Стивен Эриксон Кузница Тьмы - Карбарн Киницик

Он успел сбросить плащ, в сложенных ладонях было что-то, хранимое бережно, словно чудный цветок... но Эмрал - и Мать Тьма - могли видеть только какой-то кусок лесной подстилки, примятый пласт земли. Драконус взглянул в глаза Эмрал и заговорил: - Любимая, этим даром я предлагаю освятить Цитадель, сделав ее настоящим храмом. Ты приняла Ночь, но овладела лишь скромной частицей ее власти. - Он запнулся. - Здесь, в каменных стенах, под каменным полом ведут войну разные силы. Похоже, я вернулся очень вовремя. Мой дар изгонит всякое сопротивление. Я даю тебе и всем Детям Ночи этот Терондай.

Сказав так, он позволил предмету выскользнуть из рук.

Он упал мягко, словно сложенный пергамент, и еще миг недвижно лежал на плитах. А потом начал разворачиваться, покрывая поверхности углами, и были углы чернее оникса. Казалось, образующийся рисунок впитывается в мрамор, навеки пятная его.

Эмрал ощутила внутри растущий ужас, исходивший от Матери Тьмы.

Рисунок продолжал разворачиваться, заполняя весь пол. У него было двадцать восемь рук, похожих на острия звезды. В центре многогранный круг. Драконус стоял внутри него. На лице читалась гордость, но и какая-то ранимость. - Любимая, - сказал он, - из земель Азатенаев вернулся я к тебе по Дороге Ночи. Я скакал сквозь царство мрака. - Он указал на рисунок, заполонивший весь зал. - Больше не нужно тянуться, любимая. Я принес Ночь сюда и вновь предлагаю тебе совершенство ее объятий. Этот дар рожден любовью. Чем же еще можем мы освящать?

Эмрал еще чувствовала богиню: существо, съежившееся от страха.

- Любимая, - говорил Драконус, - я даю тебе Врата Куральд Галайна.

Рисунок вспыхнул огнем. Расцвела темнота.

И богиня сбежала.

В Палате Ночи Гриззин Фарл стоял перед Матерью Тьмой, видя, как та становится все более невещественной. Раскрывшись, сверток Ночи быстро окружал Цитадель, выливаясь из Терондая, подобно черной плесени заполняя комнату за комнатой. Он поглощал свет ламп, свечей и фонарей. Крал яркость факелов и углей в очагах.

Он ощутил, как темнота вылилась за стены Цитадели, потопом обрушившись во двор. Когда же она поплыла по речной глади, Гриззин моргнул - вода затрепетала, в разуме раздался жалобный вой речного бога - тьма прорвала барьер и ринулась в глубины. Вопль стал смертным стоном и пропал. А река текла в Ночи.

Мрак торопился распространиться по всему Харкенасу.

- Ты удивлялась моему присутствию, - сказал он богине на троне. - Гадала о моей роли. Я не должен был дать тебе заговорить. Тишина нуждалась в... защите. Прости меня. - Он протянул к ней руку. - Ты оправишься. Найдешь силы, чтобы противостоять зову. Сила придет от поклонения и от любви. Но прежде всего от равновесия, ожидающего всех нас. Увы, достижение равновесия - так давно ожидаемого - будет трудным.

- Какого равновесия? - спросила она голосом, охрипшим от воплей протеста и беспомощных стонов. Но любовник уже сделал все, что хотел.

- Все силы находят противовесы, Мать Тьма. Это напряжение и поддерживает ткань сущего. Даже Бездна держится и существует в ответ на что-то. На нас. В ответ мне, тебе, всем разумным созданиям этого и всех иных миров. Говорю ли я о богах, их господстве над низшими тварями? Вовсе нет. Эта иерархия мало что значит. Всем нам суждено стоять по одну сторону Бездны, изо всех сил создавая слова и мечты, желая и дерзая. Боги превосходят прочих лишь смелостью своих споров.

- Речной бог убит. - Она закрыла лицо руками.

- Проигран спор, - согласился Гриззин Фарл. - И да, я тоже скорблю.

Она пробормотала из-за ладоней: - Что будет с отрицателями?

- Не могу сказать, Мать. Возможно, будут бродить по берегу в вечном томлении о потерянном мире.

Мать Тьма явственно содрогнулась, не спеша опустила руки. Ладони вцепились в покрытые изящной резьбой подлокотники трона. Богиня глубоко вздохнула. - И теперь?

- Лорд Драконус принес тебе свой дар, свою власть. Он первым из Азатенаев сделал это лишь ради обитателей своего домена. - Гриззин Фарл запнулся. - Не знал, что твои дети не знали истинной природы Консорта.

Глаза ее стали строгими. - У матерей свои секреты.

Не сразу он кивнул. - Не кори Драконуса. Все случилось по вине другого Азатеная. - Он покачал головой. - Прости, я лукавлю. Все мы приложили руки. Та, что зовется вами Т'рисс, ушедшая в море Витр и пришедшая назад. Мои дети... Но главное принадлежит К'рулу, ответившему на поклонение щедростью. Он, осаждаемый писанными кровью молитвами, дал ответ. Но отдал свою силу не только поклонникам. Отдал свободно и всем. Так родилось новое волшебство, Мать Тьма. Оно дало имена и аспекты противостоящим силам. Дало им влияние, собственные королевства. Нас ждет буря, Мать Тьма. Чтобы спасти тебя... спасти детей, тебе поклоняющихся, Драконус сделал нечто необходимое. Врата Куральд Галайна отныне твои, и ты господствуешь над Ночью.

- А любовник просто отошел в сторону? - В вопросе прозвучал яд.

- Дарение - опасное дело, Мать Тьма. Уверен, не один я его отговаривал. Утихомирь ярость сердца, прошу. Он сделал всё из-за любви.

- Как и К'рул, верно?

Гриззин Фарл кивнул.

- И чего это ему стоило, Азатенай?

- История еще не завершена, Мать.

- И кровь еще течет.

Гриззин вздрогнул, потом вздохнул: - Весьма верное описание.

- Он идет ко мне. Останешься свидетелем нашего воссоединения?

- Мать Тьма, боюсь, защищать здесь более нечего.

Она небрежно взмахнула рукой, отпуская гостя. Гриззин Фарл поклонился и вышел из Палаты Ночи.

И замер снаружи. "Забыл ее предупредить... Родились один врата - родятся и другие".

Лошади тяжко хрипели от ядовитого воздуха. Спиннок Дюрав и его командир скакали к берегу моря Витр. Они услышали громовые содрогания, словно рвался сам воздух, торопливо оседлали коней в лагере далеко от валунов берега и поехали выяснять причину ужасного шума.

Уже три дня Спиннок и остальные члены отряда исследовали берег, находя десятки мертвых и умирающих чудищ. Нет и двух одинаковых. Если они выросли в Витре, то питались дурным молоком и море, ставшее им домом, сулило лишь яростный голод. Твари выползали из серебристых вод истерзанные, окровавленные, кости наружу, шкуры порваны страшным давлением. И все же умирали они долго.

Ужасы родов тяготили хранителей. Никакого смысла в безнадежном вторжении; демоны, хотя агрессивные, вызывали лишь жалость своими предсмертными муками. Как заметил вчера Калат Хастейн, любое существо, зверь или большее, здесь обречено лишь на судороги агонии.

Они научились соблюдать изрядную дистанцию, ведь рассказ Финарры Стоун подтвердился уже не раз: твари, ставшие почти целиком обглоданными скелетами, как-то находили в себе силы дергаться и тянуть лапы, выбираясь из Витра.

Ужас навис над хранителями, даже Спиннок ощутил, как слабеют все привычные удовольствия жизни. Каждое утро он просыпался нервным, ощущая беспомощность и страшась нового пути по берегу.

Очередной гром всколыхнул кислотный воздух. Они выехали из-за последнего валуна и смогли увидеть источник шума.

Стена огня повисла над морем Витр - словно родилось новое солнце. Но не такое яркое, чтобы ослепить. Казалось, пламя вырывается из середины полосами и языками, расплавленным золотом разлетаясь от вертящегося колеса. Огни гасли, словно искры, ни один не долетел до серебряной поверхности моря.

Излучение не смещалось, вися высоко в небе, и трудно было определить его размеры, хотя отражение казалось огромным.

Отряд остановился на берегу. Лошади дрожали. Глянув влево и вправо, Спиннок ощутил всю наглость обмана, будто он и товарищи-хранители - что все Тисте Куральд Галайна и сама Мать Тьма - могут как-то противостоять подобным силам природы.

Им овладело внезапное прозрение: море никогда не будет покорено. Будет расти дальше, пожирая землю, как этих чудовищ, и отравлять воздух, крадя жизнь у всех, кого коснется. Магия не поможет, а воля без подкрепления слишком слаба...

- Там что-то виднеется! - закричал один из хранителей.

Спиннок вгляделся в яркое видение.

Воздух снова затрещал с силой, заставившей заплясать коней. Мужчины и женщины выпадали из седел. Спиннок, сумевший усидеть, пытался вернуть себе равновесие. Поток теплого воздуха коснулся его, хлестнул по глади Витра, стерев наконец отражение гневного солнца. Мощь исходящего из эманации порыва покрыла море волнами.

Кажется, Спиннок первым понял смысл происходящего. - Надо бежать! - закричал он. - Командир! Надо отступить!

Он увидел, что и Калат Хастейн усидел на коне; командующий повернул к нему голову и тоже крикнул: - Отступайте! Скорее!

Лошади без седоков уже ускакали от вероятного нападения. Пешие хранители садились в седла к товарищам. Морские звери дергались в ужасе, зашевелился даже песок берега.

Раздался третий взрыв.

Спинок оглянулся.

"Бездна меня побери. Бездна нас всех..!"

Драконы вылетали из эманации, простерев крылья, молотя хвостами воздух. Один за другим, Элайнты выпадали и вздымались выше, будто птицы из клетки. Сквозь свист ветра едва доносились их резкие крики.