Стихи - Эмиль Верхарн

Перевод В. Брюсова

Из книги «Календарь»

(1894)

Декабрь

— Откройте, люди, откройте дверь мне!Стучусь в окно я, стучусь в косяк.Откройте, люди! Я — зимний ветер,Из мертвых листьев на мне наряд.

— Входи свободно, холодный ветер,Живи всю зиму в печной трубе;Тебя мы знаем, тебе мы верим,Холодный ветер, привет тебе!

— Откройте, люди! Я— неустанный,В неверно-серой одежде дождь.Я чуть заметен в дали туманной,На фоне неба и голых рощ.

— Входи свободно, дождь неустанный,Входи, холодный, входи, глухой!Входите вольно, дождь и туманы,Есть много трещин в стене сырой.

— Откройте, люди, дверные болты,Откройте, люди! Я — белый снег.Все листья, ветер, в полях размел ты,Плащом я скрою их всех, их всех.

— Входи свободно под крики вьюгиИ лилий белых живой посевРазбрось щедрее по всей лачугеДо самой печи, о белый снег!

Входите смело, снег, дождь и ветер,Входите, дети седой зимы!Мы, люди, любим и вас и северЗа скорбь, что с вами познали мы!

Перевод В. Брюсова

Из книги «Лики жизни»

(1899)

На набережной

Там, в ландах, к жизни мирной и оседлойПривыкли люди. В крепких и простыхСуконных платьях и сабо своихОни шагают медленно. Средь них —О, жить бы мне в Зеландии той светлой!

Туда, где, отразив закат,Заливы золото дробят,Я плыл немало лет подряд.О, жить бы там,—У пристани, где спят суда,Свой бросить якорь навсегдаТому, кто долгие годаПлыл по волнам!

К надежным зыбким в те края,Смирив гордыню, путь направил я.

Вот славный город с тихими домами,Где кровля каждая над узкими дверямиНа солнышке блестит, просмолена.Вверху колокола, с рассвета до темнаТак монотонноПлетут все ту же сеть из тех же бедных звонов.

Я плыл по дальним рекам, что суровыИ горестно-медлительны, как вдовы.

Свеж будет уголок чудесный,Что станет в чистоте воскреснойСлужанка старая держать,Где стену будет украшатьВ тяжелой золоченой рамеС причудливой резьбой, с церковными гербамиЛандкарта Балеарских островов.А на шкафу, — о, моря зов!В бутылку спрятана умело,Расправив крылья парусовИз лоскутков, по ветру смелоПлывет малютка каравелла!

Я миновал в ночном звенящем гулеТеченья мощные, что землю обогнули.

Вблизи канала, в кабачке,Я, как обычно, в час вечернийУсядусь и увижу вдалекеНа мачте корабля свет фонаря неверный:Горит, как изумруд, его зеленый глаз…Я из окна увижу в этот часШаланд коричневых и барок очертаньяВ огромной ванне лунного сиянья.Листва над синей пристанью темнаИ в дремлющей воде отражена…Недвижен этот час, как слиток золотой.Ничто не дрогнет в гавани. ПоройЛишь парус там, над сонною волной,Чуть заполощет, но повиснет вскореВ ночном безветрии…

О, море, море!

Неверное и мрачное, оноМоею скорбью до краев полно.Уж десять лет, как сердце стало эхомБегущих волн. Живу и грежу ими.Они меня обворожили смехом,И гневом, и рыданьями своими.О, будет ли под силу мнеПрожить от моря в стороне?Смогу ли в доброй, светлой тишинеЗабыть о злом и ласковом просторе,Жить без него?

О, море, море!

Оно живительной мечтойСогрело ум холодный мой.Оно той гордой силой стало,Что голову мою пред бурей поднимала.

Им пахнут руки, волосы и кожа.Оно в глазах моих,С волною цветом схожих.Его прилив, отлив его —В биенье сердца моего.

Когда на небе золотом и рдяно серномРаскинула эбеновый шатерЦарица-ночь, возвел я страстный взорЗа край земли,В такой простор безмерный,Что до сих порОн бродит в той дали.

Мне часа каждого стремительный удар,И каждая весна, и лета жарНапоминают страныПрекрасней тех, что вижу пред собойЗаливы, берега и купол голубойВ душе кружатся. И сама душаС людьми, вкруг бога, вечностью дыша,Кружится неустанно,А в старом сердце скорбьС гордыней наравне —Два полюса земных, живущие во мне.Не все ль равно, откуда те, кто вновь уйдет,И вечно ль их сомнение грызет,В душе рождая лед и пламя!Мне тяжело, я изнемог,Я здесь остался б, если б мог.Вселенная — как сеть дорог,Омытых светом и ветрами.И лучше в путь, в бесцельный путь, но только в путь,Чем возвращаться в тот же дом и, за трудомОдним и тем же сидя вечерами,В угрюмом сердце ощутитьЖизнь, переставшую стремленьем вечным быть!

О, море, нескончаемое море!О, путь последний по иным волнамВ страну чудесную, неведомую нам!Сигналы тайные ко мне взывают,Опять, опять уходит вдаль земля,И вижу я, как солнце разрываетСвой золотой покров пред взлетом корабля!

Перевод Ю. Александрова

Опьянение

Здесь бочки в сумраке подвальной тишиныВдоль каждой выстроились низенькой стены.

Умельцы, что суда резьбою украшали,Имперские гербы на них повырезали.

В их сонных животах бродила мысль о тех,Кто пьет, уверенный, что крепко пить — не грех.

Орлы, когтящие священный шар державы,По ним раскинули большие крылья славы.Отверстья окружал затейливый венец.В их твердом дереве, тяжелом как свинецПримешивался дуб к старинной сикоморе.С огнем столетних вин таилось в каждой пореВсе, прежде бывшее и солнцем, и цветком,И сладкой ягодой, и теплым ветерком,И воскресавшее среди веселий рдяныхВ разгуле вечеров неистовых и пьяных.

Чтоб, доброго вина вдохнув густой букет,Узнать блаженства вкус и цвет,Бездумно я зашел под низкий свод подвала.

А там, по затененным уголкам,На полках скопище стеклянное стояло —Стаканы дедовские и бокалы;Ухмылкам рож лепных под потолкомПоклоном отвечал горбатый гномВ своем остроконечном колпачке;Дубовый фавн плясал на рундуке…Сквозь дверь открытую увидел я вдалиПостройки порта, доки, кораблиИ гору, где страда кипела,Где новый урожай созрел для винодела.

Работа летняя, горячая, в потуВеселья страдного, в лиловом тяжком зное,Объединила тех, кто трудится в порту,И тех, кто нам вино готовит молодое,Перебираясь от куста к кусту,Где между листьев пурпурные кисти, —В шуршащую и золотую густотуПышнейших лоз они по плечи погружались.Пучками света гроздья мне казались.Всему, чем этот рейнский край богат,Дает и жизнь и счастье виноград.Ему во славу зелена гора,И парни веселы, и радует жара,И по реке суда плывут в ночные дали,Чтоб гроздья звездные над ними полыхали.

У двери погреба, где свет мешался с тенью,впивал мой ненасытный ротВсю мощь и торжество, что обретает тот,Кто благодатному поддастся опьяненью.Расширилась душа— легко, свободно, пьяно!Я пил из небывалого стакана,А он был выточен, огромный, — из огня.Какой-то чудный хмель насквозь пронзил меня,И вот — ушла из мышц последняя усталость,Когда по лиловеющим холмам,По тянущимся вдаль густым лесамВсе существо мое волною растекалось,Чтоб этот мир — реки могучее движеньеИ замки над рекой в рубцах от войн и гроз —Обрел во мне свое преображеньеИ в мысль и в плоть мою необратимо врос.

Так я любил его — прекрасный, зримый, вещный,Со мною слившийся, и был так жадно рад,Что вдруг почувствовал, как сердце бьется в ладПриливам и отливам жизни вечной;Вот мышцы рук своих, суставы пальцев сжатыхУзнал я в лозах узловатых,А глыба воли твердой и крутойВзнеслась — и сделалась горой.И в этом бытии, что все объединило,Мои пять чувств зажглись такою силой,Так много стали знать и мочь,Как будто кровь моя его впитала мощь.

Я попросту зашел под низкий свод подвала,Чтоб из веселого граненого бокалаХмельного пламени испить,Что в старых винах чутко спит.

Но опьянение в меня вселило бога:Расплавив мир в огне души моей,Оно открыло мне, как плоско и убогоО счастье мыслил я в обычной смене дней.

Перевод Н. Рыковой