ВОИН ЛЕМУРИИ - Лин Картер

— Твой Курао был в стельку пьян, — спокойно, но с мрачной твердостью напомнил Чарн Товис.

— Ах да, ну конечно же! Спасибо, приятель. Ну так вот. Пока я пытался привести его в чувство, кто, как вы думаете, вломился в «Черную галеру»? Ну конечно же, не кто иной, как Тарган Одноглазый, мой старый приятель. Мы с ним, бывало, плечом к плечу в строю стояли. Вместе в кабаках дрались и в бою держались поближе друг к другу… Чего стоила только высадка на острове Йофис. Мы с Тарганом тогда первыми ворвались в их городской храм… Ну вот, значит, давненько мы с ним не виделись, а воды с тех пор много утекло. Я еще в наш прошлый заход в Таракус слышал в «Якоре и кортике», что Тарган теперь дружит с самим Другандом Талом, ну, ты его знаешь — один из приближенных Красного Волка. Вот, значит, к чему я это все… Конечно, стоило мне все это немало: знаете, сколько жратвы и выпивки я ему выставил? Ну да ладно, этот мой одноглазый приятель стоил того. Он теперь, сами понимаете, кой-куда вхож и новости раньше других узнает. Но что утаишь от старины Блея? Не родился еще такой человек…

Прервавшись, Блей выразительно облизнул губы и уставился на стоящую за спиной Чарна Товиса большую бутыль с вином.

— Ну? Будешь ты говорить или нет? — раздраженно процедил Барим.

Блей преувеличенно громко прокашлялся.

— Это… извини, капитан… Холод такой на улице… Боюсь, как бы… Целый день ведь на ногах, под дождем… сапоги промокли… В общем… Ну, приятель, не плеснешь еще глоток-другой старине Блею из той посудины, что стоит за твоей спиной… Только в медицинских целях, разумеется, вы же понимаете… Вот и замечательно… Ну, если только самую малость еще— чтобы уж добить бутылку…

Делая вид, что не замечает сжавшихся кулаков Барима и его сведенных гневной гримасой скул, Блей опрокинул бутыль себе в рот и осушил ее до дна.

— Вот, теперь полегче будет… Так, значит, о чем это я… Ну да, конечно… Мой план сработал. А план был такой: напоить Одноглазого…

— Более идиотского плана нельзя и придумать. Ты сам, напившись, кому угодно все выболтаешь. Ладно, что у тебя еще?

— Ничего особенного. Просто я узнал, что они замышляют.

Воцарилось молчание. Барим и Чарн Товис обменялись недоверчивыми взглядами.

— Ты?..

Блей икнул и заговорщицки хихикнул, подмигивая своим собеседникам.

— Ну да, капитан. Все прошло как по маслу. Старина Одноглазый, конечно, силен в питье, но даже он на спор может увлечься и пообещать, что выпьет половину винных запасов Таракуса, не выходя из-за стола. А я знай себе подзадориваю его, вспоминаю старые времена да намекаю на будущее… 6 общем, раскололся он, что твой орех. Ну он и нажрался! Схватило его здорово, прямо за столом наизнанку вывернуло, а он все требовал еще вина…

— Блей, а ты уверен, что твой Тарган не прикидывался более пьяным, чем был на самом деле? Он не догадался, что ты вытягиваешь из него нужные сведения? — нетерпеливо спросил Чарн Товис.

Блей посмотрел на молодого офицера и уверенно покачал пальцами перед его лицом.

— Ну уж нет, приятель. Старина Блей уж как-нибудь проследил за этим… мы постепенно перешли от обсуждения идеи штурма Патанги к тому, как будет делиться добыча и какова будет доля каждой галеры… А потом я подвел его к тому, чтобы он предложил мне угадать, когда наш флот выходит в море… В общем, этот парень знал то, что нам нужно, и главное было — не мешать ему все рассказать.

— Ну так когда? Когда же пираты выступают?! — закричал Барим.

— Завтра, на рассвете, — последовал ответ.

— Завтра?! Но это невозможно!

— А вот так, очень даже возможно. Одноглазый даже объяснил почему. Красный Волк боится, что Карм Карвус сумел выбраться из той пещеры. А значит, есть шанс, что он доберется живым до Патанги и предупредит Черного Ястреба об опасности. Вот почему Каштар решил отправиться в поход раньше времени, не дожидаться, пока в Таракусе соберутся все наши корабли. Сейчас для Красного Волка самое главное — скорость и неожиданность. Итак, завтра на рассвете мы выходим в море… Приказ будет передан всем капитанам сегодня в полночь посыльными Каштара.

Вскочив на ноги, Барим выбежал из комнаты и помчался вверх по лестнице. Вскоре со второго этажа послышались команды, поднявшие с постелей уже уснувших членов экипажа.

— Дурган, Рогир — живее, живее! Эй, Зенд, Тангмар, ну-ка пошевеливайтесь! Дело жизни и смерти!

— Что за спешка, капитан? Тревога? — послышался заспанный голос Дургана.

— Тревога! Через полчаса мы снимаемся с якоря, понял ты, болван одноглазый? На рассвете флот Таракуса выходит в поход на Патангу. Мы должны предупредить город Огня. И да помогут нам в этом Горм и Шастадион! Только бы успеть вовремя!

* * *

Чертыхаясь и проклиная всех богов на свете, матросы «Ятагана» выскакивали из постелей и, полуодетые, спотыкаясь, сбегали на первый этаж в столовую, Барим подгонял их. Не было времени будить хозяина трактира и расплачиваться с ним. Все, что сейчас требовал капитан от своих подчиненных, — это, не задавая лишних вопросов, бежать со всех ног вниз по улице Ростовщиков к причалам.

Позади осталась незапертая, хлопающая на ветру дверь «Черепа и костей». Под удивленным взглядом серебряного глаза луны матросы, спотыкаясь и поскальзываясь, неслись по мостовым Таракуса.

Первым, впереди всех, на пирс вбежал Барим Рыжебородый. Его тяжелые сапоги громко застучали по камням портового причала. Здесь чуть покачивался на волнах его пришвартованный «Ятаган» с убранными веслами и свернутыми парусами. Положенные на стоянке в порту зеленые и красные огни горели на носу, корме и мачтах галеры.

— Эй, на борту! — раздался сильный, привыкший командовать голос Барима. — Живо на палубу, лентяи! Кидай сходни, снимайся с якоря!

Удивленный вахтенный матрос-зангабалец заспанными глазами уставился на причал.

— Это вы, капитан?

— Конечно, я, кому ж еще тут быть! Слушай, лентяй, живо опускай сходни и принимай на борт это песье племя! Мы отплываем в Патангу. Пошевеливайся, если не хочешь отправиться рыбам на обед.

Перегнувшись через борт, вахтенный вытянул руку, показывая куда-то за спину капитана.

— Башни! Посмотрите на сигнальные огни маяков! Еще на закате Морские Ворота закрылись, капитан. Мы не сможем выйти из бухты.

Выругавшись, Барим обернулся и уставился, беззвучно шевеля губами, на далекие, с трудом различимые в темноте огромные башни маяков. Одна возвышалась на острие мыса, а другая — на самом конце рукотворного волнолома, закрывающего штормам вход в гавань Таракуса. Сомнений быть не могло. По два огня — синий и желтый — горели на обеих башнях. Синий и желтый. А это значило, что непреодолимые Морские Ворота закрыты на всю ночь, преграждая любому кораблю путь в бухту или из нее.

— Одиннадцать алых небосводов! — выдохнул капитан.

Чарн Товис, все еще не понимая, что произошло, спросил:

— Барим, что такое? Что обозначают эти огни? Почему мы не можем выйти в море?

Капитан тяжело вздохнул и чуть не простонал:

— Гавань Таракуса — почти замкнутый круг городской набережной, причалов и доков, скал, обрывающихся прямо в воду, и длинного волнореза. Остающийся для входа и выхода кораблей участок очень узок, и вот этот пес, Каштар, построил между маяками Морские Ворота, вон там…

— Да что же это за Ворота? — нетерпеливо спросил Чарн Товис.

— Огромные цепи. Цепи, выкованные из бронзы. Каждое звено весит полтонны. Четыре огромные цепи закреплены на громадных кольцах в башнях под маяками. Когда они подняты, как сейчас, ни один корабль не сможет пересечь границу залива. И кроме того, этот пес, Каштар, оставил в каждой башне постоянный гарнизон — больше чем по сотне воинов. Учитывая, что высадиться у маяков почти невозможно из-за рифов, взять маяки и опустить Ворота становится делом более чем сложным и, уж конечно, долгим даже для большой армии. А уж нам, команде одной галеры, и думать об этом нечего. Да никто из нас и не знает, как действует механизм цепей. А если ты все же надеешься на чудо — добавь ко всему еще и катапульты на волнорезе. Они разнесут неподвижный «Ятаган» в щепки, пока мы будем штурмовать один из маяков. Нет, приятель, похоже, что на этот раз Каштар одолел нас. Старая лиса, он наверняка догадывается, что среди капитанов пиратских кораблей найдутся один-два шпиона или просто отчаянная голова, кто, рассчитывая на большую награду, рискнет прорваться вперед и предупредить гарнизон Патанги о вторжении. Вот он и приказал перекрыть на ночь Морские Ворота, пусть даже преградив путь возвращающимся в порт кораблям. Он сделает что угодно, лишь бы сохранить в тайне свой план… В общем, ребята, возвращаемся в «Череп и кости». Ничего не попишешь.

Чарн Товис выдавил проклятье, но понял, что поделать тут ничего нельзя. Здравый смысл говорил, что Барим Рыжебородый прав.