Евреи России. Времена и события. История евреев российской империи. - Феликс Кандель

"Станция Джанкой. Один из пассажиров штабс-ротмистр Брильянд запротестовал по поводу того‚ что находившиеся в зале пассажиры-евреи говорили между собой по-еврейски. На объяснение начальника станции‚ что на вокзалах железных дорог инородцам не запрещено говорить между собой на родном языке‚ Брильянд потребовал жалобную книгу‚ в которую внес запись: "Был разговор на жидовском языке" – и подписал свою фамилию и чин".

"Смоленск. Проезжая по улице, где строится синагога, ревизор из Петербурга заметил на ней купол, и вскоре губернатор, утвердивший до этого план постройки, предписал: снять купол в семидневный срок… так как он "оскорбляет чувства христианского населения"… иначе он выселит евреев из Смоленска. Угроза оказалась действенной, и злополучный купол был снят".

"Государь-император за отличную усердную службу раввинов – С.-Петербургского Абрама Драбкина‚ Московского Якова Мазе и Варшавского Юделя Сегала – соизволил пожаловать им золотые медали с надписью "За усердие" для ношения на шее на ленте ордена Станислава".

"Оригинальный "погром" произошел на днях в Варшаве. В роли "громил" выступали на этот раз евреи-рабочие‚ которые беспощадно расправлялись с сутенерами и торговцами живым товаром‚ к сожалению‚ тоже евреями... Разгром домов терпимости и расправа с сутенерами продолжались три дня. До ста притонов разгромлено‚ убито десять сутенеров‚ ранено до пятидесяти... Еврейские рабочие расправлялись только с евреями и не трогали ни одного христианина. Расправиться с последними они предоставили христианским рабочим‚ которые последовали потом их примеру".

ОЧЕРК ТРИДЦАТЬ ШЕСТОЙ 

Перепись 1897 г. Экономическое положение российских евреев. Участие в торговле‚ промышленности и сельском хозяйстве. Свадьба в местечке.

"В характере российского еврея есть одна счастливая черта… Когда его постигает какая-либо неприятность‚ в его уме тут же всплывает представление о более крупной неприятности‚ которая в данном случае могла бы произойти‚ – и потому он считает себя счастливым".

1

28 января 1897 года в Российской империи проводилась первая всеобщая перепись населения – по губерниям и уездам Европейской России‚ Царства Польского‚ Кавказа‚ Сибири и Средней Азии. Перепись насчитала в тот день 5 миллионов 175 тысяч евреев: это составило 4‚13% от населения страны и примерно половину от общего количества евреев во всем мире. Подавляющее большинство российских евреев (93‚9%) жило в пятнадцати губерниях черты оседлости и в Царстве Польском‚ вне черты – 314 765 человек. Перепись также определила‚ что лица иудейского вероисповедания по своему количеству занимали четвертое место в Российской империи – после православных‚ мусульман и католиков.

Перепись 1897 года привлекла внимание к проблемам еврейского населения‚ и русские газеты запестрели сообщениями из черты оседлости. Из Умани писали: "Привыкнув с детства к мысли об эксплуататорских инстинктах евреев‚ наши счетчики были буквально поражены‚ увидев‚ в какой обстановке живут эти эксплуататоры. Страшная скученность‚ беднота‚ масса нищих и людей без определенных занятий‚ живущих чем Бог послал‚ – вот на что то и дело приходилось натыкаться..."

Из Бердичева сообщали: "Еврейское население бедствует очень сильно..." Из Белой Церкви: "Страшно становится за судьбу будущего их поколения‚ живущего впроголодь‚ босого и оборванного. Дети почти все без исключения худы‚ желты‚ с задатками будущей чахотки или бессилия..." Из Витебска: "Согнанные из деревень и высланные из внутренних губерний не знают‚ куда приложить свой труд‚ и не редкость‚ что семья из пяти человек целые сутки питается четырьмя фунтами хлеба и одной селедкой. И заметьте‚ всё это трезвый‚ семейный народ‚ бедность которого нельзя объяснить гульбою или пьянством... Фабрик нет‚ в деревни не пускают‚ – куда деваться? И это в то время‚ когда в других местах идут вопли о недостаточности рабочих рук".

Перепись установила‚ что 18% еврейского населения черты оседлости находилось в сельских местностях‚ а остальные были скучены в городах и местечках без права и надежды выбраться оттуда. "Временные правила" 1882 года повели к разорению беднейшей части еврейского населения, мелких торговцев и ремесленников; не было уже никакой возможности выбраться из тесноты города или местечка и хотя бы на время поселиться в деревне‚ чтобы заработать на хлеб.

Однако в обществе распространялось иное мнение: жалобы евреев на их стесненную жизнь не имеют основания – ведь им выделены для жительства обширные территории пятнадцати западных губерний. Забывали при этом или сознательно умалчивали‚ что "Временные правила" ввели еще одну черту внутри черты оседлости‚ которая намного сокращала дозволенные районы проживания. Кишиневский губернатор князь С. Урусов писал про положение евреев в Бессарабии: "Правильнее было бы считать‚ что не губерния с ее четырьмя миллионами десятин‚ а лишь ничтожная площадь усадебной земли‚ помещенной в городских и местечковых планах‚ составляет действительную черту оседлости бессарабских евреев".

Это был замкнутый круг. Переполнение городов и местечек вело к жестокой конкуренции; ремесленники и торговцы-евреи сбивали цены, вытесняя конкурентов-христиан; те начинали жаловаться на еврейское засилье, в ответ на это правительство вводило ограничения‚ которые еще больше стесняли еврейское население‚ приводили к еще большей конкуренции и очередному вытеснению христиан‚ – а это снова вело к разговорам о еврейском засилье‚ к новым ограничениям и окончательному обнищанию евреев. Корреспондент "Биржевых ведомостей" передавал из Гомеля после посещения еврейского квартала: "Убогие‚ вросшие в землю полулачуги-полупещеры... невыносимый смрад‚ вонь и грязь на улицах... голодная‚ жадная и смрадная нищета‚ выглядывающая из-за каждого угла‚ и эти валяющиеся на земле или копошащиеся среди опаршивевших котят и щенят полуголые и прямо-таки голые дети..."

В Вильно‚ под одним из домов еврейского квартала располагалось трехъярусное подземелье – "могила в три этажа"‚ в которой жили люди. Первый подвал освещался маленьким окошком наверху‚ на одном уровне с землей. В этом подвале жил пекарь‚ стояла огромная печь‚ в которой он выпекал хлеб на продажу‚ и духота была невыносимой. Оттуда вела лестница вниз‚ в темную и сырую пещеру с земляными стенами, без притока воздуха. В ней были устроены нары в два этажа‚ где размещались восемь человек. Из этой пещеры попадали по лестнице в третье подземелье‚ глубоко под землей‚ обитатели которого платили за съем пятьдесят копеек в месяц. Посетитель был потрясен увиденным: "Уже в первое подземелье воздух притекает со зловонного‚ переполненного жильцами двора... Теперь судите‚ чем дышат в нижних подземельях".

М. Бен-Ами описал еврейское местечко черты оседлости:

"Тут вам сейчас же бросается в глаза жизнь‚ полная вечных мук и тревог‚ вечных страхов и опасений за завтрашний день. Тут всё живет случайностями‚ тут нет ни одной спокойной обеспеченной минуты‚ ни одного часа забвения. Всё построено на песке‚ который первый ветер разносит во все стороны. Никаких определенных занятий‚ ибо никто не знает‚ за что собственно взяться‚ – и бросается на всё. Сегодня покупает шерсть‚ завтра кукурузу‚ послезавтра сено или уголь‚ а то бросится на молочное‚ на сахар‚ купит вдруг овцу‚ старую лошадь‚ теленка‚ заброшенную телегу или поломанный плуг – в надежде продать с прибылью. Это тогда‚ когда есть что дать в "задаток".

Другие же‚ а их большинство‚ просто вертятся около того или другого в каких-то надеждах‚ авось чудом каким-нибудь "схватить заработок" в несколько копеек... Ради этого "заработка"‚ как бы он ни был ничтожен‚ готовы копошиться целый день‚ не спать всю ночь‚ делать десятки верст пешком‚ подвергаться всяким опасностям‚ жить под вечными страшными угрозами набегов урядников‚ акцизных‚ актов‚ протоколов‚ кутузки‚ штрафов... Своего ничего нет; всё надо покупать‚ за всё надо платить... кругом изнуренные‚ озабоченные‚ мертвые лица; отовсюду доносятся глубокие вздохи‚ стоны‚ жалобы..."

2

Хаим Вейцман: "Мотоль жил лесоторговлей... Отец мой был сплавщиком… Он отправлялся в самый далекий и глухой лес‚ километров за двадцать-двадцать пять от дома… В лесах водились волки‚ иногда встречались грабители. По счастью‚ отношения между отцом и теми сезонниками‚ которых он нанимал‚ – мужиками из Мотоля и окрестностей‚ – были замечательные: простые и добрые‚ почти патриархальные. Несколько раз на отца нападали грабители‚ но рабочие прогоняли их. Работа была тяжелая и изнурительная; отец‚ в общем-то‚ любил ее – возможно, потому‚ что она требовала немалого искусства. Он сам помечал предназначенные для вырубки деревья‚ сам наблюдал за их перевозкой к реке... После праздника Песах начинался сплав плотов к морю..."