Жизнь Нины Камышиной. По ту сторону рва - Елена Коронатова

Они прошли по асфальтированной дорожке, по обеим сторонам которой цвели фиолетовые ирисы. По широким ступеням поднялись к белому зданию и очутились в просторном вестибюле.

Спаковская приподняла пеструю портьеру и, пропустив вперед Анну, сказала:

— Вот наша столовая. Ну, как? Нравится?

Несколько минут Анна молча разглядывала большой зал. И тут великое множество цветов. Из зала через застекленные двери — выход на просторную веранду, с трех сторон затянутую тентом. По столбам и перилам вьется плющ, с южной стороны тент приподнят: цветущими террасами спускается берег, а там море — голубые просторы поднимаются ввысь, сразу и не различишь, где небо, а где море.

— Великолепно! — снова вырвалось у Анны.

Довольная улыбка мелькнула на лице Спаковской.

Из столовой они спустились к морю в аэрарий. И тут во всем — внимание к больным. Открытый солнцу и морю деревянный павильон, разделенный на кабины. Кровати заправлены покрывалами, над изголовьями — лампочки, можно читать лежа.

— Сервис складывается из пустяков, — проговорила Спаковская, показывая на деревянные полочки с вешалками. — Недавно я обследовала один санаторий. Там все кровати с заржавевшими спинками. Очень неопрятное зрелище. А почему? Да потому, что негде сушить полотенца, их сушат на спинках кроватей. Эти вешалки нам ровно ничего не стоили. Их сделали отдыхающие в часы трудотерапии. У нас все, кто могут, — занимаются трудом. Это прошу вас учесть. У нас хорошо оборудованная столярка. К сожалению, у меня нет времени сейчас вам ее показать: нам пора на пятиминутку.

Анна еще раз взглянула на море. По голубому зыбкому простору рассыпались лодки.

— Далеко же они заплывают, — заметила Анна.

— Это не наши, — решительно произнесла Спаковская.

Анна подавила улыбку. Они медленно стали подниматься по лестнице из каменных, выщербленных от времени плит.

— Скамейки тоже пустяки. Их сделали сами отдыхающие. Не всем же легко подниматься.

Спаковская тяжело дышала, но шла, не останавливаясь, постукивая высокими каблучками.

Анна все оглядывалась на море, забирающееся к самому небу.

На пятиминутке Анна с любопытством принялась разглядывать своих новых коллег. Седой, худощавый, с болезненным лицом старик — рентгенолог Григорий Наумович Вагнер. Ему даже говорить мешает одышка. Вероятно, астматик. Рядом со стариком — цветущая женщина. Она чем-то напоминает купчиху с полотен Кустодиева. Сколько на ней золота: серьги, золотые часы на золотом браслете, кольца чуть ли не на каждом пальце, медальон. Женщина заговорила:

— Между прочим, у Жанны Алексеевны пустует место на море, а я не могу для моей Черниковой добиться места на море.

— Почему вы своевременно мне об этом не доложили, Таисья Филимоновна? — Спаковская повернулась к «купчихе» и с явным неудовольствием добавила: — Учтите, у вас отпуск только через неделю. Прошу оставить чемоданное настроение.

— Между прочим, Сашу Черникову нельзя пускать к морю, она перебудоражит все мужское поголовье, — раздался голос из угла.

У Анны мелькнула беспокойная мысль: Вовка умчится к морю и забудет о Надюшке.

— Сергей Александрович, я, кажется, просила — без пошлостей, — повысила голос Спаковская.

— Пардон, ничьей целомудренности я не хотел оскорбить.

«Уж очень он бесцеремонен, этот начальник медицинской части», — подумала Анна. Встретившись с ним взглядом, она поспешно отвернулась, а потом, досадуя на свою поспешность, холодно глянула ему в глаза.

Он сидел, откинувшись на спинку кресла, положив ногу на ногу. Темные, тщательно зачесанные волосы открывают высокие залысины. Усы придают его лицу несколько фатоватый вид. Взгляд серых, глубоко посаженных глаз как бы говорил: «Угодно это вам или не угодно, но я вас вижу насквозь». И это почему-то раздражало Анну.

Она старалась не смотреть в его сторону, но всей кожей ощущала, что он наблюдает за ней.

Когда пятиминутка кончилась, Журов подошел к Анне.

— Курите? — он протянул ей сигареты.

— Нет.

— И конечно же, принципиально.

— Просто меня потешают эскулапы, которые, прочитав лекцию о вреде курения, торопятся закурить.

— Я так и полагал, врачу — да исцелися сам. Так?

— Если угодно — так!

Журов, улыбаясь, поглаживал усы. Анна обозлилась: «Идиотский разговор. Что ему, собственно, нужно?» Ее выручила Спаковская:

— Доктор Буранова, идемте — я вас представлю, — сказала «Королева».

Они вышли за ворота санатория.

— К сожалению, ваше отделение на отшибе. Это страшно неудобно. Но отказаться от этого здания я не могу: оно очень комфортабельно. Для особых больных есть все условия. Как видите, я вам выбрала лучший корпус.

Было столько поворотов, дорожек и тропинок, ныряющих в самшитовые заросли, что Анна сказала:

— В этом лабиринте можно заблудиться.

— Когда идете ко мне, держите курс на море.

Из-за кипарисов выглянуло двухэтажное белое здание. «Главное, — подумала Анна, — большие веранды на юг».

В вестибюле, превращенном в своеобразную комнату отдыха, Спаковская произнесла, показав на девушку с красной повязкой:

— Наши помощники — общественные дежурные. Дежурят все отдыхающие. Идемте в кабинет, познакомитесь с вашей сестрой.

Мария Николаевна понравилась Анне. Почти с нее ростом, круглолицая, преждевременно поседевшая.

— Наша лучшая сестра, — представила ее Спаковская.

— Давайте не будем, — грубовато оборвала «королеву» Мария Николаевна и, взяв со стола папки с историями болезни, спросила: — Ну что, начнем, пожалуй?

— А нельзя ли, чтобы с нами пошла врач, которая вела этих больных до меня, — обратилась Анна к Спаковской.

— Она на больничном. Кстати, Виктория Марковна врач молодой. Надеюсь, вы ей поможете.

— Да, безусловно.

Сестра сказала:

— Надо бы зайти к Харитоньеву. Он собирается жалобу писать.

— Опять?

— Как всегда.

— Идемте к нему.

На кровати, укрывшись одеялом до подбородка, лежал пожилой человек с крупным мясистым лицом и читал.

— Что же вас сегодня беспокоит? — спросила Спаковская.

Харитоньев заложил страницу закладкой, засунул книгу под подушку, снял очки и только тогда заговорил. Конечно, изжога, которая его совершенно замучила. Лечащему врачу говорить бесполезно. Диетсестре тоже. И вообще, он чувствует себя все хуже и хуже. Вчера он температурил. Чем это вызвано? За последние дни у него увеличилась селезенка. Пусть Мария Николаевна не улыбается. Кажется, ничего смешного он не сказал. А если его не хотят лечить, — пусть так и скажут.

Он говорил долго, подогревая себя жалобами.

— Пожалуйста, запишите, — Анна заглянула в историю болезни, — Никанора Васильевича ко мне на прием.

Но Харитоньев не унимался. Поговорив о бессоннице, принялся жаловаться на своего соседа: на редкость неприятная личность. Пусть его переведут в другую палату.

«Уж вряд ли неприятнее тебя», — подумала Анна и ту же мысль прочла на лице сестры.

— Вы же сами просили двухместную палату, — сказала Мария Николаевна.

— Я не с вами разговариваю, а с доктором, — оборвал ее Харитоньев. — Я, как персональный пенсионер, имею право на особые условия.

— У нас есть свободная койка в пятиместной. Только на северную сторону, — невозмутимо предложила Мария Николаевна.

Харитоньев заговорил, голос его срывался. Как это расценить? Он приехал отдыхать. Он не позволит обращаться с ним, как с мальчишкой. Он напишет в ЦК. Он сделает это не ради себя, а ради других, пусть хоть у других будет отдых полноценным.

Ни один мускул не дрогнул на лице Спаковской. Она позволила ему выкричаться и, когда он, наконец, замолчал, как ни в чем не бывало спросила:

— Никанор Васильевич, а когда же выступите перед отдыхающими? — И, обращаясь к Анне, пояснила: — Никанор Васильевич — удивительный рассказчик.

— Да, — пробормотала огорошенная столь резким переходом Анна.

Мария Николаевна пренебрежительно фыркнула.

В дверь заглянула санитарка.

— Маргариту Казимировну вызывают к телефону.

Все облегченно передохнули. Спаковская на минуту задержалась, договариваясь с Харитоньевым о его выступлении. Когда они вышли из палаты, Анна спросила:

— Он действительно интересный рассказчик?

— Заговорит всех до столбняка, — сказала Мария Николаевна.

— Зачем же…

— Мы договорились на той неделе, потом перенесем, а там у него и срок кончится, — Спаковская засмеялась.

«Это надо уметь», — не без иронии про себя отметила Анна.

Поговорив по телефону, Спаковская сообщила: приехали из курортного управления, придется обход продолжить без нее.

— Покажите мой кабинет, — предложила Анна сестре. — Я хотя бы мельком просмотрю истории болезни. Десяти еще нет.