женщины был глубокий голос, слишком сильный для тщедушного тела, из которого исходил. Она выпростала из-под накидки покрытые синими татуировками руки. Крупные ногти были выкрашены в разные цвета. Ясновидящая смотрела на него со странным выражением, как будто вовсе его не видела. Освещенные пламенем свечи глаза придавали ее облику что-то от вавилонской статуи.

— Покажи мне, что ты принес.

Дюрозье достал из кармана куртки и положил на ящик перед женщиной фотографию Тарика Хамзы и карманное издание «Забытых стихов».

— Это фотография Тарика Хамзы — террориста, который убил…

— Я знаю.

— А книга написана… — попытался объяснить Дюрозье.

— Замолчи.

Она протянула руки к книге и фотографии и провела по ним ладонями. В комнате пахло ладаном, но было непонятно, откуда именно исходит запах.

— Все, я закончила, — произнесла ясновидящая.

— И… что вы увидели? — спросил совершенно сбитый с толку Дюрозье.

На этот раз она смотрела на него по-настоящему.

— Я ничего не увидела, потому что не каждый раз удается увидеть, но я узнала две вещи. Тот, кого вы называете Тариком Хамзой, давно умер.

— Умер?! Как?

— Я не знаю, как именно, но это некрасивая история.

— А второе?

Женщина указала на книгу, лежавшую между ними на ящике:

— Эта книга лжет…

— Вы хотите сказать, что автор солгал и «забытых стихов» не существует?

— Будь внимательнее, молодой человек. Я говорю, что лжет этот предмет — книга, бумага, обложка. Не знаю, лжет ли автор. Да примет Господь его душу.

Она принялась листать книгу, потом снова положила ее на место, как какую-то мерзкую, грязную вещь.

— Как может лгать книга, если автор не солгал?

— Книга лжет; на ней печать Сатаны. Иди и скажи это Морвану. Рядом с вами плохой человек. Вы в большой опасности.

Дюрозье поблагодарил ясновидящую и поспешил распрощаться. Выходя из комнаты, он в последний раз обернулся и посмотрел на женщину. Она покрыла голову накидкой и снова уподобилась куче шерстяной ткани, освещенной дрожащим пламенем свечи.

Выйдя на улицу, Дюрозье задумался о том, как он расскажет об услышанном Морвану. Как может лгать книга, если ее автор не лжет?

Он снял с пояса телефон и для начала позвонил Валери, чтобы рассказать о результатах своей экспедиции.

— Что ты обо всем этом думаешь? Просто невероятно!

— Естественно, все это ни в какие ворота не лезет! Чего и следовало ожидать, — без энтузиазма откликнулась Валери.

— Ты уже связалась с издательством?

— Сейчас туда еду.

— Попробуй что-то у них разузнать о том, как книгу печатали, верстали, ну, про бумагу там что-нибудь. Кто его знает…

— Они решат, что я свихнулась!

— Да какая разница. Ладно, пока отключаюсь. Поеду наведаюсь в госбез. Будь осторожна!

Париж, площадь Сен-Сюльпис, 09:00

В лобовом стекле машины показались башни церкви Сен-Сюльпис. Валери, сидевшая рядом с шофером, застегнула куртку.

Если доверять информации, выложенной на сайте, издательство «Галуа» — небольшая семейная фирма, основанная еще до Второй мировой войны.

Более полувека «Галуа» было одним из немногих специализированных издательств, выпускавших книги по алгебре и геометрии. Своей репутацией фирма обязана тому что раз или два в год издавала научное или литературное произведение, которое становилось сенсацией. Публикация скандальной биографии Эдгара Гувера, почти полвека возглавлявшего ЦРУ, вывела издательство на американский рынок. Скандал стал визитной карточкой издательского дома «Галуа», издательство провоцировало полемику между специалистами в самых необычных и странных областях. Еще не утихли страсти, разгоревшиеся из-за недавно изданной книги, оспаривавшей существование парникового эффекта. Участники демонстрации антиглобалистов жгли экземпляры этого издания: о такой рекламе другие парижские издательства могли только мечтать!

Валери полагалась на то, что прослушивание телефонных линий, на котором настаивал Морван, позволит им больше узнать об авторе другой скандальной книги и о тех, кто жаждет его смерти.

— На площади поверните направо. Осталось меньше полусотни метров, — сказала она шоферу.

Автомобиль остановился перед входом в дом. Валери осторожно переступила через ледяную дорожку на тротуаре и нажала на кнопку домофона. Она неплохо знала этот квартал с его многочисленными кафе, однако ни разу не обратила внимания на скромное здание издательства, где печатался Клеман-Амруш.

— Кто там? — послышалось из домофона.

— Из Министерства внутренних дел. У меня назначена встреча с мадемуазель Кардоной Кампо, — ответила Валери.

Дверь открылась, и Валери увидела мощеную аллею, почему-то напоминавшую вход в тюрьму. Ее встретил мужчина, разглядывавший ее с нескрываемым любопытством. Валери сразу узнала консьержа, хотя ни разу с ним не встречалась: в Отделе секретных дел о ее памяти на голоса ходили легенды.

— Вы — мадемуазель Валери Трико, капитан полиции из Министерства внутренних дел? — спросил консьерж.

— Мадам Трико! — поправила Валери.

— Извините…

Хотя Валери не была замужем, она не выносила, когда ее называли «мадемуазель».

В глубине души Валери придерживалась феминистских взглядов и вполне могла поставить зарвавшегося мужика на место хлестким словцом или парой оплеух — тут все зависело от места и собеседника. Она прекрасно владела боевыми искусствами и даже выработала на основе дзюдо и французского бокса свой индивидуальный стиль, который придавал ей уверенности. В школе полиции Валери приобрела репутацию опасной женщины, ее прозвали «Человеком-бомбой»,[10] так что однокашники старались держаться от нее подальше и не навязываться в кавалеры.