Персональный детектив - Владимир Валерьевич Покровский

веке, стараетесь перезагрузить компьютер, если он неправильно работает. То есть даже не так, в данном случае речь, если уж на примере компьютеров (простите за примитивность), идет о переинсталляции операционной системы, с тем только условием, чтобы основные настройки остались прежними, а то всё ни к чему. Чтобы человек, получившийся в результате такой процедуры – варварской, не варварской, на самом деле, какая разница? – получился вполне вменяемым и даже почти таким же, каким был прежде. Но перезагрузка производилась моторолой в такой варварской, принципиально несовременной манере, настолько несовременной, что возникает даже подозрение: а уж не опередил ли моторола то время, в котором он жил?

Нет, не подумайте, все телесные последствия избиения: кости, переломанные почти до единой, выбитые глаза… но, впрочем, оставим это неаппетитное перечисление – там много было чего, отбивающего аппетит, – мгновеннейшим образом исправили. Грозный Эми на вид был тем же самым Грозным Эми, что и до избиения, даже еще лучше и здоровее, но вот в ментальном смысле он стал почти полная табуля раса. Что-то такое едва-едва ворошилось внутри, но было оно настолько ничтожное, что даже и говорить незачем. Но, повторимся, он ждал часа страшного и таинственного визита, и вот – этот час настал.

Как яд в коктейле, растворилась дверь, вошел сквозь нее, немножко струясь, некий вьюнош – Эми один раз видел его, но думал, что во сне, поэтому узнал сразу. Светлые, чуть растрепанные волосы, детский взгляд, «здравствуйте, вот и я. Мы продолжим, если вы не будете возражать». Уселся напротив. Посмотрел вопрошающе. Эми и возразил бы, но сил не было.

Вьюнош тогда сказал:

– Ты должен восстанавливаться, сейчас тебе плохо, потом будет хорошо, но так было надо. Ты не понимаешь, но я и не хочу, чтобы ты понимал. А ты и сам не хочешь, ведь правда?

Эми посмотрел только, не было сил на большее, да и не хотелось никаких сил.

– Ты дозрел, – вьюнош вдруг широко, очень обаятельно улыбнулся. – Сейчас мы тебя будем восстанавливать. А если точней, создавать заново!

«Вот этого я как раз больше всего и не хочу», – сказал бы Эми, но даже этого – не хотеть – он не хотел. Он просто смотрел и почти ничего не видел. Восклицательный знак отрицания мелькнул и пропал, и не запомнился даже.

– А вот это вот совершенно и не важно, хочешь ты или не хочешь, – хохотнул вьюнош, угадав его неродившуюся мысль, и от этого хохатывания на секунду стал похож на старого злобного хрыча, причем очень влиятельного, а потом снова засимпатичился и воодушевленно воскликнул: – Человека из тебя делать будем!

«Ох», – сказал бы Эми, если б хотел сказать.

– Эй-эй-эй-эй-эй! Сюда-сюда, мои дорогие! – Ну такой был привлекательный тот вьюнош, что тут кто хочешь растрогается.

Дверь опять растворилась, сквозь образовавшийся проход вбежали какие-то механизмы, похожие на собак, но утрированные под железо просто до непристойности, стали вокруг Эми круги совершать, отчего Эми стало нехорошо. То есть вскорости даже хорошо стало, тут уж что, но в прежней своей кондиции он был словно как бы и мертвый, ничего не хотел, просто себе сидел и ничего не хотел делать – ни думать, ни есть, ни естественные отправления отправлять, – а теперь вот как бы чего-то даже и захотел, он лишь не мог понять, чего именно.

Как только это случилось, механизмы дружно фыркнули и тут же умыкнули в проем, но проем не зарос, дверь не затворилась, вьюнош все так же сидел перед Эми, очаровательно привлекательный, и что-то там себе говорил, Эми особенно не вслушивался, потому что вслушивался в новые ощущения, и это отнимало все силы.

– Послушай, – сказал вьюнош. – Ты уже слышишь, я знаю. – Это была правда, но Эми почему-то предпочел притворяться, что он не слышит.

Сказал вдруг вьюнош:

– Тут я осмелился и старого друга к тебе привел. Может быть, ты хоть его вспомнишь?

И вот тут-то, будто втолкнутый в комнату пинком под зад, в дверной проем вбежал встрепанный и донельзя возмущенный Фальцетти.

– Это что ты тут себе позволяешь? – заорал он неизвестно кому, потому что явно в той комнате никого, кроме Эми, не наблюдал, а очаровательного вьюноша для него словно и не существовало, но заорал так, будто бы кричал именно этому вьюношу. – Это что ты тут выделываешь такое? Я тебе кто, просто так, что ли? Впихнул меня сюда… ой, кто это?

В этот миг Фальцетти узрел наконец Эми. Вьюнош благосклонно очаровывал окружающее пространство. Фальцетти сначала недоверчиво повел головой, потом прищурился, будто приглядываясь, потом наконец сказал:

– Ах ты гаденыш! Так это ты. А я-то думал, куда пропал… А ты вон где теперь! И вот в каком виде. И, ты знаешь, этот вид мне очень приятен. Спасибо, моторола! Очень большое спасибо, он в меня камнем кинул, а теперь он мой. Вот уж спасибо так спасибо! Ну, вот я тебя сейчас!

Вьюнош был благосклонен и улыбался.

Эми не узнавал этого человека, что перед ним стоял разъярён. То есть вроде как бы даже и узнавал, но совершенно не помнил. Какой-то старый урод, что он тут делает?

Похабно раскачиваясь, вытянув вперед руки с пальцами скрюченными, все руки в пальцах, Фальцетти направился к Эми, типа «ох, я тебе сейчас».

Эми слабо отшатнулся, и это было первое, пусть неосознанное, но действие, которое он совершил после избиения и последующих, таких же малоприятных, процедур. Его это отшатывание обрадовало, словно изморось после удушающей жары, он начал хоть что-то, хоть в малейшей мере соображать.

– Воу-воу-воу-воу! – вскинув руки, предупреждающе закричал вьюнош. – Поосторожнее, пожалуйста, с будущим главным человеком моего мира! Я ведь просто вас познакомить решил, а вы сразу душить. Как-то нерелевантно!

Фальцетти даже присел от таких слов, истово озираясь.

Тем временем, в котором он успел хорошо пожить, Фальцетти, истово поозиравшись, тихонько спросил:

– Моторола, зачем ты меня сюда привел?

– Вы не расслышали, наверное, дорогой Фальцетти, я решил познакомить вас с будущим главным человеком нашего с вами мира. Я, помнится, представлял вам его, но вы воспротивились и согласия своего не дали. Теперь, если вы не возражаете, я попробую обойтись без вашего согласия, поскольку вашего согласия здесь уже и не требуется. Не имеете вы доступа в дом Фальцетти, где расположен небезызвестный вам Инсталлятор.

– Гомогом! – прорычал Фальцетти.

– Ох, как вы забывчивы, дорогой Фальцетти. Вы же сами его переименовали в Инсталлятор, разве не помните?

– Помню! – Фальцетти просто рычал от гнева, при этом испуганно поводя глазами, что, конечно, несколько нарушало единство образа. – Все равно гомогом!

– Хорошо, – вьюнош