Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего - Константин Романенко

22 апреля Сталин приказал войскам Конева и Жукова не позже 24 апреля ликвидировать оставшуюся в тылу крупную франкфуртско-губенскую группировку противника, способную прорваться на помощь Берлину. Одновременно он указал новую распределительную линию наступавшим частям фронтов. Она «делила Берлин приблизительно пополам».

Первое известие о прорыве частей 1-го Украинского фронта на окраины германской столицы Сталин получил в этот же день. В телеграмме сообщалось: «3-я гв. танковая армия Рыбалко передовыми бригадами ворвалась в южную часть Берлина и с 17.30 ведет бой за Тельтов и в центре Ланквиц…»

Выполняя приказ Гитлера, Венк повернул 12-ю армию на восток против 1-го Украинского фронта. Отразив этот удар, 25 апреля Конев приступил к уничтожению сил противника, а войска 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов замкнули окружение западнее Берлина в районе Бранденбурга. В этот же день войска 1-го Украинского фронта встретились на Эльбе с войсками 12-й американской армии генерала О. Брэдли, а танкисты армии Рыбалко этого же фронта, форсировав Шпрее, с ожесточенными боями продвигались к центру Берлина.

Москва отметила это событие салютом. В приказе Сталина от 27 апреля говорилось: «Войска 1-го Украинского фронта и союзные нам англо-американские войска ударом с востока и запада рассекли фронт немецких войск и 25 апреля в 13 часов 30 минут соединились в центре Германии, в районе города Торгау». Сталин, Черчилль и Трумэн выступили в своих странах по радио. В своем обращении к бойцам и командирам Красной Армии Сталин отмечал: «Наша задача и наш долг – добить врага, принудить его сложить оружие и безоговорочно капитулировать. Эту задачу перед нашим народом и перед всеми свободолюбивыми народами Красная Армия выполнит до конца».

Между тем сражение продолжалось. Армия Гордова дралась с франкфуртско-губенской группировкой, а войска Пухова и мехкорпус армии Лелюшенко вели бои с армией Венка. Упорные схватки с противником продолжали и войска 2-го Белорусского фронта Рокоссовского.

Не прерываясь, отчаянное сражение шло в Берлине. В ночь на 28 апреля в район Рейхстага были переброшены по воздуху три роты курсантов морской школы из Ростока. Начальник немецкого генерального штаба Кребс передал в эфир отчаянный приказ: «Всем соединениям, сражающимся за Эльбой и Одером, всеми средствами и как можно скорее привести к успешному завершению охватывающее наступление для выручки столицы Рейха».

Но на этот последний приказ уже никто не откликнулся. 30 апреля, в 15 часов, сержант Егоров и младший сержант Кантария водрузили Красное знамя Победы над Рейхстагом. А через 50 минут после этого события Гитлер и обвенчавшаяся с ним накануне Ева Браун покончили жизнь самоубийством: они приняли ампулы с ядом.

Жуков рассказывал писателю К. Симонову, что он рассчитывал Первого мая доложить Сталину об окончании боев за Берлин. Но, поняв невозможность этого, 30-го он позвонил Верховному главнокомандующему и сказал, что «придется еще дня два повозиться с Берлином».

Сталин ответил спокойно: «Ну что ж, пока не сообщим. В это Первое мая все и так будут в хорошем настроении. Позже сообщим. Не надо спешить там на фронте. Некуда спешить. Берегите людей. Не надо лишних потерь. Один, два дня, несколько дней не играют теперь большой роли».

С первомайским праздником советского вождя спешил поздравить не только Жуков. О самоубийстве Гитлера советской стороне сообщил 1 мая, в 3 часа 50 минут утра, новый начальник генерального штаба генерал Кребс.

Он передал командующему 8-й гвардейской армией Чуйкову письмо Геббельса к Верховному командованию СССР. В нем говорилось: «Согласно завещанию ушедшего от нас фюрера мы уполномочиваем генерала Кребса в следующем. Мы сообщаем вождю советского народа, что сегодня, в 15 часов 50 минут, добровольно ушел из жизни фюрер… Фюрер всю власть в оставленном им завещании передал Дейницу, мне и Борману. Я уполномочил Бормана установить связь с вождем советского народа. Эта связь необходима для мирных переговоров между державами, у которых наибольшие потери. Геббельс».

Жуков немедленно позвонил Сталину. Он доложил о самоубийстве Гитлера, письме Геббельса и решении поручить переговоры с ним генералу В.Д. Соколовскому и спросил указаний Верховного. Сталин сказал:

– Доигрался, подлец. Жаль, что не удалось его взять живым. Где труп Гитлера?

– По сообщению генерала Кребса, труп Гитлера сожжен на костре, – ответил Жуков.

– Передайте Соколовскому, – сказал Верховный, – никаких переговоров, кроме безоговорочной капитуляции, ни с Кребсом, ни с другими гитлеровцами не вести. Если ничего не будет чрезвычайного, не звоните до утра, хочу немного отдохнуть. Сегодня у нас Первомайский парад.

После исторического парада в ноябре 1941 года это был первый военный Первомайский парад. В праздничном приказе Верховный главнокомандующий указал: «Дни гитлеровской Германии сочтены. Более половины ее территории занято Красной Армией и войсками наших союзников… Идет последний штурм гитлеровского логова… Задача сводится к одному – добить фашистского зверя».

Как стало известно позже, 1 мая, в 20 часов 30 минут, покончили жизнь самоубийством Геббельс и его жена Магда; перед этим отчаянным шагом они отравили своих шестерых детей. Самоубийством закончил жизнь и генерал Кребс. «Тысячелетний Рейх» переживал агонию.

2 мая, в 1 час 50 минут ночи, от окруженных немецких частей в Берлине поступило сообщение о прекращении боевых действий и направлении парламентариев. Утром в 6.30 сдался командующий обороной города генерал Вейдлинг, объявивший по радио приказ о прекращении сопротивления.

К полудню стрельба прекратилась, и последние активные защитники столицы Рейха, оставив убитых и раненых, стали разбегаться и сдаваться в плен. Вышедший из бункера вместе с окружением Гитлера его личный шофер Эрих Кемпке, пишет: «Глазам нашим представилась потрясающая картина. Смертельно усталые солдаты, раненые, о которых никто не заботился, и беженцы лежали у стен, на ступеньках лестниц на платформе. Большинство этих людей уже потеряли всякую надежду на бегство и были безучастны ко всему происходящему».

В этот же день в районе Берлина сдались в плен 134 тысячи немецких солдат и офицеров. Накануне в саду Имперской канцелярии Э. Кемпке сжег трупы Гитлера и Евы Браун. Он вспоминал: «Я вылил бензин на обоих мертвецов. Одежда мертвецов слегка развевалась на ветру. Пока не пропиталась насквозь бензином и не опала под его тяжестью. Поднятая разрывами снарядов земля осыпала нас. Преодолевая страх смерти, я подтаскивал все новые и новые канистры. <…> Артогонь усилился до такой степени, что мы уже не решались выйти из тамбура бункера. <…> С нами вместе у выхода стояли д-р Геббельс, Борман, д-р Штумпфеггер. А снаружи бушевал ад!

… «Спички!» Д-р Геббельс вынул коробок из кармана и протянул мне. Я зажег спичку и сунул в тряпку, а потом высокой дугой швырнул на облитые бензином трупы.<…> В одну секунду высоко вспыхнуло бурлящее пламя, к небу поднялись темные столбы дыма. На фоне горящей столицы Рейха они создавали ужасающую картину».

Берлин пал. Однако за пределами города война еще продолжалась. Официальный глава государства гросс-адмирал Дейниц объявил сдавшихся трусами и предателями. Но одновременно он уполномочил генерал-фельдмаршала Кессельринга – командующего войсками на западе – заключить перемирие с англо-американцами. По заданию Дейница 6 мая генерал Йодль отправился в штаб Эйзенхауэра для переговоров о перемирии.

Американский Главнокомандующий сказал вызванному главе советской военной миссии генералу И.А. Суслопарову, что он потребовал безоговорочной капитуляции перед всеми союзниками и ее подписание назначено на 2.30 седьмого мая в Реймсе. Суслопаров телеграфировал в Москву, запросив инструкции, и, не получив ответа, в 2 часа 41 минуту вместе с представителями союзников подписал акт о капитуляции. Уже после этого из Москвы ему поступило распоряжение: никаких документов не подписывать. Вместе с тем правительство США уведомило Москву о намерении объявить о капитуляции утром 8 мая, в 16 часов по московскому времени, «если маршал Сталин не выразит свое согласие на более ранний час».

На совещании Политбюро, проведенном 7 мая совместно с представителями Генштаба, пишет Штеменко, Сталин «как обычно, медленно прошелся по ковровой дорожке. Вид его выражал крайнее неудовлетворение. То же мы заметили и на лицах присутствовавших. Обсуждалась капитуляция в Реймсе. Верховный главнокомандующий подводил итоги, размышляя вслух.

Он заметил, что союзники организовали одностороннее соглашение с правительством Дейница. Такое соглашение больше похоже на нехороший сговор. Кроме генерала И.А. Суслопарова, никто из государственных лиц СССР в Реймсе не присутствовал. Выходит, что перед нашей страной капитуляция не происходит, и это тогда, когда именно мы больше всего потеряли от гитлеровского нашествия и вложили наибольший вклад в дело победы, сломав хребет фашистскому зверю. От такой «капитуляции» можно ожидать плохих последствий».