Вранье высшей пробы - Марина Серова

— А я взял с собой бутылку водки, — произнес Гена, надеясь, что я передумаю и довольствуюсь малым.

— К сожалению, я не употребляю пшеничного сока, — брякнула я с ходу и только потом подумала: не сказала ли я чего лишнего, что не вписывается в избранный мною образ? Кажется, я действительно просчиталась: судя по удивленному лицу Геннадия, мне полагалось хлестать водку канистрами.

— Ну, ладно, — не очень довольный, пожал он плечами. — Сделаю тебе приятное.

В подтексте, однако, слышалось: не могла, что ли, сама себе купить все перечисленное?

— И, пожалуйста, только «Каберне», ничего другого! Может, тебе денег дать?

Услышав последний вопрос, пригласивший меня в гости молодой человек явно оскорбился, хотя всячески постарался это скрыть.

— Купи себе на них губную помаду другого цвета, — съязвил он. — Эта тебе не идет.

Таким образом он решил уколоть меня за то, что я посмела заподозрить, будто у него нет денег или ему жалко их на меня потратить.

Как только за Геннадием закрылась дверь, я тут же начала осмотр содержимого ящиков, полок и шкафов стенки. Несмотря на современный антураж квартиры, на полках сосредоточилось много всякого хлама, который склонны хранить пожилые люди. Кое-что я ворошила, что-то просто бегло осматривала, но ничего интересного и нужного для дела не попадалось. Кто знает, может, Геннадий приехал сюда с целью, прямо противоположной моей, — скрыть подсказки, наводящие на него, как на убийцу, и уже успел это сделать, поскольку добрался сюда раньше меня.

Вторая комната, в которой, по всей видимости, жили квартиранты, была значительно беднее первой — здесь стояли потрескавшийся, некогда полированный шифоньер, старая облупившаяся кровать, висели выцветшие занавески. Наметанным взглядом я сразу определила, что ничего хозяйкиного в этой комнате не было. Помещение находилось в состоянии ожидания нового квартиранта и по этой причине интереса для меня не составляло.

На вешалке в коридоре я заметила куртку Геннадия. Вечер был прохладным, а ночь обещала быть просто холодной. Но, отправившись за продуктами, Геннадий рассчитывал быстро обернуться, поэтому не надел сейчас куртку.

Цепкими пальцами я пробежалась по карманам. Сигареты, зажигалка, деньги… Свернутый вчетверо тетрадный лист бумаги, попавшийся под руку, содержал текст, написанный шариковой ручкой. В записке, которую я, естественно, тут же пробежала глазами, значилось следующее:

«Ты не должен так со мной поступать после того, что между нами было! Прошу тебя, если я в чем-то перед тобой виновата, прости. Я больше не в состоянии жить без тебя! Нам теперь есть где встречаться, назначь только дату и время, и мы, как прежде, будем вместе!»

Внизу стояла подпись: «Твоя И.».

Вот это откровение! Что же это за «И.», которая так сохнет по Геннадию Делуну? Моему воображению представилась вчерашняя десятиклассница с круглой попкой и куриными мозгами. А что? Вполне подходящая кандидатура для подобного душещипательного послания. И все-таки что-то меня в таком варианте не устраивало, но я пока не могла понять, что именно. Еще раз прочитав текст, наткнулась на фразу «Нам теперь есть где встречаться… „и остановилась, пораженная догадкой. «Твоя И.“… Уж не Генкина ли мачеха автор записки? Ведь действительно, после того как Ксении Даниловны не стало, появилась жилплощадь, где мачехе и пасынку можно спокойно предаваться любовным радостям, если между ними существует тайная связь. Чего в жизни не бывает? Я лично по роду своей деятельности с подобными ситуациями не раз сталкивалась.

Положив записку на место, я вспомнила злобные взгляды Инессы, которыми она «одаривала» своего пасынка на кладбище и на поминках. Не зря же говорят, что от любви до ненависти — один шаг. Или же ненависть Инессы не что иное, как стратегия, выработанная ею с целью конспирации? Все вокруг смотрят и удивляются — мачеха так ненавидит своего пасынка! А на самом деле она, быть может, сгорает от страсти. Представляю тогда, что она чувствовала, ведь на похоронах Геннадий все время вертелся около меня.

«Нам теперь есть где встречаться…» Не это ли является основным мотивом совершенного преступления?

Обстановка кухни соответствовала мебели, находившейся в комнате Ксении Даниловны. Скользнув глазами по шкафам, отделанным под мрамор, я продолжила свои поиски здесь. И опять ничего интересного. Старая, отжившая свой век посуда вкупе с обычной кухонной утварью.

Мое внимание привлек отрывной календарь, одиноко висевший на пустой стене и так несовременно смотревшийся рядом с новой мебелью. Верхний листок относился к двадцать первому сентября текущего года — дню смерти Ксении Даниловны. Просмотрев последующие листки, мне не удалось, как я рассчитывала, обнаружить какие-нибудь записи, которые многие заносят в календари, не очень надеясь на свою память.

Зато открыв дверь в совмещенный санузел, на угловой полке я обнаружила целую кипу уже оторванных листков. Календарь назывался «Ваше здоровье», и содержащуюся на листках информацию Ксения Даниловна, видимо, использовала в качестве чтива, когда находилась в данном отделении своей квартиры. Перебирая листки, располагавшиеся в хаотичном порядке, я обнаружила, что покойная все же изредка делала записи в календаре. Напоминания самой себе заплатить за квартиру или отдать в химчистку пальто были мне малоинтересны. Однако листок за седьмое сентября содержал следующую запись: «Посетить Светлану Зуйко». Аналогичная строчка нетвердым почерком была нанесена и на листок за четырнадцатое сентября. Интересно: 7–14–21. От первого до последнего числа ровно неделя. А еще ровно через неделю — двадцать первого сентября Ксению Даниловну убили. Кто же такая Светлана Зуйко?

К появлению Геннадия я как ни в чем не бывало сидела на диване и слушала музыку, будто даже и с места не вставала. Надпись на календарном листке — не бог весть что, но все же это лучше, чем вообще ничего. Поэтому два календарных листочка, аккуратно сложенные, лежали у меня в сумочке.

Все было куплено по моему заказу. Накинувшись на бананы, словно век их не видала, хотя только днем сжевала их несколько штук, я старательно демонстрировала, как мне не хватает витаминов, содержащихся в этих южных фруктах. Мне показалось, Геннадий остался доволен моим аппетитом. Достав высокие фужеры из стенки, он откупорил вино и разлил его, не переставая держать насмешливую маску на лице.

— За приятное знакомство! — провозгласила я, тут же подумав: может, стоило сказать что-нибудь менее замысловатое? Реабилитироваться я решила, залпом осушив стакан, как будто относилась к категории сильно пьющих женщин.

— Теперь пора перейти к главному, — ошарашил меня Геннадий, пронзительно глядя в мои глаза и придвигаясь ко мне вплотную.

У меня не было большого выбора, передо мной стояла одна лишь цель: ни в коем случае не дать свершиться тому, на что явственно намекал дышащий над моим ухом Геннадий. Необходимо всячески тянуть время, чтобы выведать необходимую мне информацию — где он был во время убийства своей бабки? Однако как это сделать, прежде чем он «приступит к главному», причем не вызвав подозрений, я представляла довольно смутно. Одно знала, мне необходимо держаться подобно средневековой крепости, подвергшейся осаде неприятеля. При необходимости придется, наверное, воспользоваться приемами карате, но сделать это только после того, как выведаю то, ради чего и согласилась на эту авантюру. Но самым тяжелым для меня сейчас было не поддаться собственному желанию, которое я старательно стремилась в себе подавить. Я хотела и одновременно не хотела, чтобы Геннадий привлек меня к себе…

Как из всего этого выйти с честью? Задача казалась невыполнимой, и все же надо что-то быстренько придумать. И тут…

— Ну валяй, задавай свои вопросы, а я попытаюсь на них ответить, — внезапно сказал Геннадий, и я растерянно захлопала ресницами.

— О чем ты? — действительно не поняла я. — Мы вроде не договаривались играть в викторину.

Геннадий откинулся на спинку дивана и, запрокинув голову, громко рассмеялся.

— А все-таки стоило вначале затащить тебя в постель. Тем более что ты сама этого хочешь.

Указательным пальцем он слегка приподнял мой подбородок и еще раз заглянул мне в глаза.

— Твое желание просто выплескивается наружу, как ты ни стараешься его замаскировать.

В полном непонимании происходящего я приоткрыла рот и ждала дальнейших объяснений. Посмотрев на мои пухлые губы, Геннадий сделал рывок и быстро встал.

— Тебе ведь не терпится спросить, не я ли натравил собаку на свою бабку? — Он встал напротив меня, прислонившись к дверце стенного шкафа и засунув руки в карманы.

— Но… — только промямлила я.

— Как я узнал? Все получилось случайно. У бабки был квартирант, Виталий Скопцов. Ты должна его помнить. Так вот, фотография, на которой ты запечатлелась вместе с ним, висела у него над кроватью, и я ее видел.