Годы в огне - Марк Гроссман

Командиром отряда, по рекомендации Центра, избрали Петра Акимовича Никитина. Это был надежный, твердый человек. Прожив на свете двадцать семь лет, он чуть не половину из них проработал в шахтах Соймановской долины. В апреле 1917 года Петр вступил в партию большевиков и был избран депутатом Карабашского Совета.

В начале нового, девятнадцатого года в отряде было уже семьдесят пять человек, и боевики приступили к диверсиям. Они рвали телеграфные и телефонные провода, спиливали столбы связи на линии Кыштым — Карабаш — Миасс.

Посылаемые в лес каратели никого не находили.

В конце января карабашцев пригласили в Челябинск. Центр ставил задачу: многократно увеличить отряд, прежде всего, за счет разведчиков-информаторов, — их количество надлежало довести до ста человек.

Помня свое обещание, челябинцы выделили отряду из своих скудных запасов семнадцать винтовок, пять наганов и немного патронов. Остальное оружие партизаны должны были захватить у одиночных солдат, полицейских, небольших охранных частей, в обозах врага.

Центр посоветовал товарищам усилить конспирацию, ввести клички, перепроверить явочные квартиры. Базу следовало перенести подальше в лес и горы.

Отряду также вручили пять тысяч рублей, но предупредили: потом придется добывать деньги самим, экспроприируя их у местных буржуев, торговцев и кулаков.

Уже к апрелю девятнадцатого года подполье насчитывало более четырехсот человек. Пятую часть составляли большевики.

Партизанский отряд и его связники делились на тринадцать групп, и каждую из них возглавлял коммунист.

Как только год повернул на весну, штаб приказал рыть блиндажи. Жилье для партизан вскоре было готово, и сюда, на Мурашиный кордон и Баик, отправилось более ста боевиков. Вокруг этой зоны построили шесть «почтовых ящиков». Это были неглубокие потайные ямы для приема оружия, продовольствия и агентурных донесений.

Надежная и немалая сеть информаторов собирала день и ночь факты о войсках врага, передвижениях карателей, передавала в отряд гласные и секретные приказы белых.

С неоценимой пользой и отвагой выполняли эту тяжкую работу женщины горного округа. Мужество и хладнокровие отличали супругу коммуниста Ивана Пичугова Феклу Филипповну. Мать троих детей, старшему из которых было восемь лет, а младшему лишь год, она, не колеблясь, отдала свою квартиру для конспиративных встреч. В ее жилье не раз собирались и укрывались подпольщики и люди, за которыми охотилась контрразведка Колчака.

Фекла Филипповна нередко приходила в Рождественское и на Смирновский рудник. Именно в те дни в «почтовых ящиках» появлялись сведения о дислокации белых частей, а также о приспешниках врага.

По заданию подпольщиков Пичугова покупала в селах хлеб и дважды в неделю относила его за многие версты партизанам. Не всегда эти частые ходки оставались незамеченными, и женщину то и дело хватали контрразведчики. Ее били плетью и шомполами, но ничего не могли выбить, кроме проклятий и стонов.

Сурово и удачливо исполняла свое подпольное дело Филанцета Терентьевна Глазкова. Ее мужа, депутата Карабашского Совета, зверски зарубили и бросили в шахту враги. Что же они могли ждать в ответ от его молодой вдовы?

Филанцета Терентьевна, которой помогала сестра покойного мужа Анна Николаевна Букина, укрывала в тайнике дома земляков, бежавших из белой армии, и местных подпольщиков. Как только появлялась возможность, красных бойцов переправляли в отряд.

Однажды вечером к Глазковой заскочила по соседству самогонщица Таисия Ерохина[14].

Вдова, ненавидевшая вертихвостку, встретила ее молчанием и тяжелым взглядом. Но Ерохина сделала вид, что не заметила ненависти. А услышав чьи-то шаги в соседней комнате, спросила напрямки:

— Кого прячешь, соседка?

— Никого. Ребенок там. И уходи. Некогда мне язык трепать.

В ту пору в тайнике дома скрывалось двенадцать человек. Как только стемнело, женщины немедля увели подпольщиков в отряд.

Едва Филанцета и Анна успели вернуться в дом, дверь затряслась от ударов.

Никого не найдя в комнатах и подполе, казаки увели с собой женщин. Трое суток над ними измывались, но родственницы молчали. Каратели вынуждены были выпустить арестованных.

Той же монетой, что и Глазкова, платила белым вдова заместителя председателя Карабашского Совета Степанида Каллистратовна Тетерина. Муж ее погиб под шашками палачей и был сброшен в ту же шахту, что и Глазков. На руках у молодой женщины осталось четверо малолетних детей и старики родители. Но это не подавило железной воли Степаниды — она ходила в разведку, прятала подпольщиков, вела агитацию против Колчака.

Вместе работали на Советскую власть супруги Сергеевы. Глухой зимней ночью, когда глава семьи был в забое, дом обложила полиция, и офицер постучал в дверь. С вечера в доме прятались партизаны, приехавшие в город за хлебом.

Парни решили живыми врагу не даваться. По их сигналу Елена Павловна Сергеева открыла дверь, и белые кинулись в горницу.

В тот же миг Павел Медведев вскинул над головой бомбу, и белые в ужасе попятились назад. И тогда партизан швырнул ее под ноги застывшим от страха полицейским.

Те бросились из дома, ожидая взрыва, но все было тихо, — случается и такое.

Белые опомнились, открыли огонь. Но их минутной заминки хватило боевикам, чтоб скрыться.

Елену Павловну били и допрашивали в кыштымской тюрьме шестьдесят дней. Ее выпустили оттуда полуживую. Все эти два бесконечных месяца женщина утверждала, что не знает никаких партизан, а люди, что были в ее доме, зашли напиться. И хотя всем было ясно, что это не так, каратели в бессилии опустили руки.

Сведения особой ценности передавала подполью восемнадцатилетняя телефонистка Наталья Алферова. В свое время каратели избили ее нагайкой «просто так», для острастки.

Девушка подслушивала разговоры офицеров и железнодорожных чиновников по телефону — и все важное тотчас сообщала руководителям партийного подполья и партизанам.

Горняки и металлурги воевали с врагом целыми семьями. Прочно были связаны с отрядом супруги Василий Егорович и Мария Андреевна Никитины. Василий Егорович был мастером на Рассыпухинских печах, севернее Карабаша, и оттого мог в любое время уехать в город и вернуться на производство «по делам службы».

В дом Никитиных стекались сведения, собранные разведчиками. Отсюда они переправлялись в отряд. Из этого же дома шли в лес продовольствие и медикаменты.

Вполне лояльными людьми считали колчаковцы председателя Потребительского общества Карабаша Петра Костерина, волостного старосту Николая Сорокина, члена волостной управы Ивана Мусляева. Однако видимая жизнь этих людей была лишь ширма, за которой укрывались беспощадные враги Колчака.

Петр Дмитриевич Костерин частенько прямо из пекарни отвозил хлеб и муку партизанам. Получив директиву горкома, он установил связь с Мусляевым и устроил, с его помощью, сторожем в волостную управу большевика Егора Ершова.

Мусляев был богат, но честный человек, ненавидел Колчака. Вскоре хозяин передал Ершову подводу продуктов своего производства, и тот доставил ее в отряд.

Волостной староста Николай Сорокин сообщал партийному подполью и партизанам приказы белых властей, сведения о готовящихся облавах и обысках, снабжал подпольщиков бланками документов, не однажды способствовал освобождению арестованных товарищей.

Следили за каждым шагом врага разведчики Федор Иванович Морозов, Иван Дмитриевич Архипов, Филипп Николаевич Глухов.

Конечно, в работе такого размаха трудно избежать потерь. В январе и феврале 1919 года за решетку попали многие подпольщики Кыштыма, Карабаша и окружающих сел. Но все арестованные, несмотря на побои, держали язык за зубами, и отряд продолжал действовать без заминок.

В феврале красным был нанесен удар в спину. Поздно вечером секретарь партийного подполья Карабаша Михаил Потапович Никитин возвращался с совещания в Губернском. Его заметил сын кулака, белоказак Гаврила Фирсов. Окликнув Никитина, Фирсов завел с ним разговор и, убедившись, что это «главный большевик города», полоснул Михаила Потаповича ножом.

Колчаковцы привезли труп Никитина к пожарной каланче и скинули на землю. Они надеялись, что подпольщики попытаются выкрасть тело своего вожака и угодят в ловушку: кругом прятались каратели.

Однако Фекла Филипповна Пичугова, узнав о том из совершенно надежных источников, успела вовремя предупредить своих.

Через десять суток, потеряв надежду и терпение, каратели свезли останки убитого большевика в овраг Белая Глина и бросили его там.

Семья похоронила павшего героя в скованной морозом земле.

Узнав о гибели Никитина, подпольщики и партизаны поклялись заплатить неприятелю сторицей.