Ты - мой город - "Nogaulitki"

19

— Федорова?! – я почти не верила глазам. Даже на секунду подумала, что от всех этих внутренних переживаний окончательно слетела с катушек. — Тебя где носило? Я обзвонилась вся, — сердито пробурчала Федорова, стоя в моей футболке и моих шортах, уперев руки в бока. — Я… Черт, — я достала телефон из кармана. Беззвучный. Ну, конечно. Несколько пропущенных от Женьки, от Наташи… Много пропущенных от Наташи. От Нины и пара сообщений о каких-то акциях и промокодах. – Звук выключен был. — У тебя все как обычно. То звук, то зарядить забыла, то потеряла. Пойдем, гулена, я есть хочу, — с этими словами она отправилась обратно на кухню. Я вытерла лапы Гретте и отправила ее ужинать, сама же вымыла руки и тоже пошла на кухню, все еще не понимая, какого лешего Федорова готовит на моей кухне. — Тебя выселили из дома? – спросила я, осторожно принюхиваясь к пережаренной (начисто горелой) курице с овощами. — Что? Почему? – нахмурилась Женька, тоже усаживаясь за стол. — Ну… Ты готовишь… на моей кухне. Что-то случилось? – я отщипнула менее черный кусок мяса и отправила его в рот. — Да нет, просто… Блин, произошло слишком много, чтобы обсуждать это насухую, — Женька полезла в холодильник и достала мартини. Видимо, приперла с собой. – Давай лучше ты расскажешь мне, почему, когда я пришла к тебе, тебя самой не было дома, зато в твоей кровати валялась вчерашняя именинница? – хитро подмигнула Женька, наливая мартини в бокалы, которые она тоже достала из шкафа. — Ой, — поморщилась я. – Я вчера слишком много выпила. И мы… И она… И я… — Вы протрахались всю ночь, — закончила за меня Женька. — Типа того, — я приняла бокал с напитком и посмотрела на подругу. – Она тебе открыла? — Не, я звонила в дверь, но никто не отзывался, хотя я жопой чуяла, что дома кто-то есть. Думала, может, ты еще спишь. Ну и открыла своими ключами. Я сказала Наташе, что у тебя там важное дело, короче, постаралась прикрыть тебя. Но, думаю, у нее есть к тебе пара вопросов, — пожала Женька плечами и почти в три глотка осушила бокал. – Как же хорошо. У меня голова весь день раскалывается, — пробормотала подруга и налила себе новую порцию. — А во сколько ты приехала? – я пила крошечными глотками, опасаясь, что меня быстро развезет на старых дрожжах. — Около двух, — ответила Федорова, откусывая кусок курятины, — может, в половину третьего. Я мысленно подсчитала и поняла, что примерно в это время я была у Марины. — А почему ты приехала? Ты вообще, как вчера вечер закончила? – стараясь говорить будничным тоном, спросила я, одновременно пытаясь прожевать «резиновое» мясо. Как у Федоровой получается так? Курицу она сожгла, но мясо – сырое. — Да блин… Тут чет так странно все получилось, — протянула Женька, чуть выпрямляясь. – Ты же знаешь, что Маринка домой уехала вчера раньше? – при упоминании имени девушки, меня чуть не передернуло, но я лишь сдержанно кивнула. – Ну вот, я хотела с ней поехать, но она типа такая: «Вот, у меня голова болит, зачем тебе ехать, веселись», короче я осталась. И неплохо так «набралась», думала к тебе потом поеду. А тут узнаю, что ты тоже уже свалила. Ну, что делать, пришлось остаться, домой не хотелось. Ну… И в итоге… — Женька замолчала, покусывая внутреннюю сторону щеки. Когда Федорова здорово косячила, она всегда так делала, и я поняла, что вчера что-то произошло. — В итоге? – спросила я, боясь услышать самое банальное. — Ну, там девушка была… — Женька продолжала пялиться в тарелку. — Федорова, — вздохнула я, — ты опять за старое? — Да блин, так получилось! – начала оправдываться Женька. – Я вообще не хотела… Ну как… Я хотела, но не собиралась. Короче, неважно. — И что ты наделала? Целовалась в туалете с очередной незнакомкой? – я потерла переносицу, понимая, что очень устала. — Ну… — Женька вытянула ноги и поковыряла вилкой овощи. Мои глаза расширились от удивления. — Не говори, что ты к ней в трусы залезла, — простонала я. Нет, я, конечно, знала, что для Женьки переспать с кем-то, это как для меня чаю попить, но она уже давно хранила верность Марине. Вроде как. — Если быть честной, то не один раз, — поморщилась Женька. — Женя… Ты такая дура, — тихо проговорила я, отодвигая тарелку. Есть не хотелось совсем. Черт побери, почему так? Почему я, та, которая готова носить на руках Марину, сижу тут, горюя о своей нелегкой доле, а та, которую Марина выбрала, трахается с другими?! Где справедливость?! — Да блин, я не думала, что так получится. Ты же знаешь, я Маринке до этого не изменяла. Ну, один раз с девчонкой-курьершей пообедала, но это не считается. И вообще, я искренне считаю, что в измене виноваты оба человека. — Да? – скептически подняла я бровь. – И в чем вина Марины? В том, что она слишком хороша для тебя? Черт. Это было опасно. Слишком. Женька странно посмотрела на меня, ее глаза приобрели холодный оттенок. — Извини, — тут же пробормотала я. – Я немного не в себе. — Да, я заметила. Может, магнитные бури? Или как там… ретроградный Меркурий в какой-нибудь фазе. Все какие-то психованные. — Может быть, — слабо улыбнулась я. – Так что там с этой девушкой? — С ней ничего, просто перепихнулись. Я говорила о том, что в измене есть вина обоих. Обеих. Мы с Мариной в последнее время… Как бы сказать… В общем, сложно все. Я даже не помню, когда у нас секс был последний раз. У нее то дела, то «эти дни», то на работе задерживается, то голова болит, то еще что-то. Какая-то нервная вся, напряженная… А я не люблю, когда баба мозги мне выносит. — Может, стоило у Марины спросить, что не так? – предложила я и прикусила язык. А если это из-за всей этой истории? Начиная с того моего падения. — Да я чет пыталась как-то… Ты же знаешь, я всего этого вот не умею. Разговоры все эти, чувства… В общем, уже неважно. Она меня бросила. Прикинь, — хмыкнула Женька и налила себе в бокал еще мартини. И мне заодно. — Кто? – глупо хлопая глазами, спросила я. — Маринка. Будешь доедать? – Женька встала, чтобы убрать со стола тарелки. — Почему? – я пялилась на Женьку, не замечая ничего вокруг. — Что «почему»? — Почему вы расстались? — Не знаю, — Женька открыла нижний шкаф, вытряхивая остатки ужина в урну, отчего ее голос звучал глухо. — Не знаешь? — Ну как… — Федорова выпрямилась и поставила тарелки в раковину. – Она сказала, что очень тепло ко мне относится, но чувствует, что я не тот человек. Ну, типа не «та самая». Она не хочет тратить мое время, и что, вроде как, ей нравится кто-то другой. Но поступать плохо и некрасиво за моей спиной она не хочет, поэтому решила быть честной и все сказать мне в лицо. Я сидела, открыв рот. Кто-то нравится? Сердце тут же бешено забилось, допуская крошечную вероятность того, что это могу быть и я. Потом осознание, что это ничего по сути не меняет, и холодный рассудок взяли верх, и я спросила: — Когда… — прокашлялась, потому что предательская хрипота тут же дала о себе знать. – Когда это было? — Сегодня, вот, перед тем, как приехать к тебе, я заезжала к ней. Конечно, я не собиралась признаваться ей в том, что я всю ночь кувыркалась с другой девицей, но…. Честно говоря, я не ожидала, что она меня кинет. Это… необычно. Ну, ты понимаешь, — помахала Женька рукой, поймав мой все еще ошарашенный взгляд. Я понимала. Никто обычно не уходил от Федоровой сам. Всегда она решала, когда отношения начнутся и когда закончатся. И я не знала, что мне сказать. Слишком много мыслей было в моей голове. Начиная от того, стоит ли поддержать Женьку, расстроена ли она и до вопроса, что было бы, приедь я к Марине на полчаса раньше. Очевидно, что я приперлась аккурат после ухода Федоровой. Я не могла усмирить поток мыслей, поэтому залпом допила мартини и протянула бокал Женьке. — Ну и… как ты? – осторожно поинтересовалась я. — В смысле? – Женька положила ноги на пуфик под столом, откинувшись на спинку стула. — Ну, ты расстроена? В депрессии? Разбита? — С чего я должна быть расстроена? Ну, как, конечно, мне немного обидно, но… Мы не давали друг другу клятв верности, я ей не признавалась в любви, она мне тоже. Ничего такого не произошло, — пожала плечами Женька. — Но вы долго встречались, — пробормотала я, не понимая, радоваться ли мне этой новости или нет. Но, то, что ни одна из них не признавалась в любви, меня, несомненно, порадовало. — Долго, — согласилась Женя. – Для меня особенно. Но… Если она кого-то встретила, то… Не знаю, я не хочу ей мешать. Зачем? Мы неплохо проводили время вместе, но не более. Она классная, правда. Но я не была поглощена ей так, чтобы теперь страдать. Она там реально заинтересована, кажется. Я плохо поняла, что она имела в виду, но на горизонте у нее, вроде как, кто-то есть. Я лишь надеюсь, что Марина не крутила ничего за моей спиной, — добавила Федорова после секундной паузы. — Но ты же сама ей изменила, — напомнила я подруге. — Это просто секс. Я эту девчонку не увижу больше. А то, что сказала Марина, там все серьезнее. Ну, то есть это должно продолжаться какое-то время, по идее. Но она сказала, что не было никаких романов и все такое. Просто, что ей кто-то нравится. Может, этот «кто-то» и есть ее «та самая»? – вслух размышляла Женька. – Что вообще это за понятие «та самая»? У тебя была когда-нибудь «та самая»? Что это за баба, как она выглядит? Та самая, — фыркнула Женька, а я улыбнулась, глядя куда-то в стену. – Эй, Хьюстон! – Федорова помахала бокалом перед моим лицом. — О чем задумалась? — Ни о чем, — покачала я головой. — Нет уж, давай. Ты явно думала о «той самой». Кто она? Ты же вроде не была никогда влюблена ни в кого особо? – прищурилась Женька. — Не была, — уклончиво ответила я. — Ну, так что? Что тогда? — Просто… Не знаю. Я думаю, у каждого человека есть «тот самый» или «та самая». — О, понятно. Подожди, — Женька залезла в холодильник и достала нарезанные фрукты. – Так слушать эту ванильную ересь будет интереснее. Продолжай. Итак, у каждого человека есть «тот самый» или «та самая». — Иди в задницу, — усмехнулась я, глядя на Женькино лицо, что выглядело как лицо семиклассника, слушающего про пестики и тычинки. — Нет, правда, расскажи, что ты думаешь. Мне интересно, — уже серьезнее добавила Женька, отправляя в рот виноградину. – Только если ты начнешь мне впаривать про «Это когда ее глаза освещают твой мир» или «Ее смех – лучшая музыка для ушей» — я кину в тебя бутылку, — сказала Женька и угрожающе пошевелила бровями. — Нет, так я говорить не буду, — засмеялась я. — Прекрасно. А то я не смогла дочитать один лесбийский роман из-за такой херни, — проворчала Федорова. – Ну так что? Какая она, «та самая»? — Ну… — я уселась поудобнее, и невольно перед моими глазами всплыл образ Марины. –Помнишь Сашку Иванова? Из твоей группы? — Ботаник тот? В пиджаке замызганном ходил все пять лет? – удивилась Женька. – Ты что, влюблена в него была? С ним не получилось, и ты стала по девочкам? — Федорова, ты дура? – скептично вздёрнула я бровь. – Я не об этом. Помнишь, на четвертом курсе он операцию на глазах сделал? Потом все еще удивлялись, что он на самом деле очень даже симпатичный без этих уродских огромных окуляров. — Ну? – недоверчиво протянула Женька. — Вот когда ты не с теми, ты будто в этих уродских очках. Вроде бы и видишь все, а не так как-то. И неудобно, и ты в них как дурак выглядишь… А когда появляется «она», то… Все меняется. Все вообще по-другому. Будто рождаешься заново. Видишь по-другому, чувствуешь по-другому, даже, кажется, что дышишь по-другому. Будто впервые полной грудью. — Э-э-э, батенька, да вы романтик, — нараспев сказала Женька, качая головой. – И что, ты это все испытывала? К кому? Кто она? Почему ты мне не говорила? – тут же устроила мне допрос подруга. — Ну, это так, мысли вслух. Ничего конкретного. Просто мне так кажется, — слукавила я. Ну не говорить же ей правду! — Ну, если все действительно так, тогда да, к Марине у меня ничего такого не было. Она мне, конечно, нравилась, да и секс был хорош, но… Вот этих очков и всего такого не было. — Значит, все впереди, — насильно вытянула я из себя улыбку, стараясь не думать про Женю, Марину и секс. Женька молчала несколько минут, потом спросила, не переводя на меня невидящего взгляда: — А если нет? — Что именно? – не поняла я, чувствуя, как тепло от выпитого заполняет все мои внутренности. — Ну, если не встретится никогда той самой? Что, если всегда будут такие… одноразовые? – Женька посмотрела на меня, и я впервые увидела это в ее глазах. Страх. Там был страх одиночества. — Жень, я уверена, что ты встретишь свою «ту самую». Просто, может, нужно выбирать девушек не по обложке? — Что ты имеешь в виду? – постепенно хмелеющая Федорова серьёзно смотрела на меня. — Ну ты всех своих девушек выбираешь чисто по внешним параметрам, — начала я пояснять. – Тебя цепляет только картинка. — Ну, мне же должна девушка нравиться внешне, — начала протестовать Женька. — Никто и не спорит, — согласилась я. – Но дальше что? Ты не узнаешь о них ничего. Не хочешь понять их, узнать лучше, как людей, понимаешь? — Не очень, — призналась Женька. — Блин. Ну… Например, что ты знаешь о Марине? — скрепя сердце, спросила я. — В смысле? — Помимо того, сколько ей лет, кем она работает и когда у нее день рождения. Что ты о ней знаешь? — Ну… У нее отец художник. — Хорошо, что еще? — Эм-м-м… Она… готовить любит. — Ладно. Дальше. Любимый цвет? Книга? Чай? Блюдо? — Боже, мы же не десять лет с ней прожили! – возмутилась Федорова. – Откуда мне знать такие подробности? — Цвет зеленый, точнее, изумрудный. Книга «Мастер и Маргарита». Черный листовой чай со вкусом жасмина. Любимое блюдо – то, где есть рыба. Определенного нет. Федорова смотрела на меня вытаращенными глазами. — Черт, Лера, ты встречалась с ней тоже? — Нет, — грустно усмехнулась я. – Просто мы разговаривали. И многое из этого она упоминала при тебе. О чем я и говорю – ты не узнаешь их. Как людей, как личности. — Да… Возможно, будь я, как ты, она бы не ушла. Это тебе надо было с ней встречаться, — усмехнулась Женька. — Наверное, — в тон ей отшутилась я, совершенно не чувствуя веселья. — Ладно, я поняла тебя. Буду теперь узнавать у девушек все их анкетные данные и их генеалогическое древо до восьмого колена, — оставаясь верной себе, засмеялась Женька. — Лучше до десятого, а то мало ли, — засмеялась я в ответ и наполнила наши бокалы.