"Фантастика 2023-138". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Анин Александр

Второй не ответил. Продолжал смотреть на него. Сквозь него.

— Да, — сглотнув, через зубы усмехнулся Третий. — Вот такой я, если вывернуть наизнанку. Лаброс.

Выпь молчал, и Юга прикусил язык, чтобы не закричать.

— Нам пора к Королю, — сказал Выпь, решив что-то в своей лохматой голове, — Волоха не будет ждать долго.

Глава 9

— Ты умеешь обращаться?

Лин застал ее врасплох. Юная корабелла села на продавленной койке, стряхивая с бледных ресниц белый, липкий сон. Они с Первым были одни в крохотной камере изолятора с прозрачными стенами.

— Что? — переспросила после долгого оцепенелого, взаимного молчания.

— Обращаться, в транспортную форму умеешь кидаться? — он волновался, оттого мешал родную речь и скороговорный сурдо Лута.

Серебрянка выдохнула, окончательно проснувшись. Развернула ноющие плечи. Она все поняла, сопоставив одетого по-дорожному бледного Первого, отсутствие надлежащей охраны, и третью стражу ночи по отсчету Башни.

Они бежали. Уходили.

Сильно застучало в висках.

Она еще не перекидывалась в открытом Луте.

— Умею, — просипела, горло ее было как сухая терка.

— И ты хочешь уйти?

— Хочу. Но…

— Третьего в Башне нет. Сбежал. Я точно знаю.

Как и мы — сбежим.

Юноша схватил корабеллу за руку.

Его пальцы оказались холодными и сильными, он уверенно тащил Серебрянку за собой, по скудно освещенным лабиринтам коридоров лукаво молчащей Башни. Сколько раз они свернули? Корабелла была выше этого белого мальчика, в несколько раз сильнее, но теперь чувствовала себя растерянной маленькой девочкой при старшем брате.

Да, о братьях…

— Гаер будет в ярости, — предупредила, когда Лин прижал к овальной мембране-панели узкую ладонь.

Тонкая пленка прогнулась под давлением кисти, признала право на доступ, ответно кольнула холодом.

Белый на справедливое замечание лишь дернул плечом. Можно подумать, он не знал огненных повадок названного брата.

Плотно сомкнутые челюсти дверей раскрылись, беглецов приветственно, на выдохе, окатил — будто сухими духами — ветер Лута. Корабелла сделала шаг вперед и вздрогнула. Оловянный вывел их к стартовой площадке Башни, взлетному полю, огромному гулкому помещению о восьми углах, теперь совершенно пустому. Пол, ледяной даже для Серебрянки, был искромсан ртами овальных полыней в Лут. Выстланные тремя слоями силовой защиты, слепые глазницы живого пространства.

Почему так тихо, подумала Серебрянка. Почему Башня молчит? Быть того не может, что мальчику, пусть даже Первому, удалось обмануть Пал.

И зачем бы ему?

— Зачем тебе бежать? — спросила, отодвинувшись от Первого.

Она доверяла ему, но совершенно не понимала. Несмотря на трехсмысленное положение в Башне, Лина любили все. Особенно сам арматор, буквально — в зубах таскал. От чего бы ему скрываться? Для чего? Для кого? Лин нетерпеливо вздохнул, опустил глаза, провел ладонью по собранным в тугой хвост гладким волосам. Серебрянка помнила из колодца общей памяти корабелл — Оловянные всегда стриглись коротко. Кто-то сделал для этого мальчика странное исключение.

— Я знаю, чего хочет Гаер. — Без желания ответил Лин. Прихватил зубами костяшку, быстро отдернул руку. — Я… видел. Я умею видеть далеко. И то, чего мой брат добивается, к чему ведет… И не могу…не хочу, чтобы сбылось так, как он замыслил. Мне надо отыскать Хом Полыни. Мне нужно быть там.

Хом Полыни, мысленно повторила Серебрянка. Она ведать не ведала это место, но — странное дело — одно его имя наполнило живот и сердце тоскующим беспокойством.

Мелкорубленым, колючим фаршем страха.

— А мне нужно отыскать своих, — сказала Серебрянка и впервые признала вслух, — я хочу научиться быть в Луте. Хочу стать собой.

Истинной корабеллой, а не испуганной примученной узницей.

— Значит, нам тем более по пути, — кивнул ее собеседник, чутко, словно заяц, прислушиваясь, — а теперь оборачивайся, пожалуйста.

Она проглотила вязкую, кислую слюну.

— Отвернись, — попросила хрипло, от волнения прикусывая щеку изнутри.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Удивительно, до чего похожи глаза Первых и корабелл, подумала отстраненно и праздно, через голову стягивая чистое платье-робу.

Или верна теория, дерзко задвинутая в лоб маститым гисторам, что корабеллы — выделившиеся в отдельный вид в процессе направленной эволюции женские особи Первых?

Провела ладонями по груди, плоскому животу, по бедрам, успокаиваясь и настраиваясь. Пусть все пройдет так же легко и безболезненно, как на тренировке. Ее на совесть натаскали учителя Башни, играющие тренера и берейторы под одной кожей.

Пожалуйста, Лут. Пожалуйста.

Это был настоящий шанс уйти.

Юный Оловянный стоял к ней спиной, натянутый словно гитарная струна. Кажется, опять грыз костяшки пальцев, его вечный жест нетерпеливого волнения. Вся ручная кладь — нетолстая сумка на прошитом ремне, бандольерой пересекающем торс. Серебрянка понадеялась, что Первый догадался разбавить скудный запас жизненно необходимых кисточек-карандашей-красок полезной мелочевкой вроде медикаментов, карт-информаториев, ихора и лутонов.

Лут смотрел на них через полыньи. Прекрасный, опасный, вечный Лут. Ждал. Оценивал. Примеривался.

Серебрянка — отчего-то на цыпочках, будто воровка в чужом доме — приблизилась к краю ближней проруби. Села на холодный пол, спустив ноги в прозрачную, невесомую жидкость вакуолей. Медленно, задержав дыхание, погрузилась по грудь. Закрыла глаза, глубоко вдохнула и решительно, махом, ушла с головой.

Ребра раздвинулись первыми — плавно округлились, раздались, и вслед за ними тронулось в рост остальное тело, от макушки до пяток. Внутреннее пространство полыньи растянулось точно эластичный пузырь, без труда вмещая в себя трансформирующуюся корабеллу. Жидкость смягчала боль метаморфозы, слегка оглушала и вместе с тем давала изумительный контроль над меняющимся телом.

Ей рассказывали — формулу выращивали в лабораториях тех же Первых, те же Ивановы. Серебрянка дышала теперь не легкими — впитывала растворенную энергию всей поверхностью обновленного тела, и глаза ее были — везде, и напряженно активированы все доступные ее уровню развития чувства.

Она была огромна — впятеро, вшестеро против своей гуманоидно-базовой формы, она была — ничтожно мала, соринка в глазах Лута.

Который подхватил ее, закачал на ладони, а она приняла на себя легковесный белый огонь.

***

Гаер не был в ярости, нет.

Чувства, которые он испытывал, превосходили все его возможное буйство.

Срочно свистнутый к ноге долговязый манкурт с незлым лицом, традиционно обритым колким затылком и медной с зеленью нашлепкой под ним, не знал, радоваться ему или сразу, про запас, застрелиться. Эдельвейс приходился личным и лучшим помощником Гаера и то, что они со службой безопасности хором упустили Лина и корабеллу… могло иметь последствия.

Рыжий курил трубку и смотрел в потолок. Доклад лежал у него на столе, под щербатой кружкой с маслянистым кофе, золотисто пахнущим огненным пойлом Хома Вепря.

Что-то нудно, монотонно и звонко, щелкало, но Эдельвейс никак не мог определить источник звука. С рыжего сталось бы сунуть под стол заряженное взрывное устройство и водрузить на него ноги.

— Слушай, — Гаер заговорил так внезапно, что напряженный помощник вздрогнул, — слушай, я тут прикинул, а ты ведь у меня уже десять лет батрачишь, не?

— Так точно. — Эдельвейс подтянулся на стуле, подобрал зад, развел носки и плотно сжал пятки. — Одиннадцатый пошел.

Рыжий кивнул, прищелкнул пальцами.

— Да-да, то-то, гляжу, ряха мне твоя уж больно знакома… Наверное, знаешь здесь все про всех? Систему там, входы-выходы, проницаемость мембран, КПП?

— Так точно.

— Да-а-а… Летят года, не? Тебе вот сколько по сусекам наскреблось?

— Сорок пять.

— Иди ты? Ягодка. Женат, замужем?

— Женат.