Вранье высшей пробы - Марина Серова

Евгений разогнул больную спину, и тут возникла она. Как ему не хотелось ее видеть! Когда Инесса вот так встречала его в прихожей, это вовсе не свидетельствовало о том, что любящая жена за день успела соскучиться по мужу. Нависшая сейчас над полковником костлявая фигура Инессы предвещала лишь одно: жена опять начнет загружать его своими немыслимыми проблемами, в неисчислимом множестве роящимися у нее в голове.

— Что на ужин? — спросил он в надежде перекрыть поток того неприятного, что готово было уже сорваться с ее уст.

— Пельмени, — скрестив руки на груди, недовольно ответила она. — Мне нужно кое-что тебе сказать.

Неужели покой ему будет только на том свете?

Тяжелой походкой Евгений проследовал в спальню, чтобы снять начавший на нем болтаться мундир. За последнее время, проведенное в тревогах и волнениях, он сильно похудел. Синие круги под глазами, сильно осунувшееся лицо… Да, теперь он совсем не тот, что прежде.

Инесса следовала за мужем по пятам, дыша в затылок.

— Твой братец совсем спятил, — доложила она ему, когда Евгений начал натягивать толстовку, которую носил дома.

Он молчал. По большому счету ему было все равно, что она скажет.

— Ты просто не представляешь… — готовила Инесса мужа к сенсации, — он подозревает нашу семью в убийстве твоей матери!

Ее слова прозвучали как ругательство. Откуда она выкопала такие сведения? Но задавать вопросов Евгений не стал. Сама все расскажет, ведь это ее гвоздь программы на сегодняшний вечер. Полковник переоделся и прошел на кухню.

— Сегодня ко мне подошла та фифа, что была рядом с Толькой на кладбище. Помнишь, он представил ее как племянницу жены? Так вот: она пытала меня, где я находилась утром двадцать первого сентября.

Внутри у полковника все заныло и ухнуло куда-то вниз. Он рукой вытер выступивший на лбу холодный пот и, снедаемый гнетущим чувством, опустился на стул.

— Что ты ей сказала? — не глядя на жену, хриплым голосом произнес Евгений.

— Ничего. Послала подальше. Я тебя предупреждала, что Толик когда-нибудь подложит тебе такую свинью.

Дальше, как водится, ее понесло. Полковник рассеянно ковырял вилкой в тарелке с пельменями, которые поставила перед ним жена. Он ее совсем не слушал и думал о своем.

Услышав, о чем идет разговор между родителями, на кухне появился Ромка. Евгений Константинович взглянул сначала на жену, потом на сына, затем в памяти его всплыло ухмыляющееся лицо Геннадия, и он с тревогой подумал: «Кто из них троих?»

В длинной зеленой футболке Ромка казался худым и нескладным. Несмотря на это, Евгений знал, что по нему сохнут многие девчонки из его класса. В свои пятнадцать сын был очень начитанным, сообразительным и шел на золотую медаль. Усевшись напротив отца, он виноватым голосом произнес:

— Пап, она приходила сегодня ко мне в школу.

Евгений не стал уточнять, кто «она». И так все понял.

— Что хотела? — отрывисто спросил он так, как обычно общался с подчиненными.

— Хотела знать, где я был утром двадцать первого числа.

— И где ты был? — поднял отец на сына тяжелый взгляд.

Ромке пришлось пересказать отцу все, о чем сегодня он сообщил приходившей в школу длинноногой блондинке. Не сказал лишь, что блондинка теперь знает то, что знают они, — Рофа в момент смерти бабушки не было дома. Ему не хотелось, чтобы отец думал, будто он, Ромка, доносчик. Если он и подозревает Генку в совершении убийства бабушки Ксении, то все должно остаться внутрисемейным делом и не выходить за пределы их дома. Это Ромка отчетливо осознавал. Все-таки Генка ему брат, пусть и непутевый. И зачем только он проболтался про Рофа блондинке? Кто его за язык тянул? Если отец вдруг узнает, он ему не простит.

Ромка пытался разобраться, зачем он рассказал незнакомой женщине то, чего не следовало рассказывать. В глубине души парень чувствовал: несмотря на то что Генка его брат, ему давно хотелось, чтобы тот наконец ответил за все свои ужасные поступки и оставил хотя бы на время их семью в покое. Мать постоянно на Генку злится, из-за этого на всех срывается, а тому все нипочем. Отец тоже с ним измучился. Если Генка исчезнет из дома, то некому будет приводить в квартиру сомнительного толка дружков, обзывать его балбесом и надевать его вещи.

Ромка понимал: отец никогда сам, добровольно не сдаст своего старшего сына, поэтому, боясь самому себе в этом признаться, Ромка решил ему помочь. Теперь, если Генка действительно виноват в смерти бабушки, он должен ответить за содеянное.

Ромка давно знал заветную мечту брата уйти из семьи, где ему все опостылело. Несмотря на то что Генка нигде не работал, деньги у него водились, и если он поселился бы в бабушкиной квартире, то зажил бы, как король. Только в создавшейся ситуации имелось одно «но». Ромке было жалко бабушку Ксению, убранную кем-то с дороги таким зверским способом. Этим «кем-то», Ромка не сомневался, был его брат.

Инесса пребывала в своем обычном состоянии — на взводе.

— Не нужно было держать перед ней отчет! — выговаривала она сыну. — Пусть катится со своими расспросами и подозрениями!

Аппетит у полковника пропал. Он сидел и ждал. Вот сейчас жена опять заговорит про Генку и обвинит его во всех смертных грехах. В том числе и в убийстве его матери. Но Инесса почему-то не затрагивала эту тему.

— Где Генка? — спросил полковник, так как действительно хотел знать, где находится его сын.

Вопрос прозвучал довольно глупо, потому что никто обычно не знал, где тот проводит свое время. Генка не имел привычки докладываться, вопреки стремлению отца контролировать передвижения сына. Но как ни странно, на этот раз Инесса знала, где ее пасынок.

— Собрал свои вещи и ушел жить в освободившуюся бабкину квартиру, — сообщила она со всем присущим ей ехидством.

Евгений нахмурился.

— Я ему не позволял.

— Ну, послушай, — начала канючить Инесса, — всем будет лучше. Сколько этому уголовнику можно сидеть на твоей шее? Пусть живет своей жизнью, отстань от него!

Полковник покосился на жену. Трудно было ее понять. То она в бешенстве требовала засадить Генку за решетку, а теперь неожиданно предлагает оставить его в покое…

— Генке нечего делать в той квартире, — заявил Евгений Константинович. — Я ее продаю.

В кухне воцарилась тишина. Было лишь слышно, как Роф царапает когтями пол.

— Как? — охнула Инесса. — Ты же обещал…

— Да, я обещал, что, когда квартира матери освободится, Генка сможет в ней пожить, — ледяным тоном произнес полковник, требуя, чтобы ему не возражали. — Но обстоятельства изменились.

— Что случилось? — недоумевала Инесса, не понимая, почему муж так кардинально изменил свое предыдущее решение.

Полковник испытующе посмотрел на жену и сына и опять подумал: «Кто из них?»

Он вспомнил тот день, когда получил окончательное заключение от врача. Тогда он вернулся домой совершенно убитым. Бланки с результами анализов и диагнозом лежали во внутреннем кармане его пиджака. На следующий день Евгений Константинович намеревался оставить их на работе, подальше от глаз своих близких. Но он точно знал, что кто-то из домашних вынимал из пиджака и читал эти бумажки, сыгравшие в его жизни роковую роль. Этот «кто-то» теперь делал вид, что ничего не знает, и полковник, как ни старался, не мог его вычислить. Внешне отношение к нему всех троих — жены и сыновей — никак не изменилось. Инесса все так же не переставала скандалить, Генка сохранил пренебрежительные нотки во время их редких разговоров, а Ромка оставался ровным и спокойным.

И пока обнаружить, кому из домашних известно о его болезни, не удавалось.

На вопрос жены резко ответил:

— Ничего не случилось. Просто я так решил.

Ромка для себя мог объяснить это только одним: отец по-прежнему не желает отпускать от себя старшего сына, хочет контролировать каждый его шаг. А все предыдущие его разговоры о «вольной» для Генки, после того как не станет в живых бабушки, не больше, чем несбыточные обещания.

Инесса была сильно потрясена услышанной новостью, поэтому задалась целью во что бы то ни стало заставить мужа изменить свое решение.

— Да когда ж это кончится! — в истерике крикнула она, пуская в ход «тяжелую артиллерию». — Когда ты, наконец, освободишь меня от присутствия своего сынка-уголовника!

Воздух в кухне накалился до предела. Ситуация напоминала наполненное газом помещение, в котором достаточно чиркнуть спичкой, как все тут же взлетит на воздух.

Под вопли матери Ромка поднялся и пошел в свою комнату. Ему хотелось включить магнитофон, закрыть уши наушниками и ни о чем не думать.

* * *

Поставив машину в гараж, я не спеша двигалась в сторону своего подъезда, размышляя по пути, чем на данный момент богат мой холодильник. Как ни силилась, точно вспомнить, что же у меня там еще осталось, не удалось. Наверное, там ничего не осталось, потому и вспомнить не могу. Неожиданно меня окликнули.