Евреи России. Времена и события. История евреев российской империи. - Феликс Кандель

К концу девятнадцатого века – по примерным оценкам – находилось в Российской империи 25 000 хедеров‚ в которых учились примерно 350 000 учеников в возрасте от трех лет. В частных хедерах родители платили за обучение сыновей‚ а хедеры для бедных и сирот содержались за счет общин. Занятия обычно проходили в квартире меламеда‚ в маленькой комнате‚ порой в подвале‚ на кухне или на чердаке. Летом в комнате было душно‚ а то и сыро‚ зимой – холодно‚ и дети не снимали верхней одежды.

Не все меламеды были хорошими учителями; занимались этим делом и случайные люди‚ которые не могли заработать иным способом: разорившиеся торговцы‚ ремесленники‚ синагогальные служки. В некоторых хедерах обучали лишь чтению молитв и письму на иврите‚ но были и профессиональные преподаватели‚ которые основательно знакомили детей с Пятикнижием‚ Талмудом и еврейской историей. Исследователь хедеров сообщал из Ковно: "В большинстве хедеров успехи учеников показались мне поразительными. Почти всюду мальчики восьми лет не только читали Библию и понимали ее текст‚ но также читали и понимали комментарий Раши‚ нелегко понимаемый и притом написанный другим шрифтом".

На первом этапе обучения дети учились читать и писать на иврите‚ изучали Пятикнижие и отрывки из книг пророков‚ получали первоначальные сведения о Талмуде. На этом многие оканчивали свое образование, шли учениками к ремесленникам или в торговлю; более способные поступали в высший хедер, изучали там Талмуд. "Почти без перерывов продолжалось сидение у стола на твердой скамье без спинки... – рассказывал один из них. – И это изо дня в день... при большом напряжении детского ума". Историк Б. Динур отметил (иешива в литовском городе Тельшай): "Длинный и просторный зал, где в четыре ряда стояли скамьи, а перед каждой скамьей – парта. И ни одного свободного места! Триста пятьдесят юношей ревностно учатся, их голоса заполняют всё пространство зала… И так каждый день, с раннего утра до позднего вечера. И мой голос, самого юного из всех, вливается в общий хор".

Особо одаренные дети учились по индивидуальной программе‚ и Г. Слиозберг вспоминал:

"Не успел я научиться читать по-еврейски‚ как меня перевели к изучению Пятикнижия; не успел освоиться с библейским языком Пятикнижия‚ как меня‚ еще не достигшего семилетнего возраста‚ посадили за Талмуд... Когда мне пошел десятый год‚ вершители судеб моего обучения – отец и дед – признали‚ что для меня в Полтаве уже нет подходящего меламеда. Из местечка Мир... извлечен был глубокий знаток Талмуда – Янкель Нохим Чарный. Под его руководством я и еще три-четыре мальчика... посвящали долгие летние дни‚ а затем и длинные вечера зимою‚ при тусклом освещении сальных свечей‚ изучению... труднейших трактатов Талмуда...

Затем отец решил‚ что учитель мне уже не нужен... и с десяти лет я учил Талмуд самостоятельно‚ в молитвенном доме. Один в пустом помещении‚ окруженный фолиантами‚ я углублялся в занятия‚ и гулко раздавался в пустом помещении мой детский напев‚ обычный при чтении Талмуда. Временами я испытывал минуты высокого подъема духа‚ доходящего до экстаза. И на всю мою жизнь незабвенными остались эти моменты высокого умственного напряжения и наслаждения‚ когда мысль ширится и ширится‚ мозг как бы разверзается и готов объять необъятное".

С тринадцатилетнего возраста учился самостоятельно и будущий поэт Х. Н. Бялик. "Эти одинокие часы занятий в синагоге имели огромное влияние на мой характер и душевный мир. Наедине с моими давнишними и новыми мыслями‚ с моими сомнениями и интимными размышлениями‚ просиживал я целые дни напролет возле книжных шкафов; по временам я прерывал занятия и погружался в мир мечтаний и образов, сводил счеты с мирозданием, пытался обрести смысл существования для себя и для всего человечества".

По окончании хедера наиболее способные ученики шли в иешивы. Каждая крупная община содержала за свой счет иешиву‚ которой руководил местный раввин или ученый еврей‚ приглашенный со стороны. Обучение было бесплатным; обычно ученики ночевали в здании иешивы‚ в будние дни они ограничивались тарелкой супа или куском хлеба‚ а на субботние трапезы их приглашали по очереди местные жители. Среди учеников были не только уроженцы тех мест: существовало мнение‚ что учиться лучше всего на чужбине‚ среди посторонних людей‚ где меньше помех; юноши‚ а порой и женатые мужчины‚ уходили за сотни верст в дальние иешивы. "Самое интенсивное обучение шло, обыкновенно, зимой‚ – рассказывал один из учеников. – При летнем солнечном свете не так углубляешься в бездонные пропасти Талмуда‚ как при тусклой свечке‚ стоящей перед тобой задумчиво и уныло. Тридцать-сорок человек‚ тридцать-сорок свечек рассыпаны по просторному помещению‚ и каждый читает своим собственным мотивом и особой манерой..."

Они занимались по шестнадцать-восемнадцать часов в день‚ раскачиваясь и напевая текст; наиболее старательные проводили ночи за книгами‚ а самые способные из них после женитьбы становились в местечках раввинами. Главы иешив и раввины получали крохотное жалованье от еврейских общин‚ порой их основным доходом была выручка от продажи свечей‚ дрожжей и пасхального вина‚ на которую им предоставлялось исключительное право. Любой бедняк мог купить свечи и дрожжи подешевле‚ в соседней лавочке‚ но практически все покупали их у раввина‚ чтобы не лишить его заработка.

В иешиве литовского местечка Эйшишки училось более ста человек. Жители по очереди приносили еду ученикам‚ снабжали их книгами‚ заботились об освещении и отоплении здания. "Наша иешива основана и содержится шапочниками‚ то есть бедными людьми‚ – сообщали из Минска. – Глава иешивы имеет мануфактурную лавку. Дело ведет его жена... Всю неделю он посвящает занятиям с учащимися иешивы‚ а по субботам преподает Тору шапочникам". В виленской синагоге мясников и на их средства учились 80 человек; в том же городе славилась иешива "Рамайлес"‚ основанная ремесленниками. Сохранилась память о трубочисте по имени Шабси‚ который отдавал в эту иешиву заработанные копейки‚ а его жена бесплатно стирала белье учащимся.

В черте оседлости существовали крупные иешивы – в Воложине‚ Мире‚ Слуцке‚ Слониме‚ Любавичах‚ в пригороде Ковно Слободке. Это были знаменитые центры еврейской учености‚ куда отовсюду стекалась еврейская молодежь от тринадцати лет и старше. Воложинская иешива достигла наивысшего расцвета во второй половине девятнадцатого века‚ когда во главе ее стоял раввин Нафтали Цви Иегуда Берлин. Начальник жандармского управления характеризовал его так: "Не только в пределах России, но и за границей он пользуется полнейшим уважением и почетом; к нему относятся с каким-то благоговением, он имеет громаднейшее влияние не только в религиозном отношении, но и в обыденной семейной жизни..."

В воложинской иешиве обучались 400 учеников не только из черты оседлости‚ но из Англии‚ Германии‚ Австрии и Америки. Глава иешивы читал лекции три раза в неделю‚ а в остальные дни занимался с учащимися раввин Хаим Соловейчик‚ крупнейший талмудист того времени. В Воложинской иешиве всех приучали к самостоятельной работе; чаще всего занимались по двое‚ и время от времени собирались группами‚ чтобы "обсуждать подлежащее изучению". Юноши из обеспеченных семей не нуждались в поддержке‚ но большинство получало скромное пособие. Снимали комнату на двух-трех человек, на завтрак и ужин ели хлеб с чаем; горячую пищу они получали к обеду‚ а мясное блюдо – по субботам. Сборщики пожертвований ездили по всему миру‚ больше всего денег на содержание Воложинской иешивы они привозили из Америки.

В 1865 году был пожар, здание иешивы пострадало, и – как сообщали – "по всему краю выставлены были кружки; пожертвования посыпались со всех концов, и ныне иешива восстает из пепла в еще большем объеме, с высшей славою и с прежними учителями". В 1892 году иешиву закрыли за отказ ввести преподавание светских наук. Ее преподавателей и учащихся выслали из Воложина‚ раввин Нафтали Цви Иегуда Берлин умер в изгнании. Это событие восприняли в черте оседлости как национальное бедствие; на траурном богослужении в синагоге литовского местечка "проповедник воскликнул: "Нет более рабби Нафтали‚ нет больше Воложинской иешивы!"‚ – и вся синагога огласилась рыданиями‚ которые уже не прекращались до конца... Надо быть в Литве‚ чтобы вполне понять‚ что закрытие Воложинской иешивы... истинное народное несчастье".

4

Житель Каменец-Литовска рассказывал: "К приезду нового раввина ученые люди местечка, старые и молодые, готовили трудные вопросы, чтобы проверить новичка, и перед испытанием сердце у раввина уходило в пятки от страха. Первая проповедь должна была содержать остроумные, глубокие толкования, и если ученые люди оставались довольны, он уже знал, что займет место раввина".