Алхимик - Питер Джеймс

Свет был тусклый, и сумерки быстро сгущались. В дальнем конце пещеры ряды каменных возвышений образовывали что-то вроде аудитории, уходившей кверху подобно амфитеатру.

Он чувствовал присутствие мощи, силы поистине демонической, более холодной, враждебной и зловещей, чем всё, с чем ему доводилось сталкиваться. Кожа на голове пошла мурашками от страха, и он поежился; влажная от пота рубашка прилипла к спине. Ему было холодно, жутко холодно. Он сделал несколько осторожных шагов вперед. Вот она, Пещера Демонов. Место, где состоялась последняя битва. Где, в соответствии с легендами, Бог нанес поражение и изгнал Сатану. И где демоны ждут, когда придет их время и вернется свергнутый Хозяин.

Рорке прошел мимо него и остановился на краю пентаграммы. Он извлек из сумки церемониальный меч, открыл круг, вошел в него и, повернувшись, тем же мечом закрыл его. Коннор смотрел, как Рорке направился к каменному трону, сел, затем неторопливо распаковал принесенные с собой предметы и расставил их вокруг себя. Золотое кадило. Золотой церемониальный кинжал. Дароносица. Еще несколько сосудов. Анкх, крест с петелькой наверху.

— Принес свои игрушки с собой, Рорке, — крикнул он; голос его звучал не так уверенно, как ему хотелось бы.

— А что ты принес с собой, Моллой? — спокойно ответил Рорке, разжигая благовония. — Какое у тебя секретное оружие?

Коннор был уверен, что во Вселенной есть огромная сила энергии, которая собирается в определенных местах, и ею можно управлять. Именно этим и занимались Рорке и его последователи. Он-то знал, что все их ритуалы были сущей ерундой, плясками мумбо-юмбо. Просто средством сфокусировать их мозги, вот и все.

В наступившем молчании он посмотрел на Рорке. Много лет назад в этой пещере произошла битва — сражение между силами добра и зла, — когда добро победило. Бог нанес поражение Сатане. Силы добра давно ушли отсюда, но зло все еще оставалось здесь.

Добро должно снова победить. Секрет таится в Библии; он спокойно и ненавязчиво лежит в ней, и любой может его увидеть и понять.

— Достоинство и благородство, — наконец сказал он. — Вот во что я верю.

Рорке встал и медленно, не выходя из круга, подошел так, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. Его лицо лоснилось от жира, волосы, мокрые и свалявшиеся, падали на лоб.

— Достоинство, Моллой?

— Да, Рорке. Я верю в него. Это мое оружие.

Лицо Рорке исказила презрительная усмешка, которая тут же исчезла.

— Ты знаешь, Моллой, — тихо сказал он, — любой уверен, что сможет справиться с этим — с той силой, которой ты пытаешься лишить меня этим вечером.

Коннор промолчал.

— Давным-давно я тоже думал, что смогу. Я действительно считал тогда, что это вопрос о противостоянии добра и зла. Но в этом мире больше нет понятия «добро против зла», — продолжил Рорке. — Добро против зла стало плохое против зла. Ты пытаешься это изменить, но в конечном счете изменишься ты сам, Моллой. Власть портит, а абсолютная власть портит абсолютно. Великие люди почти всегда — плохие люди.

Коннор продолжал смотреть на него.

— Это так ты все объясняешь, Рорке? Так ты оправдываешь убийство моего отца и моей матери?

Рорке пожал плечами:

— Это все вопрос перспективы. Для тебя мои действия — зло; я же смотрю на них как на необходимость для большего добра. Все зависит от точки зрения, Моллой. Ты смотришь на меня и видишь монстра; я же смотрю в зеркало и вижу джентльмена. — Он улыбнулся. — Но мне очень жаль, что мы не можем вместе работать. Честное слово, жаль. Ведь под кожей у нас кроется одно и то же.

Он повернулся и в молчании пошел обратно к своему трону. Коннор, глядя, как Рорке занимает место на троне, на долю мгновения почувствовал укол сомнения. Будь осторожен. Рорке ведет свою игру; великий мастер хочет найти щель в стене твоего гнева — и добиться успеха.

Он ее почти нашел.

Ты подонок.

Коннор видел свечение заходящего солнца, которое бросало последние лучи в зев пещеры. Три-четыре минуты, вот и все — начнет смыкаться темнота. Коннор чувствовал напряжение, висящее в воздухе. Его мысли были полны Монти. В последний раз он видел ее почти двадцать четыре часа назад.

Он сел на каменный пол. Голова Рорке была обрамлена рамками входа, в котором еще виднелся кусочек неба. По обе стороны от Рорке тянулись тонкие струйки дыма благовоний. «Камера, — вспомнил он. — Надо сделать фотографии, пока тут еще есть остатки света. И я смогу доказать миру, что такое место действительно существует».

Он незаметно извлек камеру из кармана, легким движением поднес к глазу видоискатель, поймал Рорке в центр кадра и нажал на спуск. Камера резко дернулась в его руках, словно кто-то ударил по ней. Донесся запах горящей пластмассы, верхняя часть камеры раскалилась докрасна и плавилась на глазах.

Изумившись, он бросил ее на пол, задняя крышка отлетела, и оттуда вывалилась лента. Корпус искрился и трещал, от него поднимался густой едкий дым.

Рорке, глядя на него, улыбался.

Бросив на него взгляд, Коннор с трудом сдержался, чтобы не выругаться. Рорке хотел вывести его из себя, разгневать, чтобы началось противостояние — сила против силы. Так его мать пыталась сражаться с ними — и проиграла. Она предупреждала его, что мощи у них хватает, — и оказалась права.

Сегодня вечером он пустит в ход другую мощь. Ту самую, в чем он не сомневался, которую Бог использовал против Сатаны. Победу одержала не грубая сила, не его всемогущество, а хитрость. Он не знал, получится ли это у него. Он может только попытаться.

Рорке, занятый своим ритуалом, сейчас был тих и молчалив. Коннор сложил руки на коленях, закрыл глаза и начал медитацию Тринадцатого Портала, который он знал наизусть. Он чувствовал, как замедляется обмен веществ, ощущал, как сгущается темнота снаружи, высасывая остатки света из пещеры. Летучие мыши стихли, и в пещере воцарились спокойствие и тишина.

От холодного воздуха у него онемело все тело. Внезапно он увидел себя стоящим на краю озера. Высоко над ним раздался крик. Чарли Роули, объятый огнем, падал в озеро. Он врезался в воду и, издав одинокий отчаянный крик, исчез в облаке пара.

Коннор открыл глаза. Хотя стояла темнота, он чувствовал, как ухмыляется Рорке. Запах благовоний стал оглушительным. Рорке путал его мысли, пытался не дать ему сконцентрироваться. Коннор закрыл глаза и приказал себе хранить спокойствие.

Не сопротивляйся злу; если кто-то ударит тебя по правой щеке, подставь ему левую.

Он возобновил медитацию. Мышление против материи. Мозг против тела. Двадцать минут он медитировал без перерыва, постепенно уменьшая частоту сердцебиения. Все медленнее и медленнее. Шестьдесят пять. Пятьдесят пять. Сорок пять. Тридцать пять. Медленнее. Двадцать пять. Медленнее. Пятнадцать. Десять. Пять. Одно.

Один удар в минуту.

Вот так и держи. Один удар в минуту.

Он чувствовал, какой жар ненависти идет от Рорке, но не сделал попытки сопротивляться ему; вместо этого он принял его, как прикосновение губки. Перед глазами настойчиво плыли образы, отвлекая его. Отец, пробивающий стекло окна. Дико корчится мать, выкрикивая заклинания. Коннор принимал их в себя, всасывал, не позволяя себе никаких эмоциональных реакций. Его уши были полны ядовитой смесью голосов, странных языков, заклинаний. Его отец. Его мать. Испуганные и кричащие от страха, одинокие перед приближением смерти.

Один удар в минуту.

Это была единственная мысль, которую он позволял себе. Один удар в минуту. Его мантра. Он потерял все представление о времени. Порой он мог чувствовать, как Рорке старается вмешаться, он слышал шорох его одежды, его нервное тяжелое дыхание. Затем постепенно он начал ощущать, как приближается кто-то еще.

Один удар в минуту.

Теперь до него доносились какие-то новые звуки — яростный порыв ветра, который гремел, как клекот гигантской птицы. Он вздымался до крещендо и умирал, а через мгновение возвращался с новой силой. Он несколько раз возник за стенами пещеры и, издав низкий стонущий вопль, исчез.

Это было здесь.

Один удар в минуту.

Снаружи раздался треск, словно там хлынул дождь. Но дождя не было, это звуки ветра, который раскачивал деревья, топорщил кусты, поднимал песок, пыль и швырял галькой о скалы. Потрескивание превратилось в громовые раскаты, когда ветер ворвался в пещеру и обрушился на него со всех сторон и, вцепившись в волосы, старался сорвать со своего места. Он дернулся, пытаясь прикрыть лицо, но безвольно висящие руки онемели; он стоял прикованный к месту.

Один удар в минуту.

Ветер пробивался сквозь одежду, он становился все сильнее и холоднее. Летящий песок сек его по лицу, по рукам. Он себя чувствовал так, словно оказался в эпицентре взрыва.