Алхимик - Питер Джеймс

Один удар в минуту.

Ветер пробивался сквозь одежду, он становился все сильнее и холоднее. Летящий песок сек его по лицу, по рукам. Он себя чувствовал так, словно оказался в эпицентре взрыва.

Он услышал голос, поднимавшийся до хриплого визга. Рорке.

Nema. Olam a son arebil desMenoitatnet ni sacudni son en teSirtson subirotibedSummitimid son te tucisArtson atibed sibon ettimid teEidoh sibon adMunaiditouq murtson menapArret ni te oleac niTucis aut satnulov taifMuut munger tainevdaMuut nemon rutecifitcnasSileac ni se iuqRetson retap

Коннор слушал, впитывая каждое слово. Хотя его обмен веществ сошел почти на нет, мыслил он по-прежнему ясно и остро и тут же понял слова, которые произносил Рорке. Это «Отче наш» по-латыни, прочитанный задом наперед.

Последовали и другие заклинания. Ветер крепчал с каждым из них, раскачивая Коннора. Окрепший порыв ветра ударил откуда-то сбоку и швырнул Коннора на пол. Он растянулся плашмя, но его собранность не нарушилась.

Один удар в минуту.

Не сопротивляйся злу. Копи энергию. Не сопротивляйся злу; если кто-то ударит тебя по правой щеке, подставь ему левую.

Копи.

В Библии сказано встречать ураган пригнувшись. Пригнуться, а не сопротивляться. Если ты позволишь себе согнуться, то не сломаешься.

Приникнув к полу, вжавшись в него, Коннор продолжал ждать. Ветер катал его по полу, бил о стены, а потом приподнял и швырнул через всю пещеру. Он с грохотом врезался в дальнюю стену, подумав, что переломал себе все кости, и, испытывая мучительную боль, рухнул на пол.

Один удар в минуту.

Он лежал неподвижно.

Из темноты выдвинулась какая-то фигура и нагнулась к нему — зловещая светящаяся фигура в развевающейся мантии с черепом на месте лица и козлиными рогами на голове; она почти вплотную уткнулась в лицо Коннора, уставившись на него пустыми глазницами черепа, а из провала рта с редкими зубами доносилось зловонное дыхание.

— Коннор, почему ты не послушал маму?

Это был его отец.

Он в ужасе отпрянул. Собранность и решительность покидали его. Череп прижался к нему плотнее, продолжая шептать:

— Она предупреждала тебя, Коннор. Она часто предупреждала тебя. Она говорила тебе — ты не знаешь, во что ввязываешься.

У него отчаянно колотилось сердце. У тебя частое дыхание, ты слишком часто дышишь! Соберись! Прими все в себя, впитай и поглоти! Он закрыл глаза, усилием воли прогнал висящий над ним образ, заставил себя не обращать внимания на ветер, который приподнял его и лицом вниз швырнул на каменные ступени. Он не обращал внимания и на жгучую боль в носу, и на вкус крови во рту.

Один удар в минуту один удар в минуту один удар в минуту.

Один удар в минуту.

— Ну, как ты себя чувствуешь, Моллой? Драться больше не хочешь? Все у тебя опало? — орал ему Рорке. — Проделал такой путь, чтобы тебя размазало по камням. Никак ты еще соображаешь, Моллой? Тебе еще нравится быть здесь? Счастлив? Думаешь о своей маленькой шлюшке?

Слушая голос Рорке, Коннор чувствовал, как в нем копится яд, но он ничего не ответил.

Один удар в минуту.

— Теперь ты понял, что многого не знаешь, не так ли, Моллой? Я вот все думаю, кто же будет ее трахать после того, как от тебя и следа не останется? Интересно, а кто отымеет ее сегодня вечером? — Голос Рорке слегка дрогнул.

Температура в помещении резко упала. Воздух наполнился воплями и визгом баньши. Теперь в нем звучали заклинания на сотнях разных языков — и все были направлены на него. Коннор спокойно воспринимал их, заполняя ими пустоты в памяти. Он смотрел в темноту, ничего не видя перед собой. Раздался внезапный грохот, и поток каменных градин ударил по голове, лицу, рукам. Теперь температура стремительно росла, доходя до палящего, обжигающего жара. Снова упала. Ветер бил в него со всех сторон. Коннора приподняло, закрутило, как в водовороте, и швырнуло о стену, после чего он сполз на пол.

Один удар в минуту.

Он продолжал ждать. Ветер снова приподнял Коннора и вскинул; он чувствовал, как кожистые крылья летучих мышей бьют его по лицу, чувствовал их когти и их мелкие острые зубы; в ушах стояла какофония из писка, визга и скрежета — и он снова рухнул на пол.

Один удар в минуту.

Он оставил в себе только эту мысль — да станет сердце неподвижным.

Удар.

Долгая пауза. Держать ее. Держать изо всех сил — чтобы в мозгу была только одна мысль и никаких других.

Язык пламени опалил его лицо.

Удар.

Громом разнесся разъяренный голос Рорке. Он вопил, выплескивая свой гнев, и Коннор принимал его, впитывая каждое слово. Пол и стены пещеры подрагивали, отвечая низким глухим рокотом, похожим на далекие раскаты грома. Затем наступило затишье. Рорке устал. И Коннор это чувствовал. Затишье. Тишина. Ты стар, Рорке. Ты старый, усталый и давно не практиковался. Ты слишком положился на своих головорезов. Ты потерял ощущение грани, потерял свои сверхъестественные силы…

ПРИШЛО ВРЕМЯ!

Сто ударов в секунду. Сердце Коннора взорвалось и заработало как пневматический молот. Каждый удар ветра, каждую унцию энергии пещеры, которую впитало в себя его тело, все заклинания, жар, холод, каждую унцию ярости Рорке, его собственной ярости, которая копилась годами, он в долю секунды собрал в мощный кулак, вознес над темными очертаниями трона в центре помещения, разметав психический щит пентаграммы.

— Ааааааааааааааааааааааааааааааааа!

В темноте разнесся пронзительный вопль Рорке. Через несколько мгновений ослепительное полотнище света полыхнуло в центре пещеры. Он увидел, что Рорке засветился, как мощная электрическая лампочка. Вокруг него завибрировал зелено-оранжевый ореол. Волосы встали дыбом, как иголки. Глаза выкатились из орбит. На лбу вздулись вены. Щеки пошли глубокими трещинами. Одежда разъехалась по швам и рывком слетела с него. Рорке раскинул руки, и на груди и животе пошли трещины, словно он был сделан из пересушенной глины. Из них полезли кишки, распрямляясь, как змеи, выползающие из гнезда.

Затем неожиданно полыхнула яркая вспышка, словно внутри его сдетонировала бомба. Какое-то мгновение он светился, став прозрачным, а затем раскалился добела и еще раз завопил, издав мучительный вопль, который заполнил всю пещеру и ушел в ночное небо над ней. Коннор едва не оглох, когда по барабанным перепонкам ударила мощная взрывная волна.

Внезапно наступило молчание, и ему осталось лишь смотреть, как Рорке взорвался в безумном водовороте электрических разрядов, которые летели по пещере во все стороны. Затем они опали, оставаясь тлеть сами по себе.

Снова свалилась темнота.

И полное молчание.

Еще несколько минут Коннор лежал совершенно неподвижно. Он попытался подняться на ноги, но у него не было сил. Он пополз туда, где, как ему казалось, располагался выход, и упал на бок, когда его рука коснулась чего-то мокрого и липкого. Он опустил голову на каменный пол и закрыл глаза. От него ничего не осталось; он был опустошен, выпит до дна. Теперь он мог лишь свернуться калачиком и ждать, когда придет смерть.

Медленно, по капле стал возвращаться слух. Где-то далеко он слышал бормотание странных голосов. Слабых, сначала напоминавших шепот, а потом они становились громче.

Его последняя сознательная мысль была о Монти.

135

Израиль. Понедельник, 12 декабря 1994 года

Защебетала какая-то птица.

Он медленно приподнял веки. За проемом входа в пещеру Коннор увидел розовое рассветное небо. Он оторвал лицо от каменного пола. Движение отдалось болью во всем теле. Лицо опухло, и болел нос. Во рту пересохло.

Он с трудом поднялся и, покачиваясь, шаг за шагом побрел к выходу. В пещере было тепло и тихо; казалось, она была наполнена мягким и теплым свечением.

Каменный трон, на котором восседал Рорке, разлетелся вдребезги, и его куски валялись по всей пещере. На части стены было темно-красное пятно, похожее на высохшую кровь. Рядом было пятно поменьше. Он увидел часы «Ролекс» с разбитым циферблатом; они были согнуты едва ли не наполовину. В дальнем конце пещеры, зарывшись в землю, вверх подошвой лежала одинокая туфля. Она принадлежала Рорке. Рядом с ней было куда больше крови, и торчал вроде бы кусок обломанной кости с лохмотьями кожи на ней. Он увидел обрывки разодранной в клочки одежды. Еще кусок кожи.

Рядом со ступенями, на которых он лежал, валялась заплечная сумка Рорке. Коннор заглянул в нее. В ней были две канистры, одна полная. Он жадно приник к ней, но остановился, понимая, что должен поберечь воду на обратный путь.

Его тело, пусть оно болело и ныло, начало приходить в себя. Он огляделся, всмотрелся в темноту, бросил взгляд на стены, на расколотый трон. Он был один, но не чувствовал одиночества. Силы, которые вчера пугали его и внушали благоговейный страх, ныне вливали в него энергию и поддерживали. Теперь ему оставалось лишь ждать полного восстановления. Его место было здесь. Он поднял взгляд на символы на стенах, посмотрел на ступени… и тут какой-то предмет на полу привлек его внимание. Коннор подошел.