Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего - Константин Романенко

Сталин действительно был великим полководцем. Он вглядывался в боевые действия не из-за стола сочинителя, а с позиции верховного стратега. В принципе Берлин Сталину был не нужен, как не стал его приоритетным намерением и захват Гитлера. Это ничего не давало. Наоборот, увлекшись штурмом столицы Рейха, советские армии могли получить удар в спину.

Его конечной целью на завершающем этапе являлась не приостановка войны, а полное уничтожение германской военной машины. А она не только не была еще разгромлена, но и сохраняла значительный боевой потенциал для упорных боев, и Гитлер мог себе найти другое место, кроме подвала в имперской канцелярии, для руководства Вермахтом.

Вернувшись с Ялтинской конференции, 8 февраля Сталин отдал приказ войскам 2-го Белорусского фронта перейти в наступление к западу от Вислы. Он поставил задачу: разгромить восточно-померанскую группировку, овладеть территорией Данцига и Гдыни и очистить от врага побережье Балтийского моря. Наступление началось 10-го числа, к 20-му войска фронта продвинулись на 40—60 километров, выйдя на рубеж Гнев – Черск – Хойнице – Рацебург. Здесь наступление было приостановлено.

Накануне, днем 18 февраля, в Москву пришло известие, что в районе города Мельзак смертельно ранен И.Д. Черняховский. На следующий день вечером Верховный главнокомандующий вызвал Василевского; он назначил маршала командующим 3-м Белорусским фронтом.

24 февраля продолжили наступление войска 2-го Белорусского фронта, через два дня они продвинулись на 50 километров на участке шириной 60 километров. Однако имевший задачу наступать справа 1-й Белорусский фронт оставался на месте, и противник стал наносить удары во фланги и тылы наступавшим частям. Создалась угроза сильного удара немцев со стороны Ной-Штеттина. Рокоссовский сообщил о создавшемся положении Верховному.

«Сталин спросил:

– Что, хитрит Жуков?

Маршал ответил:

– Не думаю, чтобы он хитрил, но его войска не наступают, и этим создается угроза на обнаженном нашем фланге, а у нас сейчас резерв исчерпан. Поэтому я прошу усилить фронт или обязать Жукова перейти в наступление.

– А войска вашего фронта не смогут взять Ной-Штеттин? – спросил Сталин. – Если вы это сделаете, в вашу честь будет салют.

Рокоссовский ответил:

– Попытаемся, но в дальнейшем это не изменит положение».

Сталин пообещал поторопить Жукова. 1 марта войска 1-го Белорусского фронта начали наступление, окружив Кольберг. А 5-го с фронта Жукова Рокоссовскому временно передали 1-ю гвардейскую танковую армию; одновременно Сталин поставил маршалу задачу взять Данциг.

Она была не простой. Старинный город с сильнейшей крепостью, Данциг держал под обстрелом орудий своих хорошо замаскированных фортов всю местность. Город кольцом охватывал старинный крепостной вал. На всех главенствующих высотах были железобетонные и каменные доты. В бухте стояли шесть крейсеров, тринадцать миноносцев и десятки других судов. Войска Рокоссовского начали штурм Данцига 14 марта; а 30-го данцингская группировка противника была разгромлена, город был взят.

Восточно-Померанская операция была завершена. Немцы потеряли более 75 тыс. человек, 27 тыс. попали в плен. Гитлер отстранил Гиммлера от руководства операцией «Висла», заменив его генералом Г. Хейнрици.

Одновременно с наступлением в Восточной Померании и Восточной Пруссии войска 1-го Украинского фронта начали 8 февраля операцию в Нижней Силезии. Окружив Бреслау, войска Конева с тяжелыми боями упорно двигались на запад – к Нейсе. Находившийся на Крымской конференции Сталин не выпускал из внимания действия своих армий. Он звонил командующему фронтом, указывая, что немцы намереваются нанести удар на Ратиборском направлении.

Конев вспоминал, что в одном из таких телефонных разговоров Верховный предупредил: «Смотрите, немцы не примирились с потерей Силезии и могут ее у вас отобрать». Именно в Верхней Силезии противник широко применил фаустпатроны. В городах танкисты несли серьезные потери, немецкие солдаты стреляли из-за домов. Однако 18 марта войска Конева окружили оппельнскую группировку врага и, разгромив ее к концу месяца, вышли в предгорье Судет, заняв удобный рубеж для удара на Берлин с юга.

12 апреля войска 3-го Белорусского фронта под командованием Василевского начали штурм еще одного города-крепости – Кенигсберга. По распоряжению Верховного главнокомандующего фронту были выделены наиболее мощные орудия из его резерва. К началу штурма фронт имел более 5000 орудий и минометов. Почти половину из них составляли тяжелые орудия и орудия особой мощности.

Штурм Кенигсберга начался 6 апреля. Налетая волна за волной, город бомбили 1500 самолетов. 12 апреля противник принял предложение о капитуляции. 25 апреля пала крепость Пиллау (Балтийск). Накануне гауляйтер Кох на ледоколе бежал с Земляндского полуострова в Данию.

За район озера Балатон в Западной Венгрии противник дрался с особым ожесточением. Здесь находилось 80% нефтяной добычи, позволявшей ему вести войну. Перебросив основные силы с других участков, со 2 по 15 марта в районе озера Балатон немцы начали наступление против 3-го Украинского фронта. 9 марта командующий маршал Ф.М. Толбухин позвонил Сталину.

Он просил разрешения использовать в оборонительных целях 9-ю гвардейскую армию, только что переданную в его распоряжение. Одновременно он спрашивал: не стоит ли его войскам и в крайнем случае штабу отойти на левый берег Дуная, чтобы не потерять управления. Верховный, пишет Штеменко, ответил примерно следующее:

«Товарищ Толбухин, если вы думаете затянуть войну на пять-шесть месяцев, то, конечно, отводите свои войска за Дунай. Там, безусловно, будет потише. Но я сомневаюсь, что вы так думаете. Поэтому обороняться следует на правом берегу, и вам со штабом надо быть именно там. Уверен, что ваши войска с честью выполнят свои нелегкие задачи. Нужно только хорошо ими руководить».

Затем он высказал мысль о необходимости выбить танки врага в ходе оборонительного сражения и предупредил, что нельзя давать противнику закрепиться на достигнутых рубежах.

«Следовательно, – рассуждал вслух Сталин, – переходить в наступление надо немедленно после того, как враг будет остановлен, и полностью разгромить его.

Для этого нужны значительные свежие силы. Они у нас есть – это армия Глаголева. Поблизости находится также 6-я гвардейская танковая армия генерала Кравченко. Пока она подчинена Малиновскому, но, если потребуется, ее можно передать вашему фронту. Сделайте нужные выводы. – Посмотрев на Антонова, он добавил: – Генштаб на моей стороне». 23 марта войска Толбухина взяли Секешвехервар, а через неделю вышли на австро-венгерскую границу.

Нет, солдаты Вермахта не собирались складывать оружие перед русскими; немцы пятились сопротивляясь. Иначе развивались события на Западном фронте. Последнее наступление союзников, начавшееся 8 февраля, складывалось на удивление гладко, не встречая особого сопротивления противника. 23-го они форсировали Рур, а 8 марта немцы полностью отошли за Рейн. Благодаря тому, что при отходе немцы не взорвали мост у Ремагена, на следующий день американцы захватили плацдарм на восточном берегу реки, а в ночь с 22 на 23 марта – еще один южнее Майнца.

28 марта Эйзенхауэр информировал Сталина о планах союзников нанести основной удар в направлении Эрфурт—Лейпциг—Дрезден, а второй в южной Германии и Австрии, чтобы предотвратить концентрацию там значительных сил немцев. Сталин на это удовлетворенно заметил, что такое решение «полностью совпадает с планами советского командования».

Накануне от своих информаторов он получил сведения о том, что за спиной Советского Союза немцы вступили в Берне в переговоры с союзниками о возможности капитуляции в Северной Италии. С германской стороны в переговорах участвовал генерал СС Вольф. Сталина насторожила эта закулисная игра.

И в послании Рузвельту от 29 марта он отметил: «Я не только не против, а, наоборот, целиком стою за то, чтобы использовать случаи развала в немецких армиях и ускорить капитуляцию на том или ином участке фронта, поощрить их в деле открытия фронта союзным войскам. Но я согласен на переговоры с врагом по такому делу только в том случае, если эти переговоры не поведут к облегчению положения врага, если будет исключена возможность маневрировать и использовать эти переговоры для переброски своих войск на другие участки фронта, и прежде всего на советский фронт».

Указывая, что немецкие войска «не окружены и им не грозит истребление», Сталин заключает: «Если немцы в Северной Италии, несмотря на это, все же добиваются переговоров, чтобы сдаться в плен, то это значит, что у них имеются какие-то другие цели, касающиеся судьбы Германии».

1 апреля, войдя в Падерборн, войска союзников завершили окружение Рурского промышленного района. На пути к Берлину перед англо-американскими частями осталась только 12-я армия Венка. И у Сталина были все основания подозревать союзников в неоткровенности действий и намерений. Это не было плодом его воображения. Документы свидетельствуют, что англо-американцы не собирались щепетильничать.