11/22/63 - Стивен Кинг

– У меня есть байеровский аспирин и эмприн. Эмприн чуть сильнее.

– Тогда дайте его. Доктор Перри?

Он поднял голову, оторвавшись от саквояжа.

– Мы с Сейди не сделали ничего плохого. Она отдала жизнь за свою страну... и я отдал бы свою за нее. Просто не было шанса.

– Если так, позвольте мне первым поблагодарить вас. От лица всей страны.

– Президент. Где он сейчас? Вы знаете?

Доктор Перри посмотрел на копов, вопросительно изогнув брови. Они переглянулись, потом один ответил:

– Отправился в Остин, чтобы выступить на обеде, как и планировалось. Не знаю, либо он храбр до безумия, либо просто глуп.

Может, подумал я, «Борт номер один» рухнет на землю и убьет и его, и всех, кто полетел с ним. Может, он умрет от инфаркта или инсульта. Может, еще какой-нибудь чокнутый храбрец разнесет его красивую голову. Борется ли упрямое прошлое со всеми изменениями так же активно, как и с тем, кто привнес их? Я не знал. Меня это не волновало. Что бы ни случилось с Кеннеди, с этого момента оно не имело ко мне никакого отношения.

– Я слышал по радио, что Джеки с ним нет, – добавил Перри. – Он отправил ее на ранчо вице-президента в Джонсон-Сити. Собирается присоединиться к ней на выходные, как и планировалось. Если то, что вы говорите, правда, Джордж...

– Я думаю, достаточно, док, – вмешался один из копов. Мысленно я с ним согласился: главное, для Малькольма Перри я вновь стал Джорджем.

Доктор Перри – врачи не любят, когда их прерывают – продолжил как ни в чем не бывало:

– Если все, что вы говорите, правда, тогда в недалеком будущем вас ждет поездка в Вашингтон. И очень даже вероятно, награждение медалью в Розовом саду.

После его ухода я вновь остался один. Не совсем один – Сейди делила со мной эту белую комнату. Как мы танцевали, прошептала она перед тем, как уйти из этого мира. Я закрывал глаза и видел ее в ряду других девушек, трясущую плечами и танцующую мэдисон. Она смеялась, волосы летели, и никакие шрамы не уродовали ее лицо. Пластическая хирургия 2011 года могла исправить многое из того, что натворил нож Клейтона, но, думаю, я располагал более совершенной методикой. Если, конечно, получил бы шанс применить ее на практике.

4

Мне позволили скорбеть два часа, прежде чем дверь комнаты для допросов открылась вновь. Вошли двое мужчин. Один, в белом стетсоне, с лицом, напоминающим морду бассета, представился Уиллом Фритцем, капитаном далласской полиции. Он принес с собой портфель – не мой, что очень меня порадовало.

У второго мужчины, с тяжелой челюстью, двойным подбородком и красной физиономией выпивохи, короткие черные волосы блестели бриолином. В его острых, проницательных глазках читалась тревога. Из внутреннего кармана пиджака он достал корочки со служебным удостоверением и открыл их.

– Джеймс Хости, мистер Амберсон. Федеральное бюро расследований.

Да, у тебя есть повод для тревоги, подумал я. Это тебе поручили приглядывать за Ли, так ведь, агент Хости?

– Мы хотим задать вам несколько вопросов, мистер Амберсон, – начал Уилл Фритц.

– Да, – кивнул я, – а я хочу выбраться отсюда. К людям, которые спасают президента Соединенных Штатов, обычно не относятся как к преступникам.

– Ну зачем вы так, – вмешался агент Хости. – Мы ведь прислали вам врача. И не просто врача – вашего врача.

– Задавайте вопросы, – ответил я.

И готовьтесь со мной станцевать.

5

Фритц открыл портфель и достал полиэтиленовый мешок, какие полиция использует для хранения вещественных улик. В этом мешке лежал мой револьвер тридцать восьмого калибра.

– Мы нашли его около баррикады, которую соорудил Освальд из картонных коробок с книгами, мистер Амберсон. Как вы думаете, это его револьвер?

– Нет, это «Полис спешл». Он мой. У Ли был револьвер, но модели «Виктори». Если вы не нашли его при нем, тогда револьвер в том месте, где он жил.

Фритц и Хости изумленно переглянулись, потом посмотрели на меня.

– Так вы признаете, что знали Освальда, – высказался за двоих Фритц.

– Да, но не настолько хорошо. Я не знал, где он живет в Далласе, иначе пошел бы туда.

– Так уж вышло, что он снял комнату на Бекли-стрит. Зарегистрировался как О. Х. Ли. Вроде бы он пользовался и другим именем, Алик Хайделл. Получал на это имя почту.

– Жена и дочка не с ним? – спросил я.

Хости улыбнулся. Второй подбородок расползся в обе стороны на полмили.

– Кто здесь задает вопросы, мистер Амберсон?

– И вы, и я, – ответил я. – Я рисковал жизнью, чтобы спасти президента, а моя невеста отдала за него жизнь, и я думаю, что имею право задавать вопросы.

Теперь я ждал их хода, чтобы понять, насколько они крутые. Мне бы пришлось очень нелегко, если бы они действительно верили, что я с Освальдом в одной лодке. И все прошло бы как по маслу, если бы они не хотели в это верить. Как обычно, в реальности получилось нечто среднее.

Фритц покрутил на столе полиэтиленовый пакет с лежащим в нем револьвером.

– Я расскажу вам, что могло произойти, мистер Амберсон. Не скажу, что именно так и произошло, но вам придется убеждать нас, что это все выдумки.

– Понятно. Вы позвонили родителям Сейди? Они живут в Саванне. Вам также следовало связаться с Диконом Симмонсом и Эллен Докерти из Джоди. Они заменяли ей родителей. – Я на мгновение задумался. – Мне тоже. Я собирался попросить Дека стать шафером на нашей свадьбе.

Фритц меня словно и не услышал.

– Произойти могло следующее. Вы и ваша девушка участвовали в этом вместе с Освальдом. И возможно, в самом конце струсили.

Вечно популярная теория заговора. Ну куда без нее?

– Возможно, в последнюю минуту вы осознали, что собрались застрелить самого могущественного человека в этом мире, – вставил Хости. – Вам открылась истина. И вы остановили Освальда. В этом случае вы можете рассчитывать на снисхождение.

Да. Под снисхождением понимались сорок, а то и пятьдесят лет в Ливенуорте на кукурузе и сыре вместо смерти на техасском электрическом стуле.

– Тогда почему мы не находились наверху вместе с ним, агент Хости? Зачем барабанили в дверь и просили, чтобы нам ее открыли?

Хости пожал плечами: Мол, ты и расскажи.

– Если бы мы планировали убийство, вы бы видели меня с ним, потому что я знаю, что вы держали его под частичным наблюдением. – Я наклонился вперед. – Почему вы не остановили его, агент Хости? Это была ваша работа.

Он отшатнулся, словно я вскинул кулак. Его щеки покраснели еще сильнее.

Хотя бы на несколько мгновений мое горе смешалось со злобной радостью.

– ФБР приглядывало за ним, потому что сначала он сбежал в Россию, потом вернулся в Соединенные Штаты и, наконец, пытался сбежать на Кубу. Он долгие месяцы раздавал на улицах прокастровские листовки, прежде чем устроил сегодняшнее чудовищное шоу.

– Откуда вы все это знаете? – рявкнул Хости.

– Потому что он мне об этом рассказывал. И что происходит потом? Президент, который сделал все, что в его силах, чтобы сковырнуть Кастро с насеста, приезжает в Даллас. Работая в Хранилище школьных учебников, Ли получает возможность лицезреть кортеж президента из первого ряда. Вы это знали и ничего не сделали.

Фритц смотрел на Хости, на его лице читался ужас. Не сомневаюсь, что агент горько сожалел о присутствии на допросе далласского копа, но что он мог сделать? Фритц находился на своей территории.

– Мы не считали его угрозой, – выдавил из себя Хости.

– Что ж, тогда вы определенно допустили ошибку. Что он написал в той записке, которую попросил передать вам, Хости? Я знаю, Ли заходил в вашу контору и оставил записку, когда ему сказали, что вас нет на месте, но он не поделился со мной ее содержанием. Просто улыбнулся своей «а пошли вы все» улыбочкой. Мы говорим о человеке, убившем женщину, которую я любил, поэтому, думаю, я имею право знать. Он собирался сделать нечто такое, что заставит мир ахнуть и обратить на него внимание? Это он написал? Готов спорить, что да.

– Любая информация о мистере Освальде касается только Бюро.

– Я не думаю, что вы сможете ее показать. Готов спорить, что записка давно уже превратилась в горстку пепла и смыта в унитаз, по приказу мистера Гувера.

Если еще не превратилась, то обязательно превратится. Я прочитал об этом в записях Эла.

– Если вы такой невинный, – подал голос Фритц, – скажите нам, откуда вы знали Освальда и почему ходите с оружием.

– И почему у дамы в сумочке мясницкий нож с кровью на нем.

Последняя фраза показалась мне опасной.

– У дамы кровь везде! – крикнул я. – На одежде, на туфлях, в сумочке! Этот сукин сын прострелил ей грудь, или вы не заметили ?

– Успокойтесь, мистер Амберсон, – посоветовал Фритц. – Никто ни в чем вас не обвиняет.

С подтекстом: пока.