ВОИН ЛЕМУРИИ - Лин Картер

Но до рассвета оставалось совсем мало времени. Вот уже посветлело небо на востоке, расступились тучи. Звезды, появившиеся в просветах, мерцали не по-ночному блекло. Еще немного — и первые багряно-золотые лучи рассеют темноту, и день сменит ночь.

Перед беглецами темно-изумрудной стеной встали джунгли. Их торжественное и грозное молчание не столько нарушали, сколько подчеркивали таинственные шорохи занимающихся своими утренними делами обитателей этих густых зарослей.

Итак, враги в человеческом обличье остались позади. Но впереди лежали владения не менее страшных и жестоких врагов — хищных обитателей джунглей. От людей можно было вырваться и бежать, прибегнув к хитрости и обману, но здесь, в джунглях Птарты, ничто не поможет избежать грозных челюстей хищников, кроме силы, храбрости и остро отточенной стали.

Жестом приказав девушке держаться за его спиной, Карм Карвус обнажил меч и направился к темно-зеленым зарослям. Не успел он сделать и нескольких шагов в глубь изумрудного моря, как из темноты навстречу ему метнулась какая-то тень внушительных размеров.

Ни мгновения не раздумывая и не колеблясь, король бросился в бой. Его рука сжала стальной клинок, острой иглой направив его в сердце неведомому врагу…

Глава 2

ПИРАТСКАЯ АРМАДА

Сильней, чем заклятий канва,

Сильней талисмана мага.

Любого сильней колдовства

Воин с мечом и отвагой!

Алая Эдда

Рассвет рассеял ночную тьму, наполнив мир светом нового дня.

Прежде чем первые лучи солнца позолотили небо, Таракус, город пиратов, уже проснулся. Сотни ухмыляющихся корсаров, вооруженных до зубов, заполнили узкие улицы, двигаясь к порту, поднимаясь на борта галер, стоящих у причалов, и в шлюпках и баркасах добираясь до кораблей, бросивших якоря на рейде.

Среди пиратов были лучники и копьеносцы, воины с мечами и саблями, расчеты катапульт и арбалетчики, стреляющие огненными стрелами. Были здесь уроженцы всех городов и стран Юга: черноглазые и черноволосые тарданцы, воины из Шембиса и Тсаргола, Турдиса и Зангабала, наемники из пустынь Возашпы с выкрашенными пурпуром бородами и пришельцы из Дарундабара и Далакха, с лицами, словно грубо вырубленными из гранитных глыб. Над толпой возвышались великаны из лесов Коданга. Их светлые волосы были затянуты на затылке в тугие косы. Даже несколько синекожих кочевников, чьи племена господствовали на далеких равнинах Востока, занесла судьба в ряды пиратов Таракуса. Но больше всего в толпе было уроженцев окрестных земель: желтокожих кадорнианцев и раскосых обитателей Пелорма, а также самих жителей Таракуса, с шелковистыми черными усами и порочными ледяными глазами.

И в душе каждого из сотен корсаров кипели мысли о скорой добыче: золоте, драгоценных камнях, вине и женщинах. Вот-вот неисчислимые богатства Патанги лягут к их ногам. Как только откроются двери сокровищниц городов империи, каждый пират станет богатым, как дворянин, и сможет прожить остаток жизни в роскоши и неге. Корсары довольно улыбались и крепко сжимали украшенные самоцветами рукояти ножей, кинжалов, кортиков и палашей… Скоро, совсем скоро они, морские волки, заполнят улицы Патанги, и все золото, камни и все богатства могущественнейшей на земле империи лягут к их ногам.

Задолго до первых признаков рассвета Белшатл был на ногах и приступил к своей работе. Серый колдун еще и еще раз проверял, как был закреплен его хрупкий инструмент из стеклянных сфер и латунных проволок на палубе флагманского корабля Каштара. Казалось, все в порядке, лампа безумия была в целости и сохранности, что теперь имело особо важное значение, так как она осталась в единственном экземпляре после того, как хитростью Карма Карвуса или тщеславием и глупой гордыней самого Белшатла второй аппарат оказался уничтоженным.

Нездоровым огнем сверкали глаза колдуна, представлявшего себе, как он своими руками — да, вот этими руками — обрушит на стены Патанги лучи, разрушающие разум, сеющие безумие, ярость и смерть!

Наконец появился и сам Каштар в окружении офицеров, отдающий на ходу последние распоряжения. С вершины холма вождь пиратов, радуясь, наблюдал, как выстраивается на рейде его флот, пиратская армада. За всю долгую и кровавую историю морских войн еще не было собрано в одном месте столько боевых кораблей. Это он, Каштар Красный Волк, сумел собрать их, и к его ногам падет столь желанная добыча — трон Патанги. Словно в сладком сне, Каштар увидел Тонгора, закованного в цепи, стоящего на коленях у Огненного трона, у ног Каштара, правителя империи! Как сладок и восхитителен будет этот миг, миг полной победы, триумфа…

— Все готово, Волк, — раздался голос Друганды Тала, первого помощника Каштара. Король пиратов кивнул. Еще мгновение он не сводил взгляд с величественного зрелища выстроившейся в боевой порядок армады, а затем, вдохнув пьянящий утренний воздух, скомандовал:

— Открыть Морские Ворота!

Распоряжение было передано по цепочке и дошло до сигнальщика, который, взмахнув флажками, передал приказ всегда бодрствующим наблюдателям на маяках, охраняющих вход в запертую бухту.

Лязгнули огромные замки, отодвинулись засовы — и вот уже повернулись гигантские барабаны, напряглись канаты, и огромные бронзовые цепи поползли вниз, ложась на дно залива и открывая проход в гавань. Путь на Патангу свободен!

Каштар взошел на мостик флагманского судна и дал сигнал. Загрохотали сотни барабанов, тысячи глоток затянули ритмичную песню, ударили весла, заскрипели в уключинах, и вот первый ряд кораблей, подняв якоря, ровным строем направился к выходу из бухты.

Весла равномерно опускались в воду и так же равномерно взлетали в воздух. Вверх-вниз, в воду — на воздух; словно огромные водяные насекомые на длинных тонких ногах, первые корабли миновали маяки и вышли за волнорез в открытые воды залива.

Ряд за рядом начинали двигаться корабли, все больше и больше весел, повинуясь ритму барабана, врезались в водную гладь. И все сильнее и сильнее звучала над бухтой древняя пиратская песня, которую орали сейчас тысячи луженых морскими ветрами глоток:

Ветер гуляет на вольном просторе.Яркие звезды играют с Луной.Мы на волнах серебристого моряЗолото ищем ночною порой.

Древний гимн корсаров звучал все громче, разносясь по городу. Казалось, чем дальше отходили от причалов суда, тем громче звучала песня. Это гавань Таракуса и окружающие горы прощальным эхом провожали в поход своих моряков. Долго еще звучали над городом древние слова:

Ночь светла, стремителен прилив.Поднимайте паруса скорее!Мы выходим в море, грусть забыв,Чтобы золотой увидеть берег…

* * *

Но на одном из кораблей армады не было слышно радостного пения. Это черная галера «Ятаган» в молчании отправилась в поход на Патангу.

Меряя шагами мостик, нахмурив брови и сжав кулаки, капитан Барим решал стоящую перед ним дилемму.

За его спиной бледный как полотно Чарн Товис с замиранием сердца смотрел, как новые и новые ряды галер и трирем поднимают паруса и поворачивают острые носы в сторону далекого города Огня.

Экипажу «Ятагана», несмотря на верность и преданность Тонгору, ничего не оставалось делать, как плыть вместе со всеми, рискуя в противном случае быть заподозренными в предательстве. Если бы у вождя пиратов возникли подозрения, его подручные немедленно потопили бы «Ятаган».

Толстый Блей и одноглазый Дурган стояли у борта и смотрели, как тают за кормой силуэты башен и маяков Таракуса. Круглолицый, никогда не унывающий ковианец на этот раз был серьезен и мрачен. Неожиданно он воскликнул, обращаясь к своему угрюмому товарищу:

— Но как же так?! Неужели мы, вместе с этими псами, ворвемся в город наших друзей, сея смерть и разрушение? Что скажет мальчишка-джасарк, когда его старые приятели вломятся во дворец с обнаженными мечами? Будь проклят тот день, когда старина Блей решил стать пиратом и отправился искать счастья в морских походах!

Дурган плюнул за борт и выругался. Затем, глянув единственным здоровым глазом на мостик, заговорщицки подмигнул приунывшему Блею:

— Не плачь раньше времени. Что до меня, то я верю нашему капитану. Он — мужик с головой… Если кто-нибудь из нас и может придумать выход из этой западни, то только он и никто другой. Ты уж положись на Рыжебородого. Бьюсь об заклад, он уже кое-что придумал, а теперь только прикидывает детали. Нет, капитан у нас — голова! Соображает!..