Врата Мертвого Дома - Стивен Эриксон

Слуга заковылял прочь. Ближайший товарищ следил за ним сухими глазами.

— Твоя была не такой ужасной, как моя…

— О, Семь Святых, сохраните нас! — прошипел торговец. — Умоляю тебя, маг, наложи заклятье молчания на сих неудачно выбранных ревенантов! Я заплачу имперскими джакатами, и хорошо заплачу!

— Этого я не умею, — пробормотал Кальп.

Фелисин с подозрением посмотрела на кадрового мага. Вот уж точно — ложь.

— Ну и ладно, — вздохнул толстяк. — Ох, нижние боги! Я ведь не представился! Я — Наваль Эбур, скромный торговец из Святого града Пан’потсуна. А какими именами вы сами предпочтёте зваться?

Странное выражение.

— Я — Кальп.

— Геборик.

Фелисин промолчала.

— А девица-то — скромница, — проговорил Наваль, и его губы изогнулись в самодовольной ухмылке.

Кальп присел рядом с деревянным сундуком, вынул задвижку и открыл крышку.

— Кувшин из белой глины, запечатанный воском, — подсказал торговец.

Ветер стал далёким стоном, охряная пыль постепенно оседала вокруг. Геборик, которому невидимое чутьё по-прежнему позволяло обходиться без зрения, уселся на старый валун. Его широкий лоб прорезала хмурая морщинка, а татуировки скрылись под пеленой мелкого песка.

Кальп подошёл к Фелисин с мисочкой в руках.

— Это целебная мазь, — подтвердил он. — И очень мощная.

— А почему ветер не разорвал тебе кожу, маг? У тебя-то нет защиты, как у Геборика…

— Не знаю, девочка. Я открыл свой Путь — возможно, этого хватило.

— А почему ты не укрыл им меня?

Кальп отвёл глаза.

— Я думал, что укрыл, — пробормотал он.

Мазь была прохладной и будто впитывала в себя боль. Под слоем прозрачного вещества кожа начала зарастать. Кальп намазал её там, где самой было не дотянуться, и когда миска наполовину опустела, последние вспышки агонии угасли. Фелисин внезапно почувствовала ужасную усталость и села на песок.

Перед её лицом возникло вино в бокале с отломанной ножкой. Наваль улыбался.

— Это тебя укрепит, о нежная дева. Мягкие волны унесут сознание прочь от страданий, в куда более мирные воды жизни. Пей, милая, пей. Я чрезвычайно пекусь о твоём здоровье.

Фелисин приняла бокал.

— Почему? — спросила она. — Почему ты обо мне так печёшься?

— Человек моего достатка многое может тебе предложить, дитя. Всё, что ты даруешь по доброй воле, будет мне наградой. И знай, я весьма нежен.

Фелисин пригубила терпкое, прохладное вино.

— В самом деле?

Наваль торжественно кивнул, его глазки заблестели в складках пухлой плоти.

— Даю слово.

Худ свидетель, это не худший вариант. Богатство, все удобства, покой и любые капризы. Дурханг и вино. Мягкие подушки…

— Я чувствую в тебе мудрость, милая, — проворковал Наваль, — и не буду настаивать. Лучше, чтобы ты сама выбрала верный Путь.

Слуги расстелили на земле одеяла. Один из мертвецов раздул походную печь, при этом обрывки рукава его рубахи вспыхнули и задымились, но все сделали вид, будто не заметили этого.

Вокруг быстро сгущалась тьма. Наваль приказал зажечь фонари и водрузить их на шесты по периметру вокруг лагеря. Один из трупов стоял за плечом у Фелисин и после каждого глотка заново наполнял бокал. Плоть мертвеца казалась погрызенной. Блёклые запястья покрывали маленькие бескровные ранки. У него выпали все зубы.

Фелисин взглянула на него, постаравшись не отшатнуться.

— А как ты умер? — язвительно поинтересовалась она.

— Ужасно.

— Но как именно?

— Мне запрещено рассказывать. Я умер ужасно, смертью, достойной кошмаров самого Худа. Она была долгой, но быстрой, вечность, пролетевшая в один миг. Я был удивлён, но знал. Малая боль, но великая боль, текучая тьма, но ослепительная…

— Ясно. Теперь я понимаю, что имел в виду твой хозяин.

— Ты поймёшь.

— Не увлекайся, девочка, — окликнул Кальп, сидевший у походной печи. — Лучше сохранить ясную голову.

— Зачем? Она мне пока ничем не помогла, не так ли? — Из чувства противоречия Фелисин залпом осушила бокал и подняла, чтобы слуга его наполнил. Голова кружилась, руки и ноги стали ватными. Слуга расплескал вино по её запястью.

Наваль вернулся в своё широкое мягкое кресло и наблюдал за тремя гостями с довольной улыбкой на устах.

— Компания смертных — это так прекрасно! — повизгивал он. — Я так счастлив, просто купаюсь в земном. Скажите, куда же вы направляетесь? Что толкнуло вас на столь опасный поход? Восстание? Оно и вправду стало столь кровавым, как мне рассказывали? Такая несправедливость, увы, всегда воздаётся сторицей. Боюсь, этого урока они не выучили.

— Мы идём в никуда, — сообщила Фелисин.

— Тогда, быть может, мне удастся уговорить вас сменить место назначения?

— А ты предлагаешь защиту? — спросила она. — Насколько надёжную? Что будет, если мы столкнёмся с разбойниками или кем похуже?

— Тебе ничего не грозит, милая. Человек, который торгует магией, имеет много средств для защиты своей плоти. Не раз во время странствий мне приходилось отделываться от подлецов и глупцов. Иногда ко мне привязывались, но все отступали, когда я даровал им мудрость. Милая, ты умопомрачительна — такая гладкая, загорелая кожа… бальзам для моих очей.

— Что же скажет твоя жена? — проворковала Фелисин.

— Увы, я вдовец. Моя благоверная прошла во Врата Клобука почти год назад. Не без приятствия скажу, что жизнь она прожила полновесную и счастливую — это меня очень утешает. Ах, если бы только дух её мог восстать, чтобы уверить и успокоить тебя, милая.

Над жаровней зашипело мясо на вертелах.

— Маг, — проговорил Наваль, — ты открыл свой Путь. Скажи, что ты видишь? Неужели я дал тебе повод для недоверия?

— Нет, торговец, — ответил Кальп. — И я не вижу ничего подозрительного… но заклятья вокруг нас — Высшие чары. Я поражён.

— Для самозащиты — лишь самое лучшее.

Земля вдруг задрожала, и что-то огромное, поросшее бурым мехом, вломилось в сферу напротив Фелисин. Плечо зверя было почти три сажени в высоту. В следующий миг создание зарычало и отступило.

— Звери! Они заполонили эту пустыню! Но не бойтесь — никто не сумеет одолеть мою защиту. Я призываю к спокойствию.

Покой, я очень спокойна. Мы наконец в безопасности. Ничто не сможет добраться до нас…

Когти длиной в палец прорвали полосы в мерцающей стенке сферы, яростный рёв потряс воздух.

Наваль вдруг с удивительным проворством вскочил.

— Прочь, проклятый! Вон отсюда! Давайте по одному!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});