Высоцкий и другие. Памяти живых и мертвых - Владимир Соловьев

— Вот беда-то!

Хороший писатель — плохой оратор. Соответственно, наоборот. Я гляжу в пустой зал, я научился слушать тишину. «Только зеркало зеркалу снится, тишина тишину сторожит».

Мир абсолютной тишины. То есть без эха. Жизнь в вакууме. А теперь вот еще постепенно глохну, пошел в маму, а слуховой аппарат носить стыжусь. Вот и хожу оглушенный, под колпаком, птицы выводят свои трели уже не для меня, разве что ворóна. Да дятел. И еще синяя птица, которая издевательски мяукала, передразнивая охотившегося за ней моего кота. Чириканье воробьев, пение дроздов и трели соловьев тоже слышу, но если вблизи. Такие вот дела. Слушать соловья через слуховой аппарат — нонсенс. Прогрессирующая глухота и есть необитаемый остров: в будущем. Все, что мне останется — заполнять полое пространство кириллицией. Что уже и делаю. Тренируюсь.

Буквы, буквы, буквы…

Возвращаясь к покойному Топорову, он случайно затесался в число моих адресатов. С Питером я в конфликте, а потому миную его издателей. Однако, зная, что главредом питерского «Лимбуса» служит переводчик и литкритик Виктор Топоров, который однажды принял участие в обсуждении моих «Трех евреев» на радио «Народная волна» (Нью-Йорк) и вообще пишет вроде бы независимо, и часто диатрибы против той же питерской литературной кодлы, что и я, предложил ему нашего с Леной Клепиковой «Довлатова вверх ногами».

Надо отдать ему должное — он ответил мгновенно и попросил две недели. Однако книгу перехватило московское издательство «Совершенно секретно», с основателем которого, трагически погибшим Артемом Боровиком, у нас с Леной были когда-то приятельские отношения. Так что, как любит выражаться Топоров, «Лимбус» пролетел, как фанера над Парижем. О чем я ему честно и сообщил. Наши пути еще разок пересеклись, когда Наташа Дардыкина написала в «МК» восторженную рецензию на мой роман «Семейные тайны» и номинировала его на премию «Национальный бестселлер», которой заправлял тот же В. Т. К тому времени, пышущий ядом и изливший его уже на всех окрест, он зачислил меня во враги, о чем я, понятно, и не подозревал, а потому в очередную рассылку моей новой книги „Post mortem“, после того как Игорь Захаров и Ирина Богат, с которыми у меня на нее был договор, усомнились, что она отвечает канонам академической биографии (не сравниваю, но Андре Моруа сказал про «Диккенса» Честертона, что это одна из лучших когда-либо написанных биографий, и прежде всего потому, что вовсе не биография), включил «Лимбус» в число адресатов. За что и схлопотал «открытое письмо Владимиру Соловьеву» в питерских «Известиях».

Мстительная первопричина этого открытого (а для меня до сих пор закрытого) письма, думаю, все-таки не только в том, что я в свое время отозвал свое «Лимбусу» предложение с «Довлатовым вверх ногами», а в том, что мы с В. Т. пусть не враги, скорее даже единомышленники, но именно поэтому конкуренты, и я написал в «Трех евреях» об отношениях Бродского и скушнера за четверть века до того, как этой темой занялся Топоров. И часто очень неплохо — см., к примеру, его эссе «Похороны Гулливера». Так что на меня он напал из перестраховки либо по злобе, а то под пьяную руку. Откуда мне знать! Да и не очень интересно.

Судя по отрывкам, уровень его антисоловьевской филиппики значительно ниже даже его среднего уровня. Он, к примеру, советует мне, вместо того чтобы пересказывать сплетни двадцатипятилетней давности, рассказать о моем кураторе из КГБ и намекает, что им мог быть нынешний президент России. Бедный Путин — вот уж точно возвел на него напраслину. Зря грешите на президента, В. Т.! Кто знает, пишет намеками Топоров. Чего гадать, когда я сам назвал в «Трех евреях» поименно и гэбистов, которые меня вызывали, и задействованных гэбухой питерских писателей. И дабы именно как конкурента нейтрализовать меня окончательно, пишет, что скушнер и я похожи — оба чернявенькие, маленькие и подпрыгиваем. Это, конечно, очень сильный аргумент, наповал, Соловьев в нокауте. Куда проще было сказать, что оба — евреи, их спор — междусобойчик, что им делить-то? Секрет полишинеля: третий еврей в «Трех евреях» — автор, который никогда этого не скрывал и никем другим не притворялся. Но к слову — в отличие от скушнера — я не чернявенький (другой масти) и не подпрыгиваю (другая походка, иной стиль), да и ростом чуть повыше. Хотя как развернутая метафора еврея — сгодится, хоть и для бедных. Случаем, великий русский националист В. Т. не спутал меня с самим собой? Ведь мы, кажется, даже незнакомы — по крайней мере, я его не упомню. Вот и посоветовал в ответ словами его тезки Виктора Сосноры:

Жить добрее, экономить злобу.

А то ведь и злобы у нас квота — может не хватить на оставшуюся литературную деятельность. И на жизнь — мы на самом ее краю, если только не патологические долгожители.

Что до Путина, то встречаться с ним я не мог — ни в КГБ, ни в 281-й школе в Советском переулке, которую мы оба кончали, но в разные годы. Причина обеих невстреч — хронологическая: российский президент чуток меня младше. Так что, если бы я действительно служил в КГБ, то не Путин был бы моим куратором, а я — его. В таком случае, полагаю, президент у россиян был бы совсем иным, хоть и под тем же именем. Лучше, хуже — не мне судить. Тем более в таком сослагательном варианте. А кем бы стал я, будь куратором будущего президента России?

Вариант: «поэт Василий Жуковский — император Александр Второй».

Пару слов о ВВП, чтобы больше к нему не возвращаться. Книгу о нем — не вдаваясь в подробности — мы писать отказались, хоть у нас и был карт-бланш, а именно — книги о его кремлевских предшественниках плюс с дюжину жареных деталей да парочка заманчивых предложений. Представьте, гоголевский маленький человек стал главой не департамента, а всего государства российского. ВВП — это Акакий Акакиевич со всеми вытекающими отсюда последствиями — с достоинствами и недостатками того. Акакия Акакиевича очень жалко, но не забудем о его посмертной жизни, о его обидах и мстительности. Я говорю о потенциале Акакия Акакиевича — к добру и злу постыдно равнодушен. Как принято теперь говорить в стране, откуда я родом: равновелико удален.

Надеюсь, однако, что ВВП еще понимает разницу между пиаровым мифом о себе и самим собой, но когда перестанет врубаться, тогда кранты. Представьте Акакия Акакиевича с манией величия. И еще: ВВП скрытен и бездеятелен в государственных делах, а занят исключительно созданием властной — под себя — вертикали, и средства для него оправданы целью — в конце концов, он не выпускник института благородных девиц. Все это не только плохо, но и хорошо. Если он займется вдруг государством без навыков управления или с совсем иными навыками, которым не я его научил, не будучи его куратором и никем в КГБ, это приведет к еще более печальным последствиям, чем его бездействие. Трагический прецедент: одна-единственная его акция — война в Чечне, все равно, кто взрывал дома, чтобы ее вызвать: когда горит лес, некогда выяснять, кто оставил непогашенный окурок.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});