Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ) - Дильдина Светлана

В комнате стоял маленький табурет, и на нем сидела старая женщина — Белая Цапля, еще более высохшая и острая. Сине-белое платье, сине-белая же накидка с прихотливым узором — странно, зачем бабушка одевается в цвета, больше подходящие для молодых? — подумала Этле. Уж с молодостью в ее представлении Белая Цапля не сочеталась никак — будто и родилась она уже пожилой, сухой и суровой. И половину времени проводит в этой комнате, ожидая знамения. Понятно, почему она и встречу назначила здесь — под взглядами барельефов Этле тяжко было даже дышать.

— Ну, здравствуй, любимая внучка, — проскрежетала женщина.

— Аньу… — девушка хотела вежливо поклониться, но вышел судорожный кивок.

— Если мне не изменяет память, мы направили вас на юг не для того, чтобы некая девица разыгрывала из себя сбежавшую героиню?

— Я просто… — Этле много слов заготовила, чтобы обосновать необходимость побега, но теперь понимала, что ей нечего сказать в свое оправдание. Все же щемящая тоска заглушила страх перед двоюродной бабушкой:

— Скажи, Айтли…

— А, ты думала, его оставят в живых? — протянула Белая Цапля. — Что же, я потрясена твоей наивностью.

— Ты… хочешь сказать… — похолодела Этле.

— Я ничего не хочу сказать, даже не имею особого желания разговаривать с тобой вообще. Я разочарована. Поначалу тебе изменяет преданность Тейит, потом связь близнецов, которой вы так гордились! Пожалуй, ты и в самом деле никто.

— Что они сделали с Айтли? — осипшим голосом произнесла девушка.

— Почем я знаю? О подробностях, — Белая Цапля прищурилась, — мне не докладывали. Южане разозлились на твой побег и гибель своих остолопов — рабочих в Долине Сиван…

Она привстала, подалась вперед:

— Постой, может быть, ты попросту потеряла рассудок? Или тебя сами южане вышвырнули из Асталы, а нам все наврали?

— Нет, — непослушным голосом произнесла Этле. Именно в этот миг она поверила окончательно — будто ветерок прошелестел под каменными сводами, коснулся лица, принес прощальное слово.

Этле стояла, прислоняясь к стене, будто став высеченной в камне фигурой, и не слышала больше, как распекала ее Белая Цапля. О, пожилая северянка умела это делать — недаром еще в раннем детстве близнецы боялись ее больше, чем сказочных чудищ. Но не сейчас. Голос щелкал, размеренный и хлесткий, а Этле бездумно рассматривала барельефы на стенах и потолке. Круг Птиц… Раскинувшие крылья, кружатся каменные летуны, с виду свободные, а на деле навсегда скованные волей изобразившего их мастера. Но ведомо им гораздо больше, чем обычным людям — кто знает, может, и не сознают каменные птицы своей несвободы? Ведь там, где они душой, нет ни стен, ни границ…

А голос все щелкал по ушам, негромкий и неприятный.

— Ты должна была понимать, что подобные выходки…

— Аньу! — вскрикнула девушка и указала на потолок.

— Как ты смеешь перебивать! — вспыхнула Белая Цапля.

— Глаза… — растерянно произнесла Этле, не глядя на бабушку. Над головой мерцали глаза Орла и Грифа — Охрана противостояла Раздору, протянутая рука — разбитым черепкам. И не понять было, чьи глаза вспыхнули первыми.

— Это всего лишь… случайность, — Белая Цапля пожевала губами, стараясь не выказать беспокойства. Ей почудилось нечто… но толком и не понять было, что. Некий отблеск… верно, девчонка говорила о нем. Но девчонка не стоит внимания, она горазда только на выдумки и бездумные выходки. Где это видано, чтобы Круг Птиц предупреждал маленькую дуреху, а Сильнейшей достался лишь отзвук? — и, раздраженно махнув рукой, отослала внучку.

Оставшись одна, девушка зарыдала.

— Почему ты молчал, не позвал меня? — вырвалось у нее, и на миг она почти возненавидела брата. Что он сделал? Неужто отказался от сестры, решив, что та бросила?

— Я бы вернулась, — бормотала девушка, глотая слезы. — Я бы исправила всё… Почему ты не захотел?

**

Дорога от Тейит

Постепенно туман уходил, окутывал путников лишь по утрам и по вечерам. Грис — черная с подпалинами, со смешным именем Перепелка — оказалась на диво послушной, и, в общем, сидеть на ней было почти удобно. Через неделю пути мышцы почти перестали болеть. Мошкара не мешала — трава хола наконец стала расти вокруг, ее сока хватало надолго. Этот путь был совсем не похож на тот, что проделал в Тейит вместе с отрядом Элати. Сейчас полукровку окружали спутники по большей части доброжелательные, а с безразличными они друг другу не мешали. Ему даже не хотелось уже узнавать, зачем он понадобился в Долине — меньше знаешь, душевное расположение лучше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Огонек пристрастился слушать разговоры старших товарищей — по вечерам те часто собирались, рассказывали разное, вспоминали. Все интересно было узнать, откуда шрам — знак на щеке и Кави и у Тилави — через все лицо?

Охотничьи байки слушал с неослабевающим интересом, про древние похождения разных людей, оставшихся в памяти — тоже. А вот про юг — не любил. Про стычки с югом в до сих пор не поделенных землях слушать едва — едва мог — казалось, наизнанку кто Огонька выворачивает.

Ну зачем, хотелось взмолиться. Зачем нести самое тяжкое сюда, где так хорошо и уютно?

Хотя совсем уж беспечальной дороги все равно не вышло.

— Что-то не так? — сказал Огонек, пытаясь лепить из глины фигурку кессаль. Кави присел рядом, попросил показать фигурку, кивнул одобрительно.

— Лачи упомянул сегодня при нас…. Ты слышал, что двое его племянников, близнецы, отправлены были заложниками на Юг. Девушка вернулась — к Лачи прилетел голубь с известием.

— Он нас отыскал? — удивился мальчишка.

— Мы проехали одну из деревень с голубятней Хрустальной ветви, воздушная почта у них как грибница — незримо повсюду, только не под землей. Айтли, Этле — ведь Ила была и их нянькой тоже. Лачи сказал, что слухи дошли — его племянника убили южане в так называемом Круге, узнав про смерти в Долине. Быть может, ты знаешь. Любимая их забава… Не знаю, что пришлось ему перенести. Лачи сказал… Ладно, неважно. Хоть девочка сумела сбежать, не хочу и думать, что с ней бы сделали.

— Ясно, — совсем тихо сказал Огонек. — Я видел… их Круг. Но там были только Сильнейшие…

День, когда Огонек впервые взял в руки чекели, внезапно выдался солнечным, особенно лучистым казался из-за прошедшего слепого дождика — и радуги на полнеба.

— Почему? Это же оружие юга, — бормотал Огонек, поворачивая так и эдак прозрачный золотистый кристалл в палец длиной.

— С северным ты не управишься. Твой “ведущий” — южанин, — улыбнулся Хараи, который и вручил Огоньку кристалл.

— Но как ваши мастера изготовили такое оружие? — недоверчиво спросил подросток.

— Что ты, наши бы не сумели. Но мы хорошо заплатили одному южанину в Чема.

— А! — Огонек приложил чекели к глазам, пытаясь разглядеть сквозь него радугу.

Было: за неделю до отъезда раздобыл в Ауста обломок уже истощенного Солнечного камня. Покрутил в пальцах кусочек, поглядел сквозь него на плывущее облако, когда прояснилось немного. Нет, не видно ничего. Досадно — мертвый камень, мутный уже. А живой — кто даст? Тогда мелькнула озорная мысль: Лачи благоволит к полукровке, если убедить, что очень нужно, может и не отказать… А тут вот — подарок.

Улыбнулся еще раз. Солнечный камень.

А имя его самого — Тевари, Солнечный тростник.

Попадать в цель с помощью золотого кристалла оказалось не так-то просто: Огонек упорно не мог получить убивающей молнии, а когда наконец получил, лишь слегка опалил лишайник на расстоянии пяти шагов от мишени. Не пострадал никто — рядом с Огоньком был только Хараи, а тот предусмотрительно стоял сзади.

— Мда… бросать дротики у тебя выходило не в пример лучше, — усмехнулся молодой охотник. Мальчишка смутился было, потом признался:

— Боюсь я этого. То есть камень красивый, даже лучше агатов, которые на прииске добывали. Приятно держать в руке, смотреть на него. А вот остальное…. В самом начале, когда меня выловили из реки, из вот такой красоты человека убили.